Смысл испытания Авраама заключался не в том, что он, послушавшись приказа Господа Бога, был готов из любви к Нему пожертвовать своим единственным сыном, а в том, как он повел себя, когда Бог приказал освободить уже связанного сына и оставить его в живых. То есть в том, что Бог отказывается от жертвы, только что потребованной. Если бы Авраам радовался тому, что его единственному любимому сыну была дарована жизнь, или если бы он горевал по поводу того, что ему не дозволено было доказать свою любовь к Богу реальным исполнением жертвоприношения, — в обоих случаях он не выдержал бы испытания.

Но Авраам радовался — насколько можно утверждать это при вдумчивом изучении Священного Писания, — что теперь, когда Бог приказывает ему сохранить сына, ему дозволено исполнить и новый приказ Божий принести Богу еще большую жертву, чем жертвоприношение Исаака. Если он был готов пожертвовать Богу сына, то тем самым доказал бы, что приказ этого жертвоприношения является для него чем-то высшим, чем любовь к ребенку. Но теперь, выполняя второй приказ Божий, он не совершает жертвоприношения, он отвергает его, иными словами, он жертвует этим жертвоприношением, которое до этого было ему бесконечно дорого, ибо только им он мог доказать свою неизмеримую любовь к Создателю. И Авраам радуется этой новой жертве, смысл которой состоит именно в том, что он отказывается от жертвоприношения. Это и есть кульминация его испытания.

Любое физическое тело содержит внутри себя нечто, что прямо противоположно его очевидным свойствам. Ибо элементы, составляющие все вещи, представляют собой силы взаимоисключающие. Тем не менее Создатель так управляет вещами, что эти элементы творят единство, несмотря на тот факт, что каждый из них нейтрализует себя в зависимости от того, как они соотносятся с Бесконечностью. В ней, в Бесконечности, они исчезают, превращаясь в ничто. Таким образом, это ничто является причиной единства элементов, которые в противном случае уничтожали бы друг друга. (И в это ничто погружается пророк в поисках чуда.)

А вы, коль жить хотите,

со мной в другие Врата войдите

и там прочтите:

как Мойше Тейтельбаум Люблин посещает, а святой Провидец в его сердце читает и сомненья его разгоняет. — Как ключик ему молиться мешает, или как святой Провидец за духом его наблюдает, а потом вовсю пробирает. — Затем следует, как святой Йисмах Мойше бедноту защищает, насильникам себя подставляет и как Иеремиево пророчество исполняет. — Как святой Йисмах Мойше в Лиженск учеников за знаньем посылает, или как каждая душонка подаянье собирает. — Как Йисмах Мойше свою святость охранял и с нетерпением Мессию поджидал. — Как и на Небе нелегко с ним было, но небожителям он проповедует поныне. — Затем следует, как святой Огев Исруэль десять раз перевоплощался и как в Иерусалим жрецом назначался. — Что люблинские хасиды в Калеве видели и что от святого Провидца слышали. — Почему святой в Калеве одетым в бумагу ходил и для чего кнут с собою носил. — И как по-татарски он молитвы читал. — И как пастушок песню свою напевал.

Три высоких тамариска на лесной поляне

ввысь к небесной синеве свои головки тянут.

Учителя наши и наши повелители

СВЯТОЙ ЙИСМАХ МОЙШЕ ИЗ ИГЕЛЯ

и

СВЯТОЙ ОГЕВ ИСРУЭЛЬ ИЗ АПТЫ,

да хранят и оберегают нас их заслуги,

равно как и

СВЯТОЙ КАЛЕВСКИЙ,

дороже всех всегда последний

Людей ученых мы называем эшле равреве, что значит: тамариски могучие. Столь крепкие корни пустили они в мудрости и вере и в своих делах! Они словно тамариски в земле палестинской.

