Наши первым делом хотели отправиться на место лагеря на берегу реки, и тут путь указывала я, сидя в джипе рядом с Димой, левой рукой Ивана Захаровича и лучшим другом Витали, пропавшего в неизвестном направлении. Никаких требований от похитителей пока не поступало. «Тревожной кнопкой» Виталя так и не воспользовался. От «Алмаз-сейла» поехал Константин на одной из их машин. Слава с Митей и пара ребят, прибывших из Питера, остались в доме (вероятно, «наводить мосты» по указанию руководства).
По пути мы заглянули в дома с трупами, которые, естественно, никуда не делись. Ребята Ивана Захаровича профессионально обыскали жилища местных граждан, но ничего интересного для нас не обнаружили. Константин тем временем рассказал Диме примерно то же, что и мне вчера. Алмазы местные у себя не оставляли, сдавая все представителям «Алмаз-сейла». Полученные деньги пропивали, потом снова отправлялись на поиски камней.
У меня вновь вертелось на языке замечание о том, что первым покупателем необработанных алмазов вроде бы должно быть государство, но я считала, что «Алмаз-сейл», когда потребуется, представит себя, так сказать, первым продавцом. Вроде как представители компании собирали тут камни или нанятые ими люди, а поэтому добытчиком считается «Алмаз-сейл». Ну а государство (или его отдельные представители) выступит первым покупателем. Если выступит. Но пока, по-моему, до этого было далеко.
Потом я показала ребятам тело, зацепившееся за корягу, и двое полезли в воду. Тело вытащили, завернули в одеяло и временно отнесли к тому месту, где продолжал стоять второй джип нашей пропавшей экспедиции. Остальные машины мы припарковали там же. Двое остались у них дежурить.
Добравшись до поляны, мы увидели, что одна палатка сгорела (та, в которой размещались люди Ивана Захаровича), вторая (где жила я) обвалилась, а из третьей (где жили Бухаровы и ныне покойный Василий) торчат человеческие ноги в грязных ботинках и джинсах. Ноги не шевелились. Я слегка напряглась, хотя человек вполне мог быть мертвецки пьян, если он – еще один вольный странник типа Валеры и Петра, ныне покойных (мужиков мне было искренне жаль).
Я приготовила камеру к съемке, шмыгнула носом, вспоминая верного друга и соратника Пашку, Дима с Константином направились к палатке и полностью отвели кусок материи, закрывающий вход, в сторону.
– Дайте мне для начала все снять, – сказала я, протискиваясь между ними.
И чуть не потеряла сознание от витавших в палатке алкогольных паров. Мужчины тоже отпрянули и решили прежде всего проветрить помещение. Как можно спать в таком воздухе, в особенности если рядом река и лес?!
Тем временем мужик, который спал ногами на улице, зашевелился, вылез задом вперед из палатки и попытался сесть. Взгляд его упал на меня, он хлопнул глазами, потом еще раз и выдал хриплым голосом:
– Как я понимаю Пушкина…
После чего хлопнулся на спину.
– Какого Пушкина он имел в виду? – ошалело спросил Константин.
Вероятно, он мало видел образованных алкоголиков, не то что я в Питере, регулярно выезжая на трупы в коммуналках. Признаться, я все время поражаюсь, сколько блестяще образованных и талантливых людей на Руси спилось. И ведь так было во все века.
– Подозреваю, что Александра Сергеевича, – ответила я и подошла к валяющемуся на земле субтильному дядьке неопределенного возраста и рода занятий.
Когда я оказалась в поле его зрения, он как раз снова открывал глаза.
– Чисто гений красоты… – прохрипел дядька.
– Вообще-то у Александра Сергеевича «гений чистой красоты», – заметила я разговорным тоном, подумав про себя, что я, конечно, не Анна Керн – та навряд ли являлась перед кем-то в красной футболке с изображением бычьей головы и надписью Viva Mexico, которая была на мне.
– Пиво есть, о гений чистой красоты? – умоляюще посмотрел на меня дядька. – Я тебе тогда всего «Евгения Онегина» прочитаю.
– Пиво… – послышался из палатки до боли знакомый страдальческий голос.
