— Это все чушь, Форрест! Меня не интересуют неполадки и пакеты. Слушай меня внимательно! Как ты мог врезаться в Рассела?

— Я тоже страшно рад поговорить с тобой, Сьюзен! — сказал я, отмахиваясь от Мерри. Она угрожала мне новой чашкой чая. — Рассел шел слишком близко от меня. Он ловил момент, чтобы выскочить мне на прямую. Чуть передержал и пропустил меня внутрь, когда я входил в серпантин. А когда он ударил по тормозам, было уже поздно, и колеса заклинило. Он не мог свернуть, не мог затормозить и потому врезался в меня.

— Ерунда! Я все видела по ТВ, так что не сваливай на Рассела. Эпизод повторили пять раз. Джеймс Хант был вне себя от бешенства. Он заявил, что ты нарочно повернул раньше времени, чтобы вышибить Рассела из гонки. Ты мне уничтожил команду только ради того, чтобы не дать Расселу обойти тебя!

— О Боже мой, если мастер Джеймс так утверждает по телевизору, значит, все так и было. Спроси Рассела, если у тебя есть сомнения. И почему это ты все валишь на меня? Мне казалось, ты хотела дружбы со мной.

— Вообще-то да, если это все не проделка. Я, дура старая, захотела подружиться с типом, у которого единственные претензии на знаменитость — проталкивать «сексуальный аттрактант» «Формула-1»! Вылей-ка на себя побольше этого волшебного зелья и увидишь, как леди начнут раздвигать ножки. Я вполне серьезно, Форрест! Не кажется ли тебе, все это слишком примитивно! Не говоря о твоей сексуальной озабоченности и смешном виде. Вы, мужчины, — как дети. Все сделаете, если светит возможность потрахаться.

— Сьюзен, ты не в форме.

— Что?

— Ты выпила. У тебя речь нетрезвой леди.

— Я не пьяна. Я сейчас только вы-пи-ва-ю. А это — большая разница.

— Послушай, если бы я не взял денег у «Шанталь», я не мог бы водить машину. — Я хотел было добавить, что и ей эти деньги пригодились, но у нее мысли пошли в другом направлении.

— Если бы не ты, возможно, было бы не так плохо. По крайней мере, мне не пришлось бы видеть, как ты увиваешься лебедем вокруг любовницы Сэма.

— Не знал, что у Сэма есть любовница. Кто это такая?

— Да Вирджиния, дурачок! Вирджиния встречалась с ним в парижском аэропорту. Было очень трогательно. Два любовника слетелись с разных концов света, чтобы встретиться в Париже. Сэм — «закаленный в боях финансист». А Вирджиния — «стареющая, но все еще активная суперзвезда». Финансы и легенда вновь соединяются. Я читала это в «Дейли миррор». Могу достать, если хочешь.

— Это не важно, — сказал я, — мы с ней хорошие друзья. — Слабая шутка с целью спрятать нож, засаженный меж ребер. Воспринимай это легче, улыбайся и продолжай корчить из себя дурака. Всем все равно, всем все безразлично. Я не любил Вирджинию. Да ее и нельзя было любить. Но у нее было самообладание, думал я, да и какое-то время мы были любовниками. Чувствовали себя неплохо в объятиях друг друга. Вернее, друг на друге. Не ожидал, что Сьюзен читает «Дейли миррор».

— Форрест, извини меня, — услышал я. — Я не хотела быть такой грубой. Я просто немножко ревную, если хочешь знать правду.

— Ревнуешь к кому? — громко удивился я.

— К Вирджинии, естественно, Форрест, конечно же я хочу, чтоб мы были друзьями. Я просто не хочу, чтоб ты угробил мою команду.

Я сделал то, что издавна делали все мужчины, когда им предлагали мир. Я отказал.

— Это не твоя команда, Сьюзен. Ты ее продала.

— Не продала, а про-да-ю. Я подписала всего лишь предварительный протокол. Завтра утром я должна подписать контракт. Из Лондона приезжают адвокаты.

— Скажи им, пусть остаются в Лондоне. Не подписывай его!

— Разумеется, я его подпишу. Я буду дурочкой, если не сделаю этого. И кроме того, я обещала.

— Ты все так же хочешь сидеть дома и присматривать за Джошем и Сью Второй?

— Ну конечно же. Не считая того, что Джош весь день в школе, а Сью капризничает, если я околачиваюсь возле нее. И после обеда она уходит в детский сад. Так что пока вы все были во Франции, я сидела одна в пустом доме и глазела в окно. Представь себе такую домашнюю картину. Сьюзен Джойс, «Супермамочка», на руках полно детишек, и чайник кипит на плите. Но если хочешь знать правду, это длилось даже меньше недели, и с меня уже достаточно. Я скучаю по тебе. Я даже скучаю по Лорелю и Харди. Мне не хватает работы по горло.

