А теперь все вы, коль жить хотите,

со мной в эти Врата войдите

и там прочтите:

о том, что пражский ребе реб Йойнысн был сладким по-моравски или что хасидом был почти заправским. — Как святые братья бродили светом-светом и каким Жише был веселым человеком. — О птичках, муравьях и земле-матушке всякие измышления и о крыльях Жише и его восторженном поведении. — И как в Межериче он был на учении. — Дескать, польские евреи настырны — таково франкфортского святого убеждение. — Далее следует, как святой ребе реб Мелех в Лиженске императора в Вене не послушал. — И почему наш солдатик всегда без охоты в армии служит и с нею не очень-то дружит. — Как ребе реб Мелех суп разливает. — И как император Иосиф в венском замке мага вразумляет, а святой ребе реб Мелех в Лиженске императору руки подставляет. — Как дьявол святым угрожает и число хасидов тем приумножает. — Как суд лиженский знаменитый приговор Господу Богу объявляет, а Мелеха в лесу чудеса не пугают. — Почему одну неделю в году он проповеди никогда не читал и какие наслажденья он нежданно-негаданно нам завещал.

Два золотых тромбона в ангельском хоре,

отца единого благословенных двое.

Два редких сердца тела святого,

жития благого,

Духа неземного.

Наш учитель и господин

СВЯТОЙ РЕБЕ РЕБ МЕШИЛЕМ-ЖИШЕ

ИЗ ГАНИПОЛЯ,

да хранят нас заслуги его на веки веков,

как и святой его брат,

наш учитель и господин

СВЯТОЙ РЕБЕ РЕБ МЕЛЕХ ИЗ ЛИЖЕНСКА,

да хранят нас всех заслуги его!

Хасидских святых в прямой речи мы величаем титулом ребе. Если мы рассказываем о них, мы пользуемся более кратким титулом реб. Реб несомненно означает более низкую ступень достоинства. Однако есть святые, величие которых ни тот, ни другой титул не отображают. Тогда мы используем оба титула одновременно — ребе и реб. Конечно, таких святых немного. Всего восемь. Прежде всего, это святой ребе реб Бер, или Проповедник из Межерича, а вслед за ним некоторые его ученики: моравский святой ребе реб Шмелке из Микулова и его брат ребе реб Пинхес из Франкфорта. Братья ребе реб Мелех, а правильнее Элимелех, из Лиженска и ребе реб Жише из Ганиполя. Затем следуют ребе реб Шимен из Ярославля и ребе реб Бурехл из Меджибожа. Это удвоение подобно тому, как. в обычной жизни мы говорим «профессор доктор» или «инженер доктор», однако ребе реб гораздо более свято и величественно. Но никоим образом нельзя забывать о восьмом, или, лучше сказать, о первом, святом! Это ребе реб Йойнысн Айбшиц (Йонатан Эйбеншиц) из старой Праги. Мы называем его ребе реб, хотя он жил задолго до святого Бааль-Шема, а стало быть, до начала хасидской эры. Но так мы называем его по праву — он был предшественником хасидизма. У хасидизма было несколько предшественников, как, например — не считая святого Ари в Палестине, — пражский Великий рабби Лёв, затем Моше-Хаим Луццатто из Италии и, наконец, пражский раввин Йонатан Эйбеншиц, наш святой ребе реб Йойнысн. Ребе реб Йойнысн стал раввином в Праге в 1711 году. Ему тогда был всего 21 год. До этого он жил в Моравии. Если не по какой-то иной причине, то хотя бы благодаря безграничному почтению, которое ему оказывали его пражские ученики, он заслуживает этого звания. В те времена его уважали в Праге почти так же, как и мы, хасиды. И кроме того, в силу своей скромности и снисхождения к противникам, он по праву носит свой хасидский титул.

Позже, когда он был приглашен в Гамбург, в Германии о нем говорили, что он «по-моравски сладкий». И правда, как «сладки» сочинения святого ребе реб Йойнысна! Когда мы читаем его Йеарот деваш («Медовые соты») или его Агават Йонатан («Любовь Йонатанова»), порой нам кажется, что мы читаем книгу какого-нибудь истинного хасидского святого. Когда мы называем его ребе реб, мы знаем, что делаем. Однако настоящим хасидом он не был. Ведь он запрещал употреблять кофе, чай, да и курево. Пожалуй, без кофе мы кое-как обошлись бы. Но представьте себе нас, хасидов, без чая или даже без курева! Это просто немыслимо! Вы же знаете, что для настоящих святых курение — поистине святое дело. Это едва ли не жертвоприношение. Как говорит наш святой Талмуд: «Совершай любые поступки лишь для наслаждения Небесного!» Конечно, это относится и к курению. Даже прежде всего к курению. Ведь именно дым возносится к Небесам.

