— Классификация вашей системы засекречивания мне ещё ясна не полностью, — сказал Вебб. — Что является более высокой ступенью — красный или голубой круг?

— Красный, естественно.

— А у меня же только голубой круг? — постучал себя Вебб по опознавательной карточке.

— Такой же, как у всех моих программистов, — пожал плечами Харрингтон. — Они все работают на этом этаже. Здесь будете сидеть и вы.

— А компьютер?..

— Тоже голубой круг. В машинный зал вы, естественно, будете иметь свободный доступ и являться туда, когда вам только захочется, — произнеся это, Харрингтон вдруг ухмыльнулся. Его явно что-то развеселило. — Если, конечно, тамошние обитатели будут настроены дружелюбно.

— А именно?

— Операторы, в том числе и у нас, народ особый, я бы сказал, слегка ревнивый. Но вы, конечно, настаивайте на своих правах, господин Вебб.

— Могу ли я узнать, что собственно находится в этих красных помещениях вашего центра?

— Зонах, господин Вебб. Мы называем их красная и голубая зона.

— Хорошо, так что же находится в красной зоне?

— Прежде всего, информация, — ответил Харрингтон, явно смакуя свой ответ.

— Информация?

— Вы же сами нам недавно доказывали, что информация в наше время что-то вроде суперденег. Как видите, я тут немало потрудился, чтобы обеспечить этим суперденьгам особую охрану, — всё его существо явно выражало злорадство от того удара, который он нанёс собеседнику. — Попробую объяснить это вам конкретнее.

Он подошёл к доске, и, взяв с полочки специальный фломастер, начал что-то рисовать. Вскоре Вебб понял, что это схема здания, ВЦЛ, в котором было, оказывается, шесть этажей, в том числе два подземных.

— Сейчас мы с вами сидим на четвёртом наземном этаже. На третьем, под нами, стоят два наших компьютера, две большие трёхсотсемидесятки, «ИБМ 370/165с», — фломастер нарисовал крестик. — Внизу, на первом этаже, вход в ВЦЛ, куда, сами понимаете, должны иметь доступ все! Этим и ограничивается голубая зона. Теперь, что касается вас: в остальную часть здания вам доступ не разрешён.

— Но мне бы хотелось посмотреть и красную зону!

Харрингтон категорически помотал головой.

— Мы с вами сейчас действуем в строгом соответствии с общими правилами, господин Вебб. Если только кто-нибудь из наших людей прознает, что вас водили и туда, все сразу поймут, что вы не простая птичка, что здесь дело нечисто. А ведь этого мы с вами не собираемся допустить, не так ли?

— Но хотя бы общее представление я могу получить?

Стремление похвастаться явно было не чуждо натуре Харрингтона. Долго уговаривать его не пришлось.

— Вы, конечно, привыкли к тому, что вся выходная информация печатается прямо в машинном зале. Однако моё понимание безопасности и засекречивания, моё, если хотите, недоверие к людям продиктовало мне совершенно иной принцип размещения оборудования. Печатающие устройства размещены внизу на первом этаже, за одной из тех красных дверей, которые вы уже имели удовольствие видеть, когда мы сюда входили.

— Но это значит… — начал Вебб.

— …что программисты никогда не видят информации, входящей в банк данных «БАНКНЕТа», — закончил за него Харрингтон. — И это «никогда» мы понимаем в буквальном смысле слова. В машинном зале у нас установлено только одно печатающее устройство, зарезервированное для отладки и проверки программ. Туда предоставляются только условные данные, но никогда реальная информация. Даже мои лучшие программисты не имеют права доступа к реальным счетам клиентов банка и не видят ни одной цифры, характеризующей живые деньги. Тот же порядок будет обязателен и для вас.

— Ловко, — признал Вебб, изо всех сил стараясь скрыть разочарование.

— Ведь когда человек не видит того, что он мог бы украсть, украсть сложнее, не так ли, господин Вебб?

— Сложнее, вы правы, но не невозможно.

— Может быть…

— А что находится в том подвале?

— В основном, склады. Там у нас хранятся магнитные ленты и диски, бумага и тому подобное. Внизу у нас целая библиотека данных, настоящий архив. Он защищён от огня, воды, бомб… от всего, что может прийти в голову. Там же находится и зал отдыха с бильярдом. До меня доходили, правда, слухи, что бильярдный стол используется и не по назначению, когда в ночной смене работают девушки.