— Можешь ты проболтаться еще неделю до подписания?

— А какой смысл, Форрест? Мы еще больше отстанем в нашей технологии, мы теряем деньги, половина наших спонсоров грозится порвать с нами. Я боюсь, что, если перегну палку, Сэм откажется от всей сделки.

— Ты просила меня разобраться с этим контрактом, если мне он не покажется выгодным?

— Я помню это.

— Я прошу у тебя еще одну неделю.

— Я должна его подписать. Все уже согласовано.

— Ты ничего не должна подписывать. Нотон не вложил никаких денег, так? — Наступила пауза. — Его сделка построена на том, что он не вкладывает никаких денег, потому что у него их нет. Ты же слышала Каслмена. Через неделю Нотон будет плавать брюхом вверх. Ты же потеряешь свою команду ни за что, Сьюзен, ты ему ничего не должна. Придумай какое-нибудь оправдание. Скажи, что тебе нужна еще неделя, чтобы изучить «Эмрон», спланировать его доходы. А это совсем неплохая идея. Скажи, твоя кошка заболела. Скажи, что угодно, это не имеет значения. Если ничего еще не произойдет, я думаю, через неделю ему будет так необходимо наложить лапы на твою наличку, что он удвоит цену. Там не так много наличных — одну неделю! Ты же говорила, что хочешь моей дружбы, Сьюзен, и я ради этого и действую.

— Я, наверное, сумасшедшая, но ладно. Занимайся этим еще неделю, ради меня. Если обещаешь больше не наезжать на Рассела. Передай Мерри, что я ее люблю, если она сможет это перенести, бедняжка. Ну и часть моих пожеланий можешь отнести и на свой счет.

— Как там старая перечница? — спросила Мерри.

— Она просила передать тебе свою любовь.

— Пошла она…

— Для автогонщика, — заметила Мерри, помещая в посудомойку последнюю тарелку, — ты приготовил отличного цыпленка. Какую-нибудь женщину ты в свое время осчастливишь.

— Так мне постоянно говорят. Ненавижу, когда женщина ест из консервной банки.

— А это и не так уж плохо. И это не из банки. У меня холодильник полон всякой всячины, я даже не видела, что там. Принесли соседи, из церкви, от женского комитета. А местная ячейка консервативной партии прислала пирог с уткой. — Она скатилась по пандусу, который Алистер построил для нее, вдоль стоек к середине старой кухни, шины ее коляски поскрипывали на полированном полу, а моторчик шумел не громче, чем его коллега из холодильника. — Если мы не сможем это сделать по моему плану, — сказала она, — тогда как же мы его убьем?

— Это не шутка, Мерри. Я хочу вывести его на чистую воду.

— Все, что я должна сделать, это въехать в его кабинет, оставить пакет, ба-бах — и взорвать его на кусочки! Все очень просто. — Она слегка улыбнулась, вскинув руки вверх, изображая взрыв.

— Тебя не пропустят к нему в кабинет…

— Если у тебя инвалидная коляска, то чувствуешь себя уродом, но меня пропустят. Он встретится со мной. Ты еще говорил, что он хочет купить вашу компанию. Как же он не увидит меня?

— Он вернет тебе пакет.

— А я заверну его, как подарок. Скажу ему, что это торт, ну, мол, что-то я испекла сама.

— Тебя повесят.

— Я уже мертва. И мы уже обо всем этом говорили. Что же ты тогда предлагаешь? Ничего?

— Прими свой литий, и я расскажу тебе.

— Мне уже не нужны таблетки. Давай пойдем в гостиную и разожжем камин. А потом расскажешь о своем поразительном плане.

Мы пошли по проходу из кухни мимо ряда крюков, на которых висели выцветшие зеленые джинсы Алистера, частично прикрывая его же зеленые резиновые высокие сапоги. Рядом с ними висел его серый свитер, поверх которого была бесформенная шляпа для защиты от дождя. В углу стоял зонтик, а старая кожаная куртка, которую я видел на нем, висела на последнем крючке. В гостиной на буфете стояла фотография Мерри и Алистера, еще студентов, до аварии, они обняли друг друга, Мерри смотрит прямо перед собой, Алистер счастливо улыбается, глядя на свой трофей — самую симпатичную и самую талантливую девушку в Бристоле. Кожаный диван, пододвинутый к массивному, в человеческий рост камину, также напоминал о нем. Недочитанные журналы в беспорядке валялись на полу. Тут же была груда сухих дубовых поленьев, которые он напилил, расколол и сложил у очага. В корзине лежали старые газеты, растопка и коробка длинных спичек.