Египет и Сирия вторглись в Израиль 6 октября 1973 года, начав войну, известную под названием «Война Судного дня». «Война Судного дня» отнюдь не была простым результатом просчёта, промаха или арабского решения нанести военный удар по государству Израиль. Вся совокупность событий вокруг начала октябрьской войны была срежиссирована Вашингтоном и Лондоном с эффективным использованием тайных дипломатических каналов, созданных советником по национальной безопасности в администрации Никсона Генри Киссинджером.

Киссинджер эффективно контролировал линию поведения и ответы Израиля через своего близкого друга Симху Диница, израильского посла в Вашингтоне. Кроме этого, Киссинджер заботливо взращивал каналы связи с египетской и сирийской сторонами. Его метод заключался в передаче каждой стороне неверных критических сведений о другой с тем, чтобы гарантировать развязывание войны и последующее арабское нефтяное эмбарго.

Король Саудовской Аравии Фейсал неоднократно ясно давал понять Киссинджеру и Вашингтону, что последствием продолжающихся односторонних поставок США американских вооружений в Израиль станет эмбарго ОПЕК на нефтяные ресурсы в США. ^{766} Фейсал не просто слегка угрожал своим американским друзьям.

Данные американской разведки, включающие перехваченные переговоры арабских официальных лиц подтверждали подготовку к войне. Киссинджер, к тому времени бывший полновластным ответственным за разведку у Никсона, по слухам, замалчивал эти доклады.

Война вызвала тот самый шок нефтяных цен, который обсуждался на майской встрече на Сальтшёбадене примерно за шесть месяцев до начала войны.

ОПЕК и арабские нефтедобывающие страны должны были стать козлами отпущения для ожидаемой гневной реакции мирового сообщества на грядущее нефтяное эмбарго, наложенное на США и Европу и приведшее к скачку нефтяных цен, в то время как реально ответственные за войну англо-американские круги незаметно оставались на заднем плане в готовности пожать плоды этого потрясения. ^{767}

В середине октября 1973 года немецкое правительство канцлера Вилли Брандта заявило послу США в Бонне, что Германия сохраняет нейтралитет в ближневосточном конфликте и не позволит США доставлять Израилю оружие и боеприпасы с немецких военных баз. 30 октября 1973 года Никсон послал канцлеру Брандту резкую ноту протеста, скорее всего составленную Киссинджером:

«Мы признаем, что европейцы больше, чем мы, зависят от арабской нефти, но мы не согласны с тем, что ваша уязвимость становится меньше оттого, что вы отделяете себя от нас в деле такой важности... Вы отмечаете, что этот кризис не был случаем общей ответственности для Альянса, и что военные поставки Израилю служили целям, не являющимся частью ответственности Альянса. Я не верю, что мы можем делать такие тонкие различия...». ^{768}

Вашингтон не позволил Германии заявить о своём нейтралитете в ближневосточном конфликте. Однако же, что характерно, Британии было разрешено ясно объявить о своей нейтральности и избежать таким образом последствий арабского нефтяного эмбарго. Лондон вновь искусно миновал ловушки международного кризиса, в котором сам же сыграл немалую роль. Великобритания очевидно была инсайдером в вопросах, связанных с англо-американским нефтяным контролем. Германия как главный европейский индустриальный экспортёр и импортёр нефти имела потенциал, чтобы разрушить эту очень существенную игру. Поэтому Никсон и Киссинджер ясно дали понять Брандту, что Германией управляет отнюдь не немецкий канцлер.

Рис. 15. Советник Никсона по национальной безопасности Киссинджер работал с израильским послом в США Диницем (сверху слева), чтобы спровоцировать нефтяное эмбарго ОПЕК 1973 года ради спасения доллара

В декабре 1973 года, когда осела пыль войны Судного дня, саудовский король послал своего пользующегося наибольшим доверием эмиссара, своего министра нефтяной промышленности шейха Заки Йамани в Тегеран, чтобы спросить шаха, почему Иран требует, чтобы столь чрезвычайно высокая цена была формализована на грядущей встрече министров ОПЕК. Цена, потребованная шахом, подняла бы цены ОПЕК, в среднем, на беспрецедентные 400% от предкризисного уровня. Когда Йамани, следуя инструкциям короля Саудовской Аравии, спросил шаха, почему Иран потребовал такого повышения цены ОПЕК, шах ответил:

