Медленнее всех системой фон Штейбена овладевал сержант Морган; как следствие — он чаще других получал от барона нагоняй. Неудачи Джейкоба объяснялись двумя причинами. Во-первых, он привык к тому, что мушкет для него заряжал Бо — это было удобнее, так как американцы до последнего времени придерживались индейской тактики ведения боя: стреляли из-за кустов, изгородей, домов. На первое занятие Джейкоб привел с собой Бо, рассчитывая, что мальчик тоже сможет чему-то научиться. Но фон Штейбен был категорически против присутствия ребенка на плацу. В дальнейшем континентальная армия должна сражаться, как положено, — колоннами. Следовательно, на поле боя мальчик будет только путаться под ногами. Фон Штейбен велел Бо убираться. Во-вторых, Джейкобу мешала лихорадка. Из-за нее молодому человеку было трудно сосредоточиться; порой он ловил себя на том, что тупо таращится в пространство. И тогда выяснялось, что он отстает от товарищей на две-три команды. А нагнать упущенное ему еще ни разу не удалось.

— Nein! Nein! Nein! Nein! Nein! — кричал фон Штейбен. — Твой дедушка и то сделал бы это быстрее! Посмотрите на Моргана! Все неверно! Неверно! НЕВЕРНО!

И, схватив молодого человека за руку, поставил его перед строем.

— Я считаю — ты заряжаешь, — фон Штейбен ткнул Джейкоба в грудь пальцем. Они скажут, когда ты ошибаешься. Готов. Раз. Курок на предохранитель! Два. Достать патрон! Три…

Когда Джейкоб доставал патрон, он вдруг заметил на нем буквы «И. Т.». Илайс Тодд. Он взял сумку отца Во. Молодому человеку вспомнился тот страшный день: каменная ограда у селения Мериам, Илайс Тодд лежит на земле лицом вверх, Бо прижимается к его груди…

— Nein! Nein! Nein! Nein! Nein!

Перед глазами Джейкоба снова маячил огромный нос фон Штейбена.

Джейкоб не разрешал Бо приближаться к домам офицеров. Не то чтобы молодой человек не доверял своему воспитаннику, просто он знал, как часто с мальчишками случаются неприятности, и не хотел, чтобы Бо попал в руки дежурного офицера. Тем не менее пока Джейкоб был в солдатской школе, Бо все-таки забрел на запретную территорию — остальные уголки лагеря он уже обследовал.

Погода изменилась, день стоял солнечный. Снег на дорожках, проложенных между домиками, еще не растаял, однако кое-где уже чернели проталины. Бо бодро шагал по тропинке, засунув руки в карманы.

У одного из домиков он увидел лошадей, привязанных к коновязи. Дюжий мужчина с лоснящимся от пота лицом подошел к лошади, поднял ее заднюю ногу и внимательно осмотрел копыто. Потом огромными щипцами выхватил из огня раскаленный кусок железа, положил его на наковальню и начал ударять по нему молотом. Всякий раз, когда молот опускался на железо, во все стороны сыпались желтые искры.

Внезапно рядом с мальчиком распахнулась дверь. Толстый мужчина пятился от двери, указывая на что-то в доме. Спустя мгновение на пороге появился еще один человек, он тоже тыкал пальцем куда-то в глубь помещения. Бо внимательнее пригляделся к толстяку. Это был Вернет. Мальчик закрыл голову руками и ускорил шаг.

Когда Бо показалось, что опасность миновала, он оглянулся. Вернет уходил в противоположном направлении. Вздохнув с облегчением, мальчик зашагал дальше.

Перед следующим домиком развешивала выстиранное белье женщина. Она закрепляла его прищепками, причем губы ее беспрестанно шевелились. Временами она хмурилась, и губы двигались медленнее, зато выразительнее, потом вдруг растягивались в улыбку, показывая два ряда белых веселых зубов — в этот миг губы и язык начинали бешеную пляску.

Женщин в военных лагерях почти не было. Лишь некоторые жены сопровождали в походах своих мужей. Они занимались готовкой, штопкой, стиркой. Случалось им и сражаться плечом к плечу с мужчинами.

Поющая женщина заворожила Бо. Он замедлил шаг, чтобы понаблюдать за ней. «Если она меня заметит, — решил про себя мальчик, — уйду». И тут он увидел доселе скрытую от его глаз часть двора. Там, на солнышке грелся мальчик примерно одних с ним лет. В руках у него были две белые палочки, которыми он колотил по какой-то жестяной банке. Бо видел ребят с такими же банками в британской армии, неподалеку от Конкорда. Бо заинтересовался и решил подойти поближе.

Как только он шагнул к мальчику, тот опустил палочки и улыбнулся. Его губы зашевелились. Бо разобрал только одно слово — «имя».