Однако святой Йисмах Мойше не был тамариском! Он был сладкой финиковой пальмой! Потому-то и звали его Мойше Тейтельбаум, ибо тейтельбаум и значит: финиковая пальма. Но если мы говорим о знаменитом авторе, мы, как правило, называем его не собственным именем, а именем его самого выдающегося сочинения, иногда даже именем его места работы на этой земле. Рабби Мойше Тейтельбаум из Игеля (Уйгель) написал книгу, которую назвал Йисмах Мойше («Да возрадуется Моисей»). Стало быть, мы не говорим: реб Мойше Тейтельбаум сделал то или это, реб Мойше Тейтельбаум сказал так или иначе, а говорим: святой Йисмах Мойше так сделал, святой Йисмах Мойше это сказал. Другими словами, автор и его книга, по сути, одно и то же. Название произведения или место работы заменяет имя святого. Подумайте об этом и согласитесь, что это так и есть.

Святой Йисмах Мойше был большим ученым уже смолоду. Но одной учености ему было мало. Ему была известна правда слов Талмуда: «В том, кто чтит только ученость и ничего больше, словно нет Бога». Потому-то и искал Йисмах Мойше свою дорогу к Господу Богу.

Хасидизм ему очень нравился. Лишь одного не понимал он: как могут хасиды всегда так легкомысленно веселиться? Как-никак в Талмуде написано, что никто на этом свете не должен быть слишком веселым, что никогда уста наши не должны полниться смехом, пока не будет вновь возведен Храм на горе Сионской.

И вот решил святой Йисмах Мойше навестить Люблин, а точнее — люблинского Провидца. Но прежде чем двинуться в путь, святой Йисмах Мойше в сердце своем совершил такую молитву:

«Господь Вселенной! Ты знаешь самые потаенные мысли людские и знаешь, как стремлюсь я служить Тебе всем сердцем своим и всей душой своей. Знаешь ты и то, как я страдаю, когда мою мысль угнетают сомнения. И все-таки ученые наши, да будет благословенна их память, говорят нам в Талмуде: „Тому, кто приходит очиститься, в помощи не бывает отказано“. В Талмуде написано не „тому Бог помогает“, а „тому в помощи не бывает отказано“. Это значит, что не только Ты, о Господи, один помогаешь человеку очиститься, а Ты помогаешь ему очиститься через святых своих, учителей наших. Вот и сделай так, о Господи, чтобы святой Люблинский помог мне Правду познать, причем так, чтобы все мои сомнения навсегда были рассеяны!»

Вот так молился святой Йисмах Мойше в сердце своем, прежде чем отправиться в Люблин.

Когда он явился туда, святой Люблинский поглядел ему в глаза и сказал: «Почему вы такой грустный? И то правда, что мы должны всечасно печалиться, ибо Иерусалим был уничтожен и Храм наш разрушен, но и то правда, что сказал один мудрец: „Пусть радость будет на лице твоем, а печаль в сердце твоем!“ Мой святой учитель, ребе реб Шмелке из Никльшпорка, — продолжал святой Провидец, — выразил это замечательной притчей: „Жил когда-то один царь, которого свергли с престола и изгнали из его царства. Долго блуждал он по белу свету, не зная, где голову преклонить. Но у несчастного царя был один друг юности. К нему-то он и направил свои стопы. Друг был беден, как церковная мышь, но изгнанника царского принял с радостью и приютил в своей жалкой лачуге. Бедолага старался предложить другу все, что мог, и тем усладить его горькую участь. В душе он жалел несчастного царя, но виду не показывал: притворялся веселым и всячески развлекал друга. А этот изгнанный людьми царь — царь всех царей, наш благодетельный Бог, вечная слава Ему! Мы все — его старые друзья. Внешне мы все время радуемся, ибо хотим, чтобы и Он веселился вместе с нами. Но внутри сердце наше кровоточит тайной печалью из-за Изгнания Божьего“.

Может, я поступаю неправильно, — продолжал святой Провидец, — что открываю вам глубочайшие тайны душевной печали. Но в Талмуде сказано: „Тому, кто приходит очиститься, в помощи не бывает отказано“. Это значит, что не только один Бог ему помогает, но и мы, учителя, должны быть Богу помощниками в очищении души человеческой».

Так люблинский Провидец до последней извилины читал мысли каждого человека и так плодотворно рассеивал всяческие сомнения.