Вебб усмехнулся.

— Похоже, что внизу у вас тут бывает весело, а?

— Сплошные развлечения, господин Вебб. Впрочем, всё это вам, наверное, известно и по другим вычислительным центрам.

— Смею предположить, что ваш собственный кабинет тоже находится в красной зоне, не так ли?

— Вы правы. Там очень уютно. Никто до меня не может добраться.

— А у нас не будет трудностей для взаимного общения?

— Честно говоря, господин Вебб, я предпочёл бы, чтобы мы с вами встречались не слишком часто. Беседовать мы можем по телефону или, на худой конец, встречаться в этом зале. В самом крайнем случае мы можем назначить свидание где-нибудь в городе. Но я надеюсь, что такой потребности у нас с вами не возникнет. И вообще, это всё попахивает какой-то мелодрамой… Ещё вопросы есть?

— Нет, пока нет, — Веббу нужно было время, чтобы всё это переварить. Ничто из того, о чём ему рассказывал Эллиот, не предвещало столь тщательной организации системы безопасности, с которой он столкнулся здесь. Может быть, там, в Манчестере, это выглядело немножко по-другому?

— Отлично. Резюме вы, надеюсь, не забыли?

— Конечно нет.

— И переделали его так, как я вас просил?

Вместо ответа Вебб протянул ему своё резюме, в котором некоторые детали его служебной карьеры были тщательно отредактированы. Исчезли любые упоминания о работе в области безопасности вычислительной техники, а несколько вмонтированных в резюме фиктивных контрактов делали из Вебба специалиста по вопросам эффективности вычислительных систем.

Харрингтон проглядел резюме и кивнул в знак удовлетворения.

— Теперь наступает самое трудное. Я не выношу любую ложь, да и вам, думаю, это не слишком приятно, не так ли? У нас, правда, есть ваша «легенда» — так это, кажется, называют разведчики? — он постучал по папке. — Это действительно вы, только слегка улучшенный пластической операцией — что-то исчезло, кое-что о вашей работе добавилось. Человек, вроде, тот же, а профиль иной. Помните, вы здесь главным образом потому, что лично я слегка обеспокоен некоторой вялостью «БАНКНЕТа», тем, что он стал как бы более замедленным и угловатым после всех этих дополнений и изменений, которые мы в нём произвели после ввода в эксплуатацию.

Вебб усмехнулся.

— И от меня теперь требуется, чтобы я его трудолюбиво пригладил, сунул нос во все тёмные уголки. А в итоге положил вам на стол идеально отшлифованную систему, не так ли? Как видите, «легенду» я ещё не забыл.

— Не расслабляйтесь, иначе вам будет трудно справиться с ведущим системным инженером Мартином Алловеем, — предостерегающе поднял палец Харрингтон. — Ему вся эта затея не слишком нравится. Думаю, что он в ней видит скрытую критику своей работы.

— В конце концов, если влезть в его шкуру… — начал Вебб.

— Налаживание отношений с ним это ваше личное дело, — прервал его Харрингтон. — А сегодня вами займётся руководитель группы программистов.

— А имя его?

— Оуэн, — Харрингтон нетерпеливо сплёл-расплёл пальцы. — Вы готовы?

Вебб глубоко вздохнул и кивнул в знак согласия.

Харрингтон направился к дверям, но на полпути повернулся к Веббу и внезапно усмехнулся.

— Мне будет весьма любопытно наблюдать ваш первый шаг в личине тайного агента… — он вышел.

Вебб остался в одиночестве. Он огляделся, рассеянно прислушиваясь к мерному шуму кондиционеров, подойдя к неуклюжему чертежу Харрингтона, медленно обвёл пальцами его контур и усмехнулся стенам без окон.

Наконец-то он проник через эти стены. Проник внутрь машинки, которая делает деньги.

— Дженнифер Оуэн, — торжественно провозгласил Харрингтон и церемонным жестом пригласил руководительницу группы программистов войти. Гостья на секунду задержалась в дверном проёме и оценивающе оглядела Вебба тёмно-карими глазами, глубоко посаженными на миниатюрном, серьёзном личике.