Уотерман злобно дёрнул головой.

— А что вы об этом думаете, Харрингтон? — спросил президент.

До этого момента Харрингтон ещё надеялся, что огонь будет по-прежнему сосредоточен на Клементе и ему удастся собраться с мыслями. Теперь он понял, что эти надежды были слишком оптимистичными.

— Если говорить откровенно, то информация, предоставленная нам сегодня господином Сасскиндом, для меня лично прозвучала, как сенсационное сообщение о первородном грехе. Я убеждён, что нам не было необходимости получать сигнал тревоги из Кливленда, чтобы узнать о том, сколь притягательны для жуликов манипуляции с деньгами и банковскими системами.

Сасскинд подался вперёд.

— Я несколько удивлён тем, что слышу, господин Харрингтон. Не хотите же вы сказать, что, несмотря на все инвестиции, мы не смогли повысить свои шансы в этой игре?

— Я хочу сказать, что не страдаю наивностью. Мы знаем о риске и предпринимаем все необходимые шаги, чтобы избежать махинаций с компьютерами.

— Что же, «БАНКНЕТ», по вашему мнению, полностью застрахован от подобных злоупотреблений?

— Да, абсолютно.

— Вы в этом убеждены?

— Это столь банальный трюк, что я просто удивлён, как американцы на него попались. В «БАНКНЕТе» автоматически и тайно проверяются денежные операции определённых типов и уровней. Мы бы немедленно обнаружили счёт, на который перечислялось бы множество незначительных сумм.

— Но ведь кто-то об этом должен знать, разве не так? По крайней мере тот, кто программировал проверку? Или это делали вы лично?

— Каждый секрет относителен, Айвор, — прервал его Клемент. — Например, тот, о котором ты нам рассказал только что.

Но Сасскинд не дал себя сбить и не собирался отставать от Харрингтона.

— Оставим в покое первородный грех, — он криво усмехнулся. — Вы хотите нам сказать, что в системе «БАНКНЕТ» просто невозможна никакая успешная махинация с программами? Вы предусмотрели абсолютно всё?

Харрингтон на секунду почувствовал себя неуверенно, они обменялись взглядами с Клементом. Харрингтон решил говорить честно. Это было менее опасно, хотя и не слишком приятно.

— Нет. Абсолютную гарантию я вам дать не могу. Но я могу ручаться за то, что мы обладаем одной из наиболее полных систем проверки программного обеспечения, какую только можно найти в мире. Именно в программном обеспечении скрыт наибольший риск, как убедились ваши приятели за океаном. Поэтому я присматриваю прежде всего за персоналом. Это постоянный и жёсткий контроль. За каждым программистом ведётся тщательная слежка. Мы принимаем на работу только тех людей, чьё прошлое нами тщательно проверено и в честности которых мы убеждены.

— Ну, этого вам не может гарантировать никакая проверка, — протянул Сасскинд.

— Не буду спорить. Но напомню ваши же слова, что этот махинатор в «Секьюрити Централ» пользовался максимальным доверием до самого своего увольнения, не так ли? Разница здесь в том, что я не доверяю никому. Это единственно надёжный путь. Я использую программистов для того, чтобы они проверяли друг друга, проверяли постоянно и многократно. Думаю, что эти ребята даже не догадываются о размахе взаимопроверок. Мне кажется, что наша система защиты действует отлично.

— Ну, а если они захотят сделать нам назло? — спросил кто-то. — Сыграть с нами такую злую шутку, о которой тут рассказывал Айвор?

— Тут трудно что-либо гарантировать, — сказал Харрингтон задумчиво. — Если бы кто-нибудь из моих людей, скажем, сошёл с ума, это могло бы привести к обширным и серьёзным потерям. Как вам уже сообщили, громадный объём информации, хранимой в памяти ЭВМ, можно уничтожить за секунду.

— А если это действительно случится, что вы будете делать?

— Все важнейшие массивы данных и программы дублируются, а иногда мы делаем даже две копии, причём, оригиналы записей хранятся отдельно от рабочих копий. Саботаж, конечно, вызвал бы у нас определённые трудности, но никакой катастрофы не произойдёт.