— Бо, — сказал он, ударяя себя кулачком в грудь.

Губы мальчика вновь зашевелились.

— Меня зовут… — дальше Бо не разобрал: губы мальчика почти не двигались. Незнакомец заметил его смущение и вновь повторил свое имя. На этот раз Бо понял.

— Зах, — сказал Бо, указывая на мальчика и старательно воспроизводя движение его губ. Мальчик улыбнулся и кивнул.

Внезапно сердце Бо сжалось от страха — над ним нависла чья-то тень. Это была та самая женщина, что развешивала белье.

Ее золотистые волосы были забраны вверх, синие глаза ласково смотрели на Бо. Полные губы произнесли:

— Как ты сказал, тебя зовут?

— Бо.

— Тебя зовут Бо? — На этот раз ее губы двигались медленнее. Не дожидаясь ответа, она бросила взгляд на уши ребенка.

— Бо, — повторил мальчик.

Глядя на них, Зах открыл от удивления рот.

Губы женщины опять зашевелились.

— Ты ведь меня не слышишь? — четко произнесла она, покачав головой.

Бо коснулся пальцами своих ушей и тоже покачал головой.

Тогда женщина отвернулась от Бо и повернулась к Заху; по каким-то, одному ему заметным признакам Бо определил, что она говорит с сыном. И чем дольше она говорила, тем шире распахивались глаза и рот Заха.

— Ты меня не слышишь? — спросил он Бо.

Бо кивнул.

Тогда мальчик ударил по жестяной банке и спросил, слышит ли Бо стук. Бо не слышал.

Женщина взяла руки Бо в свои и положила их на банку. Она что-то сказала сыну, и тот ударил по ней палочками. Бо отдернул руки. Ему показалось, что по ним побежали полчища муравьев. Женщина улыбнулась и успокаивающе погладила Бо по рукам. Затем вновь положила на банку ладони, Бо последовал ее примеру. Зах ударил палочками, Бо почувствовал муравьев. Он взглянул на руки — целы. Уже без страха он коснулся банки обеими руками.

— Еще! — восторженно крикнул он.

Женщина улыбнулась и ободряюще кивнула Заху — тот ударил. Глаза Бо сияли.

С тех пор Бо постоянно стучал палочками по ящикам и коробкам, по кастрюлям и котелкам (он клал на них руку, чтобы уловить вибрацию). Особенно ему нравились кухонные горшки. Джейкоб не догадывался, зачем он это делает и кто его обучил столь странному занятию. Зато он твердо знал, что это его раздражает.

В тот день в домике, что случалось крайне редко, остались только Джейкоб и Бо. Молодой человек очень надеялся отдохнуть.

— Бо! Прекрати сейчас же!

Джейкоб завязал голову полотенцем. После свирепой ругани фон Штейбена, он хотел только одного — тишины. Мальчик его не слышал. Он стоял к нему спиной и самозабвенно колотил деревянной ложкой по чайнику. Молодой человек отобрал у него ложку. Бо резко обернулся и потянулся за ложкой. Джейкоб не отдал.

— У меня болит голова.

Глаза Бо вспыхнули злым огнем. Он опрометью вылетел из домика, не позаботившись затворить за собою входную дверь. Джейкоб поплелся к выходу. Стоя на пороге, он смотрел на Бо: мальчик подобрал с земли палку и принялся колотить ею по стенам домов, телегам, деревьям. От жалости у Джейкоба сжалось сердце. «Но ведь у меня, — успокоил он свою совесть, — раскалывается голова».

Джейкоб затворил дверь и прилег. Он положил на глаза полотенце и попытался успокоиться. Наконец-то в домике стало тихо. Мало-помалу молодой человек начал проваливаться в сон. Хотя Бо давно уже не было в комнате, Джейкоб, засыпая, слышал какую-то дробь. «Странно, — подумал он. — Похоже на команду «в поход»».

Войску Вашингтона неожиданно улыбнулась фортуна. После того как Натаниела Грина[46] назначили интендантом, заметно улучшилось снабжение армии. Грин прочесал вдоль и поперек все окрестности и обнаружил множество тайников с давно забытыми припасами. Он быстренько перетащил все это богатство в лагерь. Кроме того, по реке Скулкилл на удивление рано пошла на нерест рыба. Завидев косяк, солдаты кидались в воду с острогами, садками, корзинами, даже палками. Тонны рыбы были съедены, тонны засолены в бочках. В довершение всего американцам повезло с погодой — в этом году она радовала теплом. Тающий снег, молодая трава — все, казалось, указывало на перемены к лучшему. Люди Вашингтона выжили. Мало того, они приобрели боевой опыт, прошли военную выучку, воспрянули духом. Армия Вашингтона пришла в Вэлли-Фордж зализывать раны, а выйдет отсюда готовой к охоте на врага.