Под низеньким серым весенним небом во весь опор неслась обезумевшая лошадь. Тихая, неторопливая прогулка внезапно обернулась яростной борьбой за жизнь. Энн потеряла всяческий контроль над своей кобылой. Обычно послушная, сейчас та скакала как одержимая, ее швыряло из стороны в сторону, она закатывала глаза, испуганные и бешеные одновременно, жутковато косилась на хозяйку.

«Прыгай! Прыгай!» — твердила себе Энн. И никак не могла отпустить поводья — они были туго обмотаны вокруг руки, связывая судьбу Энн с судьбой взбесившегося животного. Внизу, под копытами, стремительно проносилась каменистая земля.

Лошадь мчала Энн стрелой, неумолимо приближаясь к черному деревянному мосту. Это уж совсем некстати; раньше его там не было. Мрачные тучи, такие же черные, как и мост, зловеще нависли над всадницей. Она не должна приближаться к мосту, не должна его пересекать. Почему — Энн не знала, знала только, что не должна.

Вновь и вновь всадница истошно выкрикивала имя лошади, натягивала поводья, всаживала каблуки в бока животного. Безрезультатно. С каждым мгновением она была все ближе и ближе к мосту.

Внезапно Энн увидела впереди несколько деревьев и мужчин, лежащих под ними. Казалось, и эти деревья, и эти мужчины соткались прямо из воздуха. Женщина криком попросила о помощи. Ее не услышали. Она опять закричала. Никакого ответа. Лишь приблизившись, она поняла почему. Мужчины были мертвы; их тела — от колен до подбородка — кто-то прикрыл шинелями.

И тут лошадь замедлила свой бег. Уже спокойным, ровным шагом она пошла к деревьям — ее словно бы тянуло туда магнитом — и стала как вкопанная. Тяжелое хриплое дыхание измученной кобылы делало все каким-то ирреальным.

Меж мертвецов, строго выпрямившись, стоял мальчик. На голове — каштановые вихры. В руке — серебряный потир.

— Хозяину нужна вода, — внезапно заговорил он с характерным британским акцентом и глянул на Энн. — Хозяин хочет пить.

Мальчик склонился над бездыханным телом, лежащим навзничь у его ног. Свободной рукой дотронулся до шинели. На ней красными нитками были вышиты инициалы «Дж. М.». Джейкоб Морган! Энн сама вышивала эти буквы!

Она хотела отвести взгляд — и не могла. Меж тем мальчик сдернул с тела шинель. Это был Джейкоб! Мальчик поднес потир к синим губам мертвеца. Но губы так и не разомкнулись, и вода потекла по серым, впалым щекам покойника.

Энн закричала. И от этого крика кобыла взбросилась на дыбы и вновь понесла. Громыхнул гром. Да нет же, не гром — пушечный выстрел. В ту самую минуту, когда лошадь оказалась перед черным мостом, Энн заметила на противоположной стороне реки английские орудия. Гулкий стук лошадиных копыт заглушил более громкий и страшный звук — в мост врезалось ядро. В секунду разлетелись перила. Еще одно ядро проделало огромную дыру в мосту. Лошадь начала пятиться, мост накренился. Вновь просвистело ядро. Во все стороны полетели щепки. Настил начал проваливаться. Кобыла споткнулась — копыта застряли в щели. Энн попробовала выпутаться из поводьев. Но они крепко держали ее. Она падала. Падала вместе с лошадью в реку. Из воды торчали острые камни. Она кричала, кричала, кричала.

— Энн! Энн! Это я, Мерси! Энн!

Темные волосы Мерси упали ей на лицо. Широко раскрытые глаза заволокло слезной дымкой. Она нервно сглатывала.

— Энн! Вы меня пугаете!

Мерси схватила свекровь за плечи и встряхнула ее раз, другой, третий — голова Энн безвольно перекатывалась по подушке.

— Со мной все в порядке, — выговорила наконец Энн. Но ее выдал осипший голос.

Нижняя губка Мерси запрыгала. Пытаясь совладать с этой дрожью, молодая женщина закусила губу.

Энн прочистила горло.

— Дорогая, со мной все в порядке. — На этот раз голос звучал тверже.

Мерси закрыла глаза и откинула голову назад — волосы тяжелой волной хлынули ей за спину. На ее фарфоровом личике читалось облегчение.

— Опять тот сон?