— Я рад это слышать, — сказал Сасскинд.

— Честно говоря, я больше боюсь вмешательства извне. Если бы, например, на наш вычислительный центр упал бы какой-нибудь самолёт. Или если бы нам уделил своё внимание любитель взрывчатки из Ольстера. Ведь мы являемся очень лакомой мишенью.

— Ну хорошо, а если исключить такого рода маловероятные события, тогда бы вы лично считали бы, что всё в порядке?

Сасскинд явно стремился вывести Харрингтона из равновесия своим скептическим тоном.

— Я надеюсь, по крайней мере, что да.

— Надеетесь?

— Ну… да.

— Не сердитесь, Харрингтон, но мне эта смесь самоуверенности и надежды кажется малоуспокоительной.

Харрингтон внимательно смотрел на свои костлявые пальцы; сплетать и расплетать их давно вошло у него в привычку.

— В соответствии с программой, принятой правлением банка, вычислительная техника должна была внедряться в нашем банке чрезвычайными темпами, — он глубоко вздохнул, чувствуя, что теперь ему можно оседлать своего любимого конька. — Развитие нашей вычислительной системы шло столь ускоренными темпами, какие только были возможны технически. Если я и испытываю некоторую неуверенность, то она связана с этими и только с этими обстоятельствами. Чрезмерная спешка всегда порождает дополнительный риск, которого можно было бы избежать…

— Я прошу тебя, Алекс! — прервал его Клемент со страдальческим выражением лица. — Ведь тебе известны и плоды этой спешки. Посмотри хотя бы на курс наших акций!

— Я только констатирую факты, не более. Ваше право формулировать концепции, но обеспечить их реализацию должны мы. И я могу гарантировать, что мои люди делают выдающуюся работу.

Мейер Уотерман поднялся со своего кресла и начал медленно прохаживаться вдоль окон. В совете директоров он занимал второстепенное положение, номинально сохраняя функции руководства банком, при минимуме реальных прав. Однако его почтенная родословная имела немалое значение в глазах общественности. Все члены правления знали о его натянутых отношениях с Клементом, с которым он уже не раз резко сталкивался на заседаниях. В наступившей тишине все глаза были прикованы к фигуре, чётко вырисовывавшейся на фоне окна.

— Айвор рассказал мне об этом кливлендском инциденте ещё несколько дней назад, — начал Уотерман раздумчиво. — Мне непонятно, почему Джеральд Шульц решил затушевать эту историю, хотя не исключаю, что на его месте мы бы поступили аналогичным образом. К сегодняшнему заседанию я узнал, что потери в результате преступной деятельности, осуществляемой с помощью компьютеров, оцениваются в Соединённых Штатах многими миллионами долларов в год. Добавьте к этому такие потери, которые понёс «Секьюрити Централ» и о которых не сообщается, хотя они и обнаружены. Приплюсуйте сюда ещё и те потери, которые имеют место, но которые не удалось обнаружить… Получается довольно круглая сумма, не правда ли? С определённой погрешностью можно предположить, что компьютерная преступность приносит потери порядка ста миллионов долларов в год, если не вдвое больше. И это, исключая особые случаи, типа хищения в «Экьюти Фандинг» в Лос-Анджелесе, когда только в одном случае потери достигли нескольких сот миллионов долларов.

Уотерман перевёл взгляд на Клемента.

— Что меня взволновало больше всего, Дэвид, это то, что большинство ныне известных афер было обнаружено по чистой случайности. Приведу вам типичный пример. Президент нью-йоркской страховой компании приехал в отель Майами и во время регистрации у портье нос к носу столкнулся с одним из своих младших программистов, который там проживал в лучших апартаментах. В чрезвычайно дорогих апартаментах. Естественно, что у бедняги-президента в голове зазвучал колокол тревоги, можете себе представить!

— Но мы не в Америке, Мейер, — усмехнулся Клемент.

— Какая разница, вы сами знаете, что техника-то у нас стоит точно та же! А банк наш существенно крупнее, чем «Секьюрити Централ».

Он обогнул стол и остановился прямо за спиной Клемента.