Я замерла на месте. Заглядывая в палатку, я успела рассмотреть только три распластавшихся тела. Тела лежали или на животе, или отвернувшись к стенке. Вообще я смотрела внутрь одну секунду, и мне даже в голову не могло прийти, что один из ужравшихся мужиков – мой любимый оператор.
– Паша! – издала я вой со стоном и бросилась в палатку.
Пашка тем временем уже пытался вылезти сам. Мне на помощь кинулся Дима, а я повернула голову к нашим ребятам, собравшимся кругом, и закричала, чтобы кто-то бежал к джипу – там в багажнике должен стоять ящик пива, привезенного специально для Пашки.
– О гений чистой красоты, – услышала я очередной хрип. – Милостиво прошу предоставить и мне возможность остудить горящие трубы…
Пока мы лобызались с Пашкой, из палатки на свет божий выползли двое типов, которых я никогда в жизни не видела. Один заявил, что готов ползти за пивом на брюхе – если оно находится в пределах досягаемости ползком. Я не знала, каковы лично у него «пределы досягаемости», но сообщила, что пива хватит всем.
После вливания божественной жидкости внутрь и купания мужчин в холодной воде мы наконец смогли обменяться информацией. Пашка быстро просмотрел сделанные мною записи и объявил, что гордится качеством моей съемки. Я ответила, что научилась этому делу, находясь рядом с ним, и, естественно, попросила поведать, как он снова оказался на поляне и где был с тех пор, как мы виделись последний раз.
В ту ночь, когда меня выкрали представители «Алмаз-сейла», Пашка, как и обычно, спал крепким сном. Он и без травок Василия мог бы не проснуться во время нападения на лагерь. Я знаю, что дома мой оператор по три механических будильника в три кастрюли ставит, чтобы громче звонили. Когда Пашка демонстрировал мне их звон, я подумала, что сама, услышав такое, вышвырнула бы кастрюлю с будильником за окно, а Пашка, случалось, и от всех трех не просыпался.
На сей раз он проснулся в каком-то сарае на деревянном полу, но не особо удивился (Пашке доводилось засыпать и просыпаться в самых неожиданных местах) и стал вспоминать, как там оказался. Оглядевшись, ничего не понял. Он находился в самом обычном сарае, правда, добротно срубленном, без щелей, в одном углу лежало сено, но Пашка ночью до него или не дошел, или скатился с него (ему за свою жизнь приходилось неоднократно падать с кровати, и он от этого не просыпается). Но все-таки обычно его пробуждение случалось в местах, далеких от сараев и сена.
Пашка наконец вспомнил, куда, с кем и зачем приехал. Потом пришел к выводу, что, вероятно, забыл, как мы в предыдущий день перебирались на новое место. Возможно, был пьян. То, что рядом никого нет, его тоже не особо удивило. Он решил, что все проснулись раньше, а никакие съемки пока вести не требовалось, иначе бы я его разбудила.
Пашка пошел к двери, толкнул – и его ослепил яркий солнечный свет.
– С добрым утром! – произнес незнакомый мужской голос.
Пашка тоже пожелал говорившему доброго утра и поинтересовался, где можно опустить голову в холодную воду и получить пиво.
– Пойдем, провожу, – ответили ему.
И только тут Пашка понял, что находится в совершенно незнакомом ему месте, а ведут его двое незнакомых мужиков с автоматами, одетые в камуфляж и явно имеющие военную выправку. Куда он попал?!
– Это была деревня? – уточнила я.
– Вроде да, – ответил Пашка. – Для меня экскурсий не устраивали. К тому же солнце в глаза било. Да и я был никакой, сама понимаешь. Но не город – точно. Я был в сарае и доме, где начальство. Дом добротно сделан, как и сарай. Ничего не перекошено, никаких щелей, досочка к досочке подогнаны.
Пашку вначале подвели к колодцу, тоже умело срубленному, где вылили ему на голову ведро воды. Потом проводили в туалет типа сортир, но утепленный и опять же сделанный добротно. В доме Пашку для начала отвели на кухню, дали пива, потом яичницу с огурцом. От чая или кофе оператор отказался и попросил еще пива. Просьбу удовлетворили. Затем его отвели в большую светлую комнату с деревянной мебелью ручной работы. За столом сидели два незнакомых мужика, тоже в камуфляже.
