— Во имя своей безграничной любви к живым существам Бог совершил несказанное чудо. Сотворив их из ничего, он нарушил извечный закон логики и естества. Однако существует еще большее чудо: из любви к одним существам Бог уничтожает другие. Ибо если при сотворении мира Бог действовал только против законов природы, при этом не нарушая характера Своей сущности, а именно Своей любви, то в случае уничтожения Своих творений он действует против естества Своей собственной божественной самости, то есть против любви. Поэтому чудесный исход израильтян из Египта был большим чудом, чем сотворение мира. Для того чтобы освободить Израиль, Бог Своим прямым вмешательством в миропорядок уничтожил другие Свои творения, египтян, в противовес Своей любви Творца и, значит, действовал против характера Своей собственной самости и естества, а не только против единых законов природы, Им созданных. Поэтому Священное Писание чаще напоминает нам о чудесном исходе из Египта, чем о сотворении мира.

— Души женщин нисходят на землю из более высоких миров, чем души мужчин. Поэтому Закон освобождает женщину от тех заповедей, исполнение которых ограничено определенным периодом, определенным временем дня или года. Ибо мир, в котором происходит рождение души женщины, вознесен над понятием времени.

— Нам кажется, что святые жили на земле среди нас. Но на самом деле это не так! Они походят на солнце, которое светит нам, но постоянно остается на Небесах.

— Если человек хочет, чтобы свет его души после смерти не был поглощен бесконечным светом Божьим и не исчез в нем бесследно, необходимо, чтобы за время своей земной жизни человек по возможности имел много заслуг, ибо каждая заслуга, как говорит Писание, есть источник Света. Света, который никогда не меркнет. И если человек присоединит эти заслуги к искорке души своей, его дух станет Светом столь мощным, что его не поглотит Бесконечность и он никогда не исчезнет в ней.

— Когда мы видим что-то красивое или пробуем что-то хорошее, мы должны знать, что эта услада вкуса или красоты есть сам Бог.

Вы, коль жить хотите,

в эти Врата со мной войдите

и там прочтите:

как братья спорили, когда славы достигли, и как порог дома переступали и притчу услыхали. — Какими хасидами они стали и как Жише почитали. — О том, что мы должны быть храбрыми и что люди ангелами могут быть крылатыми. — Затем следует, как микуловчане Шмелке горячо привечают и как потом они над ним зубы скалят. — Как юноша набожный умно поступает, когда порой безбожником бывает, или как ребе реб Шмелке грош последний отдает, а потом опять нищего зовет. — Как ребе реб Шмелке ночами не спит, или как с помощью Илии пророка свеча горит. — О том, что и сон наш Создателю служит. — Святой Шмелке по Дунаю плывет и ничуть не боится дунайских льдов. — И какую он с Лейбом песню поет. — И как император за ним наблюдает и как просьбу его выполняет. — Как святой ребе реб Шмелке даже тех умерших воскрешал, кто уже столетья в земле лежал. — Затем рассказывается очень страшная история. — Как брат его весь мир презирал, или сколько всего он во Франкфорте написал.

Два столпа Закона Божьего,

две чудесных свечи света небесного.

Таинственные близнецы лазурного свода вечного

от отца единого

из рода высокого,

духом покорного

и сердцем чистого.

Наш учитель и господин

СВЯТОЙ РЕБЕ РЕБ ШМЕЛКЕ ИЗ МИКУЛОВА

и наш учитель и господин

СВЯТОЙ РЕБЕ РЕБ ПИНХЕС ИЗ ФРАНКФОРТА,

братья верные и святые,

неразлучные в жизни и после смерти.

Послушайте, как они истомились

как львами храбрыми за нас бились,

чтобы мы в благочестии пребывали

и, волю Божью исполняя, не погибали.

Да хранят они нас на веки веков

Светом заслуг своих!

