– Привет.

Он улыбался – улыбка его была глупой, но простодушной, – стоя перед ней, склонив голову набок. Незнакомец выглядел отнюдь не безобразно, но его глаза бегали по сторонам, сканируя обеденный зал в поисках чего-то или кого-то, достойного интереса. «Удивительный взгляд для такого места», – подумала Халли. Хотя в Вашингтоне это абсолютно обычное дело.

– Привет, – ответила она.

– Мейнард Блейн.

Девушка пожала протянутую руку и сразу же попыталась освободить свою, но не тут-то было.

– Возможно, однажды эта информация мне пригодится.

– Конечно, пригодится. Ха-ха. – Смех Блейна скорее походил на покашливание. – А вы, выходит, доктор Хоулли Лиленд? Приехали на замену Эмили Дьюрант? Иными словами, новейшее пополнение нашей достопочтенной компании пробирок.

– А как вы это узнали?

– Да ладно! Новое лицо здесь всегда бросается в глаза, как белая ворона.

Так вот почему люди смотрели на нее.

– Только я не Хоулли, а Халли. А вы знали Эмили?

Блейн поколебался, затем покачал головой:

– Да нет. Мы только здоровались.

– А я ее знала.

Халли удивилась тому, насколько его удивили ее слова.

– Вы ее знали?

– Да, и очень хорошо.

Выражение лица мужчины изменилось, как картинка в перевернутом калейдоскопе. Чтобы прийти в себя и придать лицу прежнее выражение, ему потребовалось несколько секунд.

– Вот невезуха, – вздохнул он.

– Вы обо мне или о ней?

– Об обеих. Но я, конечно же, имею в виду то, что она умерла подобным образом.

– А как именно?

Блейн помахал обеими руками около висков, будто отгоняя пчел.

– Ну хватит о ней. Я подошел к вам, чтобы сделать предложение, от которого вы не сможете отказаться.

– И что это за предложение?

Халли хотела выяснить, что известно Блейну о смерти Эмили, но он имел в виду совсем другое. Он решил, что она готова выслушать его предложение.

– Как вы отнесетесь к тому, чтобы стать моей ледовой женой?

В других обстоятельствах Халли, пожалуй, не упустила бы случая подшутить над Блейном – «А где же кольцо?» или «А почему не на коленях?» – но сейчас ответила:

– У меня есть парень.

Он пожал плечами и сделал равнодушное лицо, на котором было написано, что на подобные дела он смотрит сквозь пальцы.

– То, что происходит на полюсе, на полюсе и остается.

– А как насчет того, чтобы стать ледовыми друзьями?

Девушка надеялась, что ее слова и тон, каким они были сказаны, облегчат Блейну отступление.

– Вы имеете в виду стать друзьями с особыми привилегиями?

– Нет, я имею в виду дружбу иного рода.

Улыбка на лице Блейна поблекла, плечи обвисли.

– Друзьями? – Он вздохнул. – Настоящий друг – это тот, кто бросает друга в беде. – Мужчина все еще тряс протянутую для пожатия руку, а Халли старалась ее освободить. – Хоулли, – сказал он. – Ваше имя вонзилось в меня, как самый острый шип.

– Халли.

– А чем вы занимаетесь?

– Микробиологией. А вы?

– Генной вирусологией.

Лиленд решила, что показная резкость, которая ускорила бы его уход, возможно, совсем нежелательна, тем более утром ее первого рабочего дня здесь. К тому же вполне вероятно, что Эмили убил именно Блейн. Или ему известно, кто это сделал. Нет, надо быть ловкой, обходительной и попытаться хоть что-нибудь выяснить.

– И какого рода исследования вы здесь ведете?

– Мы должны начать научные дебаты здесь и сейчас?

– Я уверена, что ваши друзья ждут не дождутся, когда вы снова окажетесь среди них.

– Исследую пикорнавирусы.

– Наиболее распространенные патогены в холодных зонах.

– Точно.

– А вы проводите опыты на людях? – спросила она.

– Я что, похож на Йозефа Менгеле? Я использую мышей.

– Какой популяции?

Вопрос, казалось, его удивил.

– Хм… BALB/c. Почему вы об этом спрашиваете?

– Я тоже работаю с мышами, но там, на Большой земле. Мне нравится выявлять соответствия между конкретной популяцией и областью ее наилучшего использования.

