— Ведь он всю жизнь любил Мерси, — завершила его мысль Абигайль.

«Опять она поминает Мерси. Как же это неприятно. Эта особа полностью контролирует ситуацию и не дает мне сосредоточиться. Так больше продолжаться не может».

— Думаю, вы в меня не выстрелите.

Абигайль быстро глянула на новенький мушкет и плотнее прижала его к плечу.

— Потому что вы брат Исава?

— Нет. Просто мы с вами по одну сторону баррикады.

— О чем это вы?

Джейкоб развел руками.

— Мы оба работаем на одного человека. Маркиза Лафайета.

Теперь удивилась Абигайль.

— Грубо играете, сударь. А ведь я могу пристрелить вас и отвезти тело в город. И генерал Клинтон меня за это наградит. Я ему быстро растолкую, что вы не Исав Морган. И он мне поверит.

— Все, что вы говорите, — истинная правда, миссис Маттесон! Потому-то за вами и закрепилась слава первоклассной шпионки. — Абигайль опустила палец на курок. — Объяснить, как вы передаете сообщения? — Молчание. — Вы делаете восковые фигуры солдат, коммерсантов, торговцев… Замечу, что внутри эти фигуры полые. Так вот вы прячете в них секретные документы, а затем переправляете нам. Ваши восковые фигуры под видом покойников путешествовали в гробах, перевозились вместе с солдатами при обмене военнопленными… Иной раз их можно увидеть сидящими рядом с возницей на козлах. Обычный маршрут: долина Уайт — восточный Гудзон — паром мистера Шо. Далее — генерал Лафайет. Ну и какова моя грубая игра? Я угадал?

Абигайль опустила мушкет.

— Для чего вы здесь? И почему меня не предупредили о вашем приезде?

— Не было времени. Мне нужна информация о весеннем наступлении англичан. А вы поможете ее переправить. Я знаю о вас от генерала Лафайета. Сожалею, что вы узнали обо всем таким образом.

Ему действительно было ее жаль: он видел, что Абигайль потрясена. Она подошла к стоящему напротив дивана креслу — при этом мушкет волочился за ней по ковру — и буквально рухнула в него. Мушкет со стуком упал на пол.

— Исав… — еле слышно проговорила Абигайль. — Что случилось с Исавом?

Судя по ее голосу, она приготовилась к худшему.

— Ему не удалось бежать, — Джейкоб говорил тем тоном, который он обычно приберегал для семей погибших. — От генерала Вашингтона знаю: Исава, как и Андре, повесят. Возможно, казнь уже состоялась. Мне очень жаль. Исав, очевидно, испытывал к вам глубокие чувства, хотя, на мой взгляд, связавшись с ним, вы рисковали.

Глубокая скорбь Абигайль моментально преобразилась в гнев.

— Не ваше дело, мистер Морган, с кем я связываюсь!

— Возможно, и не мое, но уж это точно дело континентальной армии, которая полагается на ваши донесения!

— Да как вы смеете говорить о недобросовестности моих донесений! Я рискую жизнью не первый год. И я не обязана доказывать свою преданность делу революции какому-то заезжему молодцу.

— Преданность нет, а вот подтверждать верность своих донесений — да.

— Вы чего-то недоговариваете, мистер Морган.

— Вы правы.

Встретив ее враждебный взгляд, молодой человек заколебался. Ему нравилась Абигайль Маттесон. Более того — он начал восхищаться этой женщиной еще до приезда в Нью-Йорк. Из всего, что Джейкоб знал об Абигайль — ее творчество, долгая рискованная служба, умение добыть ценнейшую информацию, — следовало, что она очень отважна. Но Лафайет настоятельно просил его задать миссис Маттесон один вопрос. Итак…

— Почему вы, будучи подругой майора Андре и, как выясняется, Исава, не известили генерала Лафайета об их встрече с Бенедиктом Арнольдом?

Этот вопрос лишил Абигайль последних сил. В течение нескольких минут она пыталась привести в порядок мысли и чувства. А когда заговорила, ее слова прозвучали несколько сумбурно:

— Я собиралась… не раз… даже составила донесение и сунула его в фигуру — но не смогла отправить. Андре был мне другом… Он художник, не солдат и не шпион… Ему бы рисовать приглашения на балы, а не красться тайком по лесу. Он благородная душа, славный, совершенно безобидный человек… А еще… еще был Исав. И я не смогла… Я… я его любила.