Но не стоит слишком далеко уклоняться от темы. Мы ведь хотели поведать о наших святых братьях, а меж тем мы блуждаем по миру почти так же, как и они когда-то бродили по миру. Дело в том, что братья ребе реб Жише и ребе реб Мелех хотели разделить с Господом Богом мучения, какие Он терпит через все наши грехи и бесчестия в нашем Изгнании горестном. И отправились наши дорогие братья — по примеру стародавних аскетов — бродить по белу свету.

В большой нужде и бесконечных лишениях ходили они из края в край, из одной земли в другую. Они стороной обходили селения, над которыми не видели сияния славы Божией, и не переступали порога дома, над которым их святому взору не являлось сокровенное имя Господне. И были они всегда веселы, как и подобает настоящему хасидскому люду.

Особенно старший брат, ребе реб Жише, не унывал. «Как вообще можно грустить? — удивлялся ребе реб Жише. — Что было, то прошло — о том и горевать нечего, ведь все уже позади. А будущего никто все равно не знает; стало быть, смысла нет беспокоиться! А настоящее? Ведь это один коротенький миг, которого тотчас не будет. Так стоит ли вообще волноваться?!»

У одного птицелова Жише увидел огромную клетку, в которой билась целая стая певчих птах. И что сделал Жише? Он сказал: «Давид, царь Израиля, в своих Псалмах говорит, что Бог милостив ко всем тварям». И, сказав это, он пошел и открыл клетку. И дорогие пленные, не долго думая, выпорхнули в окно и разлетелись по всему Божиему свету. Стало быть, это сделал Жише. А что сделал птицелов? А он схватил палку и как следует поколотил дорогого Жише. Вы думаете, Жише плакал? Еще чего! Он закатывался от смеха!

В другой раз аскет Жише решил отдать свое тело на милость муравьев и лег на муравейник. Но ни один муравей не тронул его. «О, Всемогущий, — запричитал Жише, — какой же я никчемушный! Муравьи и то отворачиваются от меня…»

И матушку-землю Жише очень жалел. Он так ее утешал: «Милая земля наша матушка, знаю, ты лучше меня, и я вот топчу тебя. Но не горюй! Ты и ахнуть не успеешь, как я буду лежать под тобой, а ты будешь топтать по мне».

Да, дело известное, святой ребе реб Жише горячо любил всяческие мучения и любил подвергать себя им. Но сейчас расскажу вам, как Господь Бог приумножал Жишины страдания и как Своей Божественной милостью одаривал его, был бы для этого только удобный случай.

Вам, наверное, уже доводилось слышать историю, которую рассказывают христиане о своем Господе Боге, когда Он еще хаживал по свету с одним своим святым. (Христиане ведь тоже имеют святых и рассказывают о них поучительные истории.) Так вот: как-то раз их святой хотел избежать побоев и потому попросил своего Господа лечь на его место. Но из-за этого ему еще больше досталось. Подобная судьба постигла и наших святых братьев в их долгих скитаниях. Только это было не совсем так. Там был чуточку иной шпиц, или, как бы вы сказали, иной финал.

Однажды наши милые братья приходят в корчму и ложатся на печь, чтобы чуть отдохнуть; они вконец были измучены. Но и в корчме нет им покоя, в ней полным-полно мужиков. Они пляшут и горланят так, что сил нет выдержать. А тут вдруг вспомнили эти пьянчуги про еврея на печи и решили его, лежебоку, как следует проучить. Сказано — сделано. Схватили они святого ребе реб Жише, который оказался под рукой первым, так как лежал на самом краю печи, и давай над ним измываться: поставили милого Жише на ноги и приказали ему плясать для них. Святой ребе реб послушался и заплясал перед мужиками, как принцесса Саломия перед царем Иродом. Он плясал, вертелся, приседал, а мужики хохотали и ликовали. Когда он изнемогал, они кнутами подстегивали его. И так долго подстегивали, пока святой ребе реб Жише не остался недвижно лежать на полу. Но ведь мужики не без сердца! Увидев, что жидок уже не движется, закинули его снова на печку, чтобы отдохнул малость. И вправду святой ребе реб Жише вскоре пришел в себя. Святой ребе реб Мелех видит, что Жише опамятовался, наклонился к нему и шепнул на ухо: «Жише, братишка мой, ложись теперь ненадолго на мое место, а я на твое лягу». Но Жише ни в какую. И слышать о том не хочет. Заплакал святой ребе реб Мелех и говорит: «Неужто ты думаешь, что только ты один имеешь право мучиться? Всю боль земли хочешь всегда сам испить и никому не оставить ни одной горькой капли? Даже со мной, со своим родным братом, не хочешь ею поделиться. Разве у меня нет немного права на какое-нибудь мучение во славу Божию?»