«Чтобы получить ответ на Ваш вопрос, я предлагаю Вам поехать в Вашингтон и спросить у Генри Киссинджера». ^{769}

Одним из серьёзных последствий последовавшего 400%-ого повышения цен ОПЕК на нефть было то, что рискованные многомиллионные инвестиции «Бритиш Петролеум», «Ройял Датч Шелл» и других англо-американских нефтяных концернов в регион Северного моря теперь могли давать прибыль от производства нефти. Весьма любопытный факт на тот момент состоял в том, что доходность новых нефтяных месторождений в Северном море отнюдь не была бесспорной вплоть до окончания нефтяного кризиса. По мировым ценам на нефть на уровне до 1973 года проекты Северного моря обанкротились бы прежде, чем добыли бы первую нефть.

16 октября, после посвящённого цене на нефть заседания в Вене, Организация стран-экспортёров нефти (ОПЕК) подняла цену на невероятные в то время 70%, от 3,01 до 5,11 доллара за баррель. В тот же день члены арабских стран ОПЕК, назвав в качестве причины американскую поддержку Израиля в ближневосточной войне, объявили эмбарго на всю продажу нефти в США и Нидерланды – основной нефтяной порт Западной Европы.

Саудовская Аравия, Кувейт, Ирак, Ливия, Абу Даби, Катар и Алжир объявили 17 октября 1973 года, что они снизят уровень добычи на 5% в октябре по сравнению с сентябрем и затем будут снижать её на 5% в каждый последующий месяц,

«...пока Израиль не завершит свой выход со всех арабских территорий, оккупированных в июне 1967 года, и не будут восстановлены законные права палестинского народа».

Последовавшее массивное сокращение вызвало первый мировой «нефтяной шок», или, как его назвали японцы «ойл шокку». Примечательно, что хороший друг Дэвида Рокфеллера иранский шах не принял участие в эмбарго ОПЕК. Фактически, шах, зависимый от американской вооружённой и прочей поддержки согласился «бойкотировать бойкот» и поставлять всё, в чём нуждались США и Великобритания. ^{770}

Важно то, что нефтяной кризис набрал полную силу в тот момент, когда сам президент США всё более впутывался в скандал, который впоследствии назвали «Уотергейтским делом». При этом Генри Киссинджер де-факто оказался президентом, определявшим политику США в течение кризиса конца 1973 года.

«Соглашение» между Министерством финансов США и Саудовской Аравии о продаже нефти только за доллары было окончательно сформулировано в докладной записке замминистра финансов по валютным делам Джека Беннетта на имя госсекретаря Киссинджера. По условиям соглашения, новые огромные саудовские сверхдоходы от продажи нефти должны были быть в значительной степени инвестированы в погашение дефицита правительства США. В Саудовскую Аравию послали молодого инвестиционного банкира с Уолл-Стрит по имени Дэвид Малфорд из лондонской «Уайт Велд и К^°» – ведущей фирмы по торговле еврооблигациями. Малфорд станет главным «советником по инвестициям» в Центральном банке Саудовской Аравии и будет направлять саудовские нефтедолларовые инвестиции в правильные банки, естественно, в Лондоне и Нью-Йорке.

Бильдербергский план заработал именно так, как и было задумано. Рынок евродолларов, который был создан за несколько лет до этого, должен был сыграть решающую роль в офшорной стратегии «рециркуляции» нефтедолларов. ^{771} Впоследствии «Чейз Манхэттен Банк» оценил, что между 1974‑м и концом 1978 года страны-производители нефти ОПЕК получили от экспорта нефти прибыль в 185 миллиардов долларов, более трёх четвертей которых прошли через западные финансовые учреждения, львиная доля – через «Чейз Манхэттен Банк» и ассоциированные банки в Нью-Йорке и Лондоне, и вслед за тем ушли в качестве займов Третьему миру. ^{772} Это была невероятная сумма.