Энн кивнула. Этот сон преследовал ее целый месяц. Она пересказала его Мерси в деталях, умолчала только о Джейкобе. Просто упомянула о мертвом солдате.

— Хотите, я заварю вам чаю? — Полностью овладев собой, Мерси поднялась на ноги.

Молодая женщина стояла, уперев руки в боки. Ее поза напомнила Энн о том, что невестка снова постройнела. Во время беременности Мерси и после потери ребенка Энн не раз ночью готовила для нее чай. А потом они вдвоем сидели в гостиной, и Энн читала вслух Священное Писание. При мысли о том, что у Мерси вошло в обыкновение успокаивать себя и других чаем, Энн не могла сдержать теплой улыбки.

— С удовольствием.

Женщины завернулись в одеяла и расположились в креслах подле маленького столика. Они пили чай, а на столике между ними, под лампой, лежала открытая Библия. В мягком свете настольной лампы комната казалась чрезвычайно уютной.

— Я хочу прочесть вам что-нибудь из Библии, — сказала Мерси, — вы же делали это для меня. Но я не знаю что.

— Попробуй 2-е Коринфянам, глава первая, — предложила Энн.

Мерси недоуменно глянула на свекровь поверх чашки.

— Это Новый Завет.

Со смущенной улыбкой Мерси отставила чашку в сторону, взяла в руки Библию и принялась ее листать с конца. Энн помогать не стала — пусть ищет сама. Пока Мерси возилась с книгой, Энн внимательно вглядывалась в свою невестку. Прошедший год оставил на лице Мерси неизгладимый отпечаток. Она выглядела более зрелой, жесткой, возле губ залегли морщинки. Но вот глаза Мерси вспыхнули — она нашла то, что искала.

— Начни с третьего стиха, — попросила Энн.

Мерси взглянула на нее, затем приподняла книгу так, чтобы ей было лучше видно, и принялась читать вслух: «Благословен Бог и Отец Господа нашего Иисуса Христа, Отец милосердия и Бог всякого утешения, утешающий нас во всякой скорби нашей, чтобы и мы могли утешать находящихся во всякой скорби тем утешением, которым Бог утешает нас самих! Ибо по мере, как умножаются в нас страдания Христовы, умножается Христом и утешение наше».

Мерси оторвалась от страницы и удивленно глянула на Энн.

— Вы выбрали эти стихи для меня? — И, найдя поразившую ее строчку, прочла: — «…чтобы и мы могли утешать находящихся во всякой скорби тем утешением». — В глазах молодой женщины светилось понимание. — Когда-то меня утешали вы, теперь пришел мой черед утешать вас!

— А источник утешения один — Господь, — добавила Энн.

— Что удивляет меня в вас больше всего, — задумчиво протянула Мерси, — так это то, что вы всегда находите в Библии стихи, подходящие случаю. Жаль, мне этого не дано.

— Ну, в этом-то нет ничего необычного, — улыбнулась Энн. — Чем больше времени проводишь с книгой, тем лучше ее знаешь.

— И все же я считаю вас необыкновенной женщиной, — не согласилась Мерси. — Теперь, когда Джейкоба нет рядом, когда война превратила нашу жизнь в кошмар, а мой ребенок так и не родился… — Она коснулась своего живота. — Вы всегда готовы меня утешить. Я люблю вас за это, Энн. На самом деле люблю.

На следующий день пришло письмо от Джейкоба. Рыдая в голос, Мерси взбежала вверх по лестнице. Джейкоб обвинял ее в измене. К счастью, писал молодой человек, малышу не суждено было появиться на свет — ведь в противном случае он, Джейкоб, продолжал бы сомневаться, его это ребенок или брата.

Мерси всхлипывала, уткнувшись лицом в подушку, а Энн сидела на краешке кровати. Одной рукой она нежно гладила невестку по спине, другой сжимала письмо.

— О нет, Джейкоб, нет, — твердила она, читая про себя послание сына; по ее лицу текли слезы.

Бум! Бум! Бум! Бум!

Кто-то изо всех сил колотил в дверь.

Рука с письмом безвольно опустилась. В глазах застыло отчаяние.

— Ради всех святых, что еще?! — воскликнула Энн.

Бум! Бум! Бум! Бум! — нетерпеливо повторился стук.

С началом войны в доме остался только один слуга. «Наверное, он вышел», — решила Энн. Она ободряюще похлопала Мерси по спине.

— Я скоро вернусь, дорогая.