Мое появление во дворце вызвало бурное оживление: видимо, для многих гостей оно было сюрпризом, тем более никто не ожидал меня увидеть в экстравагантном наряде царицы египетской. Ощутив на себе взгляды окружающих, сопровождавшиеся неприятным шепотом, я, признаться, почувствовала себя так, будто на мне вовсе нет одежды. Глаза же мои искали в этой расфранченной праздной толпе светских особ милого маркиза, но не находили его. Не знаю, как бы я повела себя дальше, если бы меня не подвели к очень красивой даме (действительно редкая красавица!) в платье со множеством драгоценных украшений. Вокруг нее увивался целый рой гостей, и я уже стала догадываться, что это за дама, когда она сама обратилась ко мне с приветствием:
— Мы рады видеть вас, mademoiselle Troepoloff, в нашем парижском доме и весьма польщены той приятной неожиданностью, что множеству приглашений, преподнесенных вам сегодня, вы предпочли наше. Поверьте, для нас огромная честь видеть вас здесь.
Казалось бы, у меня не должно было оставаться сомнений в том, что эта женщина имеет самое непосредственное отношение к маркизу Б., но как я могла поверить, что возлюбленный скрыл от меня свой брак? Сей благороднейший из мужей не мог допустить такого низкого поступка! Конечно, я не придала значения дружелюбному тону дамы и тому, что за нами наблюдает множество пар глаз; в моей голове молотком стучала непереносимая мысль: «Он женат!» Однако мне все же удалось успокоить себя предположением, что вот-вот явится сам маркиз и объявит происходящее розыгрышем или недоразумением.
Самозванка тем временем стремилась завязать беседу:
— Представьте, нам многое о вас известно, но хотелось бы, чтобы вы сами открыли нам некоторые секреты творческого успеха. Вы ведь простите почитателям вашего таланта желание знать как можно больше о том, чем живет, чем дышит их идеал? Поведайте же нам, если это возможно, как вам удается так долго блистать на сцене?
— О, да! Я готова удовлетворить ваше любопытство и сделаю сие весьма охотно, дабы рассеять разные слухи, связанные с моим именем, — ответила я и тут же с улыбкой добавила: — но надеюсь, вы позволите мне умолчать о некоторых из этих слухов, чтобы не навлечь праведного гнева моих поклонников.
— Если так, нельзя ли узнать: правда ли, что в России вас преследовал кровавый рок, истязавший ваших поклонников и даже сражавший их насмерть? — полюбопытствовала собеседница.
— Моя вина тут не более вины горящей свечи, в огонь которой почему-то летят ночные мотыльки. Эти люди жаждали острых ощущений, а я была лишь поводом для их впечатлений. Любая смерть ужасна, но ведь они сами принимали решение уйти из жизни. À propos, причина моего долголетнего сценического успеха в том и состоит, что в наше время многим нужны ошеломляющие эффекты, романтические чувства, а я умею их вызвать и сама черпаю из зала энергию, помогающую мне оставаться молодой и привлекательной.
— Боюсь, что в Париже ваши поклонники ожидают не меньшей остроты впечатлений. Ничего не поделаешь — таков наш национальный темперамент! — заметила мнимая хозяйка дома, обмахиваясь веером. — Откройте все же: что сулит ваш приезд французским мужчинам?
— Для моего антрепренера — прибыль в предприятии, а для поклонников, — я сделала многозначительную паузу и закончила, иронически улыбаясь: — то, к чему они стремятся.
Мне нравилось отвечать на эти провокационные вопросы, заинтриговывая тех, кто откровенно подслушивал наш разговор. А он постепенно приобретал характер беседы двух давних приятельниц, встретившихся после долгой разлуки. Мы сплетничали об альковных тайнах высшего света, делились дамскими секретами, спорили о новейших веяниях моды. Эта премилая болтовня сопровождала прогулку по дворцу, и моя собеседница с изощренным женским тщеславием открывала мне свои излюбленные уголки. «Заливайся, пташка! — думала я. — Посмотрим, что ты запоешь, когда явится мой маркиз!» Я уже вообразила себе эту мизансцену и пыталась предугадать реплики действующих лиц, но голос спутницы в один миг вернул меня из мира актерской фантазии к безжалостной прозе жизни:
— А вот мой супруг, маркиз Б. Он сейчас служит в дипломатической миссии в Северо-Американских Штатах, оттого и не участвует в нашем сегодняшнем празднике.