По прошествии нескольких дней Джейкоб уже был готов отправить Лафайету донесение. Он писал его в гостиной Андре, удобно расположившись на диване; в руке у молодого человека был один из карандашей майора. Внезапно раздался уверенный стук в дверь — так обычно стучат официальные лица. «Уж не обучают ли офицеров этому стуку специально, — мысленно спросил сам себя Джейкоб, — как-то одинаково они все колотят в дверь, очень по-военному». Прежде чем открыть дверь, он спрятал недописанное донесение в чулане, среди рисунков Андре.

За дверью и впрямь стоял офицер. Маленький майор с детским личиком известил молодого человека о том, что его хочет видеть генерал Клинтон. Памятуя о больной ноге Джейкоба, генерал выслал за ним экипаж.

После того как известие о казни Андре достигло Нью-Йорка, военный гарнизон и большая часть гражданского населения погрузились в траур. Многие люди сочувствовали Исаву Моргану — ведь он потерял лучшего друга; благодаря этому добросердечному отношению Джейкоб смог беспрепятственно передвигаться по штабу. Офицеры всячески старались его утешить; никто из них даже и не подумал поинтересоваться, что он вообще делает в штабе. Карты и документы указывали на то, что англичане под командованием генерала Корнуоллиса намерены возобновить свои действия в обеих Каролинах; это было вполне оправданно, так как в южных колониях борьба за независимость находила все меньшую поддержку населения. И еще во многих документах фигурировал Йорктаун.

— Простите, майор, вы не знаете, для чего я понадобился генералу?

— Не могу сказать, сэр.

Офицер был угрюм и неразговорчив. «Видимо, — подумал Джейкоб, — там, где их учат стучать в дверь, не обучают улыбкам».

— Генерал Клинтон будет беседовать со мной с глазу на глаз?

— Не могу сказать, сэр.

— Ясно.

Остаток пути они ехали молча.

Когда адъютант Клинтона сообщил генералу о прибытии Исава Моргана, из-за двери прозвучало:

— Пусть войдет.

Клинтон был не один. За его столом, закинув ногу на ногу, сидел Бенедикт Арнольд. Вот этого Джейкоб опасался больше всего. «Легко обманывать того, кто лишь изредка встречался с Исавом. Но сумеет ли он провести человека, близко знавшего его брата в течение нескольких лет?»

— Исав! Как я рад тебя видеть!

Арнольд стремительно встал со своего места и протянул молодому человеку руку. Тот ее пожал. Рукопожатие генерала было властным. Серые глаза остро вгляделись в лицо Джейкоба. Это был тот самый человек, что велел всыпать ему тридцать девять плетей в Кембридже. Вот только теперь он постарел и поскучнел.

— И мне приятно вас видеть, сэр.

Он лгал. В этом облаченном в полную форму британского генерала человеке Джейкоба раздражала все: его самодовольство, щеголеватость… да то, в конце концов, что он находился на свободе. Для него Арнольд был самим воплощением предательства.

— Мог ли кто-то подумать тогда, в глухих лесах Мэна, где мы пухли с голоду ради дела революции, что нам доведется встретиться вот так, в штабе британской армии? Причем не на допросе.

— Конечно, не мог, сэр.

— Впрочем, если память мне не изменяет, вы уже в ту пору хотели перейти на сторону англичан. Помните, как ваш брат-близнец предупреждал меня о том, что вы скрытый лоялист.

— В Кембридже. Прекрасно помню, сэр.

— Из-за этого я вам долгое время не доверял.

— Рад, что все изменилось.

Повисла долгая, мучительная пауза, во время которой Арнольд по-прежнему не сводил с Джейкоба глаз.

— А как поживает миссис Арнольд, — прервал затянувшееся молчание молодой человек, — скоро она к вам присоединится?

— Мы ведем переговоры. Надеемся, ей позволят выехать.

Джейкобу показалось, что он справился. Арнольд не выказывал никаких сомнений, что перед ним — Исав Морган. И все же пока Арнольд здесь, проверка продолжается.