Множество мест в Чехии и Моравии отмечены священной поступью святых и мыслителей — людей ученых, столь глубоко знавших Талмуд и каббалу, что в наше время редко кто может даже представить это. Сейчас о былой земной славе тех выдающихся людей чаще всего свидетельствуют лишь несколько строк — короткое упоминание в исторической книге. А порою только выветрившийся гранитный камень на каком-нибудь заброшенном деревенском погосте своими наполовину истертыми еврейскими надписями в немногих словах сообщает нам, что под этим камнем «сокрыт» великий ученый, который жил тогда-то, работал и страдал.

Но все еще жива память о некоторых из тех, кто уже давно отошел в вечность. Эхо их слов все еще звучит, и если не у нас, то где-то на Востоке, далеко от границ земель Чешской короны. И имена чешских и моравских городов — даже не самых крупных — известны еврейским детям Восточной Европы уже только потому, что там когда-то, во глубине веков, жили и работали знаменитые раввины.

Таким городом был Микулов в Моравии. Много ученых мужей прославили эту некогда большую еврейскую общину. Ведь и сам рабби Лёв перед своим приходом в Прагу был раввином в Микулове. Но нас, главным образом, интересует раввин Шмелке Леви Горовиц. Его надгробье и молельню, как и комнату, где он обычно изучал каббалу, и по сей день с почтением и гордостью показывают случайным посетителям города.

Мистическая волна хасидизма никогда не пересекала границу славянских земель Восточной Европы. На территории бывшей Венгрии, где служил реб Мойше Тейтельбаум в Игеле (Уйгель) и реб Ицхек-Айзик Тоуб в Калове, хасидизм распространился лишь формально. Только братья Горовицы Пинхес и Шмелке, потомки нашего пражского раввина Пинхаса, продвинулись дальше на Запад.

Об этих святых братьях я хочу рассказать вам все, что я когда-либо слышал или что-либо читал в старых древнееврейских книгах.

Младший брат Пинхес стал главным раввином во Франкфорте-на-Майне. Старший брат Шмелке служил в нашем Никльшпорке, или Микулове. Как это получилось — весьма достойно внимания.

В этих двух городах одновременно освободились раввинские должности, и оба знаменитых брата одновременно получили предложения от обеих общин занять их.

«Ты иди во Франкфорт! — посоветовал Шмелке своему младшему брату Пинхесу. — Ты более именит, чем я, а во Франкфорте община больше, чем в Никльшпорке».

«Нет, нет! — возразил Пинхес. — Во Франкфорт пойдешь ты! Ты более именит, чем я, и к тому же ты старше. А я пойду в Никльшпорк. Даже это слишком большая честь для меня».

Братья долго спорили о том, кто в какую общину пойдет, ибо каждый ценил другого больше самого себя. Наконец они договорились, что прежде всего пойдут к своему учителю, святому ребе реб Беру в Межерич, и как он решит, так и будет. Ведь все равно они хотели навестить ребе и попросить его объяснить им одно неясное место в загадочной книге Зогар.

Когда братья пришли в Межерич, они снова затеяли спор перед самым порогом дома святого.

— Войди сперва ты, потому что ты более именит, чем я! — сказал Шмелке Пинхесу.

— Нет! — возразил Пинхес. — Ты войдешь первым. Ты именитее меня.

Вот так спорили они перед домом, спорили, пока ребе реб Бер не высунул голову из окна и не крикнул:

— Первым пусть войдет тот, кто станет раввином в Никльшпорке. Тот, значит, и более именит.

Шмелке поспешил войти первым. Хотя он вовсе не считал себя лучшим. Но он хотел, чтобы брат стал раввином в большей общине, во Франкфорте. Пинхес не стал возражать. Войди он первым, во Франкфорте стал бы раввином Шмелке. Но это выглядело бы так, будто он, Пинхес, считает себя лучшим. А такая мысль была ему не по нраву. Короче, все разрешилось. В славном городе Франкфорте раввином стал младший брат Пинхес, в маленьком городе Никльшпорке, или же Микулове, — и тем самым, конечно, главным раввином земли моравской — старший брат Шмелке.