При этих словах моему взору открылось такое, что я едва не лишилась чувств. На стене библиотеки, среди роскошных шкафов с бесконечными рядами золоченых сафьяновых корешков, зияло распахнутое окно в тайну, о существовании коей я прежде не могла и помыслить. Передо мной красовалось живописное полотно, изображавшее идиллический эпизод из жизни супругов Б.! Нужно отдать должное художнику: маркиз на портрете во всех своих внешних чертах имел поразительное сходство с оригиналом, бесподобно было передано его внутреннее обаяние, сводящее меня с ума, а образ его спутницы казался отражением в зеркале стоявшей рядом со мной женщины. Только на картине она была запечатлена полулежащей в креслах, в то время как любящий супруг, опустившийся на одно колено, протягивал ей пенящийся бокал и алую розу. Сей душещипательный момент был настолько узнаваем, что я с отвращением отвернулась от холста, впервые в жизни почувствовав себя совершенно беспомощным существом. Маркиза же, как я теперь разумею, и не подозревавшая, в сколь жалком положении я оказалась, увлеченно рассказывала историю, связанную с происхождением проклятой картины:
— Андре — первый и единственный мужчина, покоривший мое сердце. Мы встретились пятнадцать лет назад на приеме в доме моих родителей. Я тогда была юна, доверчива, пребывала в мире мечты и идеальных представлений и не воспринимала жизнь так иронично, как ныне. Благосклонности молодой девушки, доселе не ведавшей искушений, несложно добиться, обладая даже малой долей обаяния и решимости, маркиз же настолько поразил мое воображение, что я просто забыла о существовании остального мира. Восхитительное чувство первой любви не покидало меня ни на одну минуту, и каждое прожитое мгновение было наполнено мыслями о том, к кому я стремилась всем существом. Однажды вечером он привез меня сюда, и в этом кабинете произошло то, что после увековечил художник. Маркиз предложил мне выпить с ним необычный напиток, коего я прежде не знала. Испив до дна из его бокала, я приняла в дар пурпурную розу, о шипы которой больно укололась. Когда же маркиз собрался пригубить из моего бокала, он неожиданно выскользнул из рук его и разбился. Б. тут же собрал осколки и поклялся никогда с ними не расставаться. И действительно, вот уж много лет он всюду возит их с собой, они дороги ему, ибо напоминают о первых днях нашей любви. Увы, по долгу службы супругу приходится часто покидать меня, но разлука не остужает нашего страстного влечения друг к другу. Напротив, проведенные врозь дни полны раздумий и воспоминаний о том чудесном вечере, а неиспитый бокал, залог недопитой любви, вновь и вновь влечет мужа в наше гнездышко. Скажу вам по секрету, я верю, что здесь не обошлось без какой-нибудь мистики, без покровительства сверхъестественных сил.
В тот вечер неугомонная маркиза рассказывала еще какие-то истории из счастливой супружеской жизни, но мне все уже было безразлично, да я и не слышала ничего, оглушенная свалившимся на меня горем. В полуобморочном состоянии я умудрилась добраться до своего парижского пристанища и там дала волю чувствам. Горькая ирония судьбы! Сюжет, достойный греческой трагедии: искренне верила в то, что возлюбленный готовит приятный сюрприз, а сюрприз-то оказался убийственным. Светлые надежды, радужные мечты — все, что в эти годы составляло главный смысл моего существования, рухнуло в единый миг! Неужели сие возможно? Быть счастливейшей из женщин и вдруг превратиться в несчастнейшую! Подобная метаморфоза достойна Овидиева пера.
Трое суток я проплакала на постели, а сегодня глянула в зеркало и в первый миг не узнала себя! Нет, то было все же мое лицо, не утратившее черт, отнявших покой и самую жизнь у многих мужчин, но неожиданные печальные изменения произошли в моем облике: в волосах появилась седина, тончайшие морщинки пробежали от глаз к вискам, пересекли лоб, зазмеились в уголках рта, заметно отяжелели веки. Если бы несколько дней назад кто-то вздумал намекнуть на мой возраст, я бы рассмеялась ему в лицо, уверенная, что никогда не познаю горечи старения. Чем бы я ответила на подобную дерзость теперь?
