Вывод из этого следует однозначный: автомобиль вряд ли сможет двигаться на водороде, полученном в столь малом светоприемнике, как заднее стекло. Однако нельзя не отметить, что сконструированная специалистами Ереванского университета установка — это большой успех на пути к будущей водородной энергетике. «Современная экономика использует в огромных масштабах невозобновляемые топливно-энергетические ресурсы — уголь, нефть и другие, — сказал в одной из бесед с журналистами руководитель работ В. М. Арутюнян. — Фотолиз воды раскрывает широкие перспективы экономии ценного природного сырья». И хочется верить, что установка, которая сейчас демонстрируется на Выставке народного хозяйства Армянской ССР, скоро найдет применение в практике.

Владимир Щербаков

ТРЕТИЙ ТАЙМ

Странное недомогание. Будто невидимая рука притронулась к сердцу. И жмет, жмет. Легко, но чувствительно# Нет, это не болезнь. Что-то другое, посерьезней.

Однажды это уже было со мной. У Андроникова монастыря. Летним днем у древней стены я заметил цветок кипрея. Кто-то наступил ногой, придавил стебель к земле, и в неярком свете под серо-сизыми облаками будто бы зажглась малиновая искра. Не сразу смог распознать я этот сигнал. Только дома, несколько часов спустя, понял, из каких далей пришла весточка. И память очертила не то круг, не то петлю времени…

Сохранился снимок: два мальчугана у разрушенных стен монастыря; снимал кто-то из взрослых. У одного в руках мяч. Это я. Другой рядом со мной… Что я знаю о нем?.. Сероглаз, стрижен, худ. Жил он на той же Школьной улице, что и я. У него были сестра и мать. Отец погиб на фронте. Однажды я пришел к нему. Мы спустились в полуподвал. Вошли в комнату.

Слева — койка, накрытая темным сбившимся одеялом, справа — стул с выщербленной спинкой, прямо — подобие обеденного стола. И обед — два ломтика жареного картофеля на сковороде. Но обедать он не стал… Мы пошли играть на улицу. Переждали ливень в подъезде, бродили по улице босиком. Бежали грязные ручьи. Небо было высоким, чистым, холодным.

И новые воспоминания…

Август сорок пятого — время желтых метелок травы, ряски в Лефортовских прудах, теплых красных вечеров. Над храмом Сергия в Рогожской верещат стрижи. На высоком берегу — развалины Андроникова монастыря. Вишнев от заката Костомаровский мост. Где-то здесь впадал в Яузу ручей Золотой Рожок. (Над светлой струей ручья в Андрониковом монастыре останавливался Дмитрий Донской после битвы на Куликовом поле. Воины пили воду ручья. У Спасского собора монастыря похоронен Рублев.)

…Рядом стучали колеса. Над рельсами струились горячие потоки воздуха. Синие рельсы отражали московское небо. Несколько шагов вдоль полуразрушенной монастырской стены — и вдали возникал Кремль с его пасмурно-розоватыми башнями, тусклыми шатрами, величавой колокольней, зубцами стен и куполами храмов. Высоко взбегал он на холм, отделенный от нас толщей воздуха над низкими крышами. С маковки нашего рогожского холма виден был он то четко и ясно, то размывчато, словно сквозь матовое стекло.

У стен монастыря разноголосица, звонкие удары по мячу. Мальчишечий футбол. Второй тайм. Играем с ним в разных командах. Еще один бросок, и я ударю по воротам. Он бежит слева, этот мальчик… Я отталкиваю его. Не так уж заметно для других это мое движение плечом и рукой. А судьи нет. И он падает. Стоп. Я особенно внимателен, воспроизводя в памяти именно этот вечер.