Фактически у Халли уже давно вошло в обыкновение использовать эту оптимальную популяцию мышей для объединенных исследований, связанных с пикорнавирусами и бактериями, – именно они привлекали к себе сейчас внимание. Но мышиная популяция BALB/c не использовалась для этих исследований. Так какой смысл для кого-то в том, чтобы врать, утверждая подобное? Может, Блейн и не врал – может, он просто допускал ошибку в работе? А может, это единственная популяция мышей, имеющаяся здесь? Халли думала, как сформулировать вопрос, который мог бы прояснить ситуацию, но Блейн опередил ее:

– Выходит, вам выпало мотать срок с Фидо.

Любопытство оказалось сильнее ее нелюбви говорить об отсутствующих людях:

– Почему вы так о нем говорите?

– Да Фидо просто выгорел.

– Совсем выдохся?

– Он уже некоторое время ведет себя как ненормальный. А после смерти Эмили у него буквально снесло крышу.

«Ага, – подумала Халли, – я, похоже, упускаю отличную возможность».

– Раз мы уже друзья, – сказала она вслух, – могу я вас кое о чем спросить?

– Разумеется.

– Вы знаете, как умерла Эмили?

На лице Блейна появилось прежнее выражение. Понизив голос, он ответил:

– По слухам, от передоза.

Его голос стал еще тише, и он оглянулся назад, на свой стол.

«Так, значит, уловка убийцы сработала. И, видимо, этот парень – не убийца», – подумала она.

– А какие-либо расследования проводились?

– Вы обратились не к той пробирке.

Халли подметила, что Блейн общается в основном с помощью расхожих клише.

– Что вы имеете в виду?

– Да то, что тело обнаружила Мерритт.

Не дожидаясь ответа, Блейн, оглянувшись через плечо, произнес: «Ого!»

Халли повернулась в ту же сторону. Женщина, завтракавшая в одиночестве за одним из соседних столиков, вскочила на ноги. Глаза ее расширились, рот раскрылся, лицо искривилось. Пронзительно вскрикнув, она схватилась за живот и рухнула на пол.

Невдалеке от нее сидел высокий мужчина с белой, как у альбиноса, кожей. Даже здесь, в тускло освещенном обеденном зале, он был в темных солнцезащитных очках. Быстро вскочив из-за стола и подбежав к сотруднице, он опустился перед ней на колени; приступ, случившийся с женщиной, напомнил Халли предродовые схватки, которые ей доводилось наблюдать раньше.

– Кто это? – спросила она Блейна.

– Врач. Начальник медслужбы станции. Орсон Морбелл.

Женщине, похоже, полегчало. Тяжело дыша, она сказала:

– Не понимаю, что со мной произошло. Я просто сидела и вдруг… – Она смотрела не в лицо врача, а куда-то поверх его головы.

Халли посмотрела туда, куда был направлен ее взгляд. Ничего, кроме перегоревших рождественских огней.

– Лежите спокойно, Дайана. Я сейчас позову людей, чтобы перенести вас в лазарет. Возможно, у вас аппендицит. – Обернувшись, врач обратился к кому-то из стоящих рядом мужчин: – Вызовите бригаду фельдшеров. И бригаду неотложной помощи. Скажите, пусть захватят каталку.

Халли показалось, что женщине около сорока лет. Оливковая кожа, черные волосы, зачесанные назад в виде конского хвоста; в речи слышится явный испанский акцент. Руки Дайаны выглядели так же, как руки Грейтера; плоское золотое обручальное кольцо и кольцо, подаренное в честь помолвки, ярко блестели на покрасневшей коже.

– Это Дайана Монталбан, – негромко сказал Блейн. – Биохимик. Университет Мадрида.

– Смотрите, – донесся до Халли откуда-то сбоку громкий шепот.

На Монталбан были надеты черная тренировочная куртка, серые спортивные брюки и кроссовки. Что-то непонятное творилось с ее животом. Он вспух, словно его надули, и выкатился поверх резинки штанов, отчего они сползли вниз. Халли заметила зазубренную розовую черту – шрам, оставшийся от кесарева сечения.

– Что, черт возьми, здесь происходит? – спросил прежний голос, но теперь уже не шепотом.

– Дайана? – обратился к женщине Морбелл. – Что произошло? Ну скажите же мне.