Под красноватым солнцем на пыльной траве, на кипрее, мы отдыхаем, разговариваем, смеемся, и перед нами линия за линией открываются охваченные закатным пламенем улицы и проспекты. В удивительный час предвечерней ясности на улицах мало людей, редко ходят трамваи, почти нет машин. Город словно отдыхает от великого труда. Так оно и было… Закатный свет окрашивал прошлое и настоящее, и осязаемые нити его тянулись в будущее. И он всегда вспыхивал в памяти, когда я снова, хотя бы только мысленно, приходил туда, на этот удивительный холм с его пыльной травой, кипреем, несказанным дымным воздухом заводской окраины, с желтыми стенами домов, которые так явственно светились…

…Я оттолкнул его не только от мяча. Он исчезает из моей памяти. Мы больше не друзья. Да, именно тогда это и случилось, и с этого вечера мы не встречаемся на улице, и несколько раз потом видел я его издалека, но не подошел. И он тоже… Вот какая история произошла с тем мальчиком и со мной.

Почти физически ощущаю этот толчок. Как будто это было сегодня. Не надо бы так! Возникают ассоциации. Андроников монастырь. Щемящая боль. Игра в футбол. Ушедшая дружба. Ассоциации? Ну, нет.

Не только. Пробив канал в косном времени, вернулась давняя боль Именно ее чувствую я сердцем. Разве нет? Это не болезнь. С ней я бы справился — трудно, но возможно…

Я знаю, как необъяснимое тепло нагревает ладони. Иногда рука ощущает как будто бы дуновение. Иногда будто бы искривление пространства. Биополе?.. Впрочем, дело не в названии. Нужно сконцентрировать волю. Тогда пальцы — похожи на магниты, но стрелка компаса при этом бегает все же по другой причине: биофизическое поле и магнитное не одно и то же.

Вернадский писал о пространстве-времени живых организмов: «…Процессы в живом веществе идут резко по-иному, чем в косной материи, если их рассматривать в аспекте времени… Необратимость эволюционного процесса связана с особыми свойствами пространства, занятого телом живых организмов, с его геометрической структурой…» Обязательно ли необратимость? Стоит, пожалуй, перечитать его переписку…

Сегодня я бессилен помочь себе.

Петля времени… Ведь это август сорок пятого — те двое с мячом. Снимок тусклый, пожелтевший, еще десять-двадцать лет — и время сотрет наши лица. Как жаль. А сейчас нужно поехать туда.

Немедля! Причина там. На поездку час. Не более.

..«Ветер над Яузой. Морщит мутную воду, гонит пыль по выщербленному асфальту в сторону Костомаровского моста. Вот врывается на холм, шелестит травой. Яр точно вздыхает. Затрясся куст под стеной, Снова тишина… Вот оно, то место. В шестидесяти шагах дом, где я родился, но там давным-давно живут другие люди. Бабка моя умерла в пятьдесят пятом. В пятьдесят седьмом мы с матерью переехали в новый район, где дома и улицы одинаковые, газоны подстрижены, лица прохожих не запоминаются, а мальчики не играют в футбол.

Прошло еще лет двадцать, и я стал приезжать сюда. Как сегодня… Но никогда не хотелось так сильно перенестись в тот далекий сорок пятый! Меня не удивляет, что желания человека, умеющего управлять биоритмами, исполняются: я это знаю. Фантастично лишь то, что я так отчетливо помню Москву сорок пятого… Это почти реальность — воспоминания о ней. Больше всего на свете я хотел бы увидеть этих ребят. И футбольный мяч у стен монастыря. Мне безразлично, как это называется: телепортация, иллюзия или даже путешествие во времени. Пора исправить ошибку и доиграть матч честно… Я не ношу часов. На моей руке их стрелки бегут то быстро, то медленно — подчиняются моему ритму. Время я угадываю. Но сегодня не могу…

Пасмурный день. У монастыря ни души. И трава, трава. Как тогда.

Странный порыв теплого ветра. А трава не шелохнется. Пробился сквозь облака закатный луч. Знакомое мне ожидание несказанного, неповторимого…

Впрочем, вот они появились.

Трое, четверо… еще четверо. И тот мальчуган. У него в руках мяч Я срываюсь с места легко, стремительно. По-мальчишечьи. Передо мной красный от кипрея сквер. Справа предзакатное солнце Облака вдруг исчезли. Багряный свет… Третий тайм.

Урсула Ле Гуин

НАПРАВЛЕНИЕ ДОРОГИ