— А кому нравится? — буркнул в ответ Никита. — Сейчас я ребят приведу — попробуем с ними всё обсудить.

У меня вызвал подозрение тот факт, что он так ничего и не пообещал.

Через пять минут Никита привёл с собой ещё трёх мальчишек, одного из них я очень даже хорошо знала — это был Маринин Ромка, остальных двух я просто время от времени видела рядом с Никитой.

— Это Денис, это — Андрей! — Представил их мальчик. — Они в технике тоже немного шарят.

Ребята без лишних церемоний расставили стулья вокруг Полининого кресла и уселись на них, так, что моя соседка очутилась в центре полукруга. Я устроилась чуть поодаль.

Все долго молчали, никто не решался заговорить первым. Наконец, Никита откашлялся:

— Ребята, надо что-то делать, что ли?

Они заговорили одновременно, перебивая друг друга… Не рискну пересказывать содержание этого диалога, слишком уж много там было технических терминов, скажу только, что минут через двадцать разговор сам собой увял. Я слушала их со смешанным чувством жалости и стыда. Не скажу, что после разговора с Сашей я знала куда больше их, но то, что мне было известно — это было бы существенным дополнением в картину происходящих событий. Но я же обещала никому ничего не говорить! Только вот кому я это обещала — живому человеку или программе?

Впервые в жизни мне приходилось выбирать из двух зол: предать мою дружбу с Сашей (с которой, кстати, даже подружиться толком не успела) или оставить в полном неведении наших ребят. Я не была оригинальна и выбрала меньшее.

— Ребята! — Тихо сказала я. — Сейчас я вам кое-что скажу, только не спрашивайте, откуда я это знаю, хорошо? Полина, дай мне, пожалуйста, сто очков, а то у меня минус двести!

— Триста — Бахмуровой! — Сказала Полина. Наши карточки булькнули.

— Теперь рассказывай! — Потребовала она.

Я пересказала мой разговор с Сашей, почти дословно. Я ожидала, что с моей карточки начнут слетать очки, особенно когда перешла к способу, каким образом можно обмануть программу, называя вместо имени того персонажа, который всем набил оскомину (это я так сказала), что-нибудь ещё, например, любое число. Как ни странно, моя карточка оставалась безмолвной.

Реакция ребят на мой рассказ оказалась… как бы сказать поточнее… в общем — предсказуемой. Полина вытаращилась на меня так, словно видела впервые в жизни, Никита мрачно поглаживал подбородок, глядя на меня так, как смотрели, наверное, палачи, размышляя, как бы половчее отхватить своей жертве голову, остальные просто кривились, будто выпили что-то не то.

— Бахмурова! — Не выдержала, наконец, Полина. — Ты откуда всё это знаешь?

— Я же просила не спрашивать.

— А я буду! — Взвизгнула девочка. — Я должна знать, что происходит вокруг! — И тут же снизила тон голоса. — Или это в твоёмвиртуале было?

— Я не уверена, что это был мой виртуал. Точнее, я кое-кому помогла в реале, и за это он мне рассказал всё это.

(Я намеренно применила мужской род местоимения, чтобы ввести в заблуждение тех, кто решит выяснить, кто есть кто, в первую очередь — Красную Шапочку)

— И ты ему пообещала, что не скажешь, кто он такой? — Догадался Никита.

— Я пообещала, что вообще ничего никому не скажу. Даже то, что я только что сказала.

— Ладно, — потухла Полина. — Считай, что ты оправдана: своими тремя сотнями очков ты распорядилась с толком.

Следующие несколько минут мы сидели, молча глядя друг на друга. Разговор не получался. Как могло быть иначе, если каждое слово, сказанное здесь, могло стать известным Красной Шапочке? Если за любую удачную идею, высказанную вслух, могли слететь очки?

— Нам нужно собраться где-нибудь за пределами «Штуки», — сказал Ромка. — Нейтрализовать карточки гораздо проще, чем бороться с датчиками объёмного сканирования.

Никита кивнул.

— Я уже пытался разобраться с какими-то безделушками на сайте. Вся техника там — биотическая.

— Биотическая?! — Хором воскликнули остальные ребята.

— Биотическая, — спокойно подтвердил мальчик. — Как у ранов. Поэтому разобрать какой-нибудь механизм и посмотреть, что там внутри не стоит и пытаться — всё равно не получится. Максимум, что мы можем сделать — это обернуть карточки в какой-нибудь сильно экранирующий материал.

— В эти выходные можем встретиться у кого-нибудь дома, — предложил то ли Денис, то ли Андрей, я ещё не научилась их различать.

— Карточки я беру на себя, — вызвался второй из них. — На каких бы волнах они не передавали сигнал, его всегда можно экранировать. Я поэкспериментирую…

— Соберётесь у меня дома, — сказала Полина. — Места там достаточно.

— У тебя? Там одной охраны, наверное, — дивизия, — сказал Никита. — И тут — мы. Сомневаюсь, что нас подпустят хотя бы на пару километров к твоему дому, пока не проверят каждую митохондрию в наших клетках и лояльность к власти всех родственников до пятого колена. Не нужно мне такой радости.

Рома активно закивал: ему тоже это было не нужно.

Полина помрачнела, потом её лицо вновь озарилось радостью:

— У нас есть участок в Греции. Есть такой островок — Лемнос — это недалеко от Болгарии, у нас там дача. С охраной там никаких проблем не возникнет, мне нужно только предупредить их, что вы приедете. Я вам потом скажу, как туда можно добраться.

— Много там людей? — Деловито осведомился Никита.

— В охране? Человек десять, наверное, — растерялась Полина.

— Я имею в виду — вообще. Обслуживающего персонала.

— Не знаю, никогда этим не интересовалась. — Уловив несколько недоумённых взглядов, Полина сочла нужным пояснить. — Они приучены на глаза не показываться. Если я никого не вижу, откуда мне знать, сколько их там — двое, двадцать, двести…

— Ну, по поводу двухсот — это ты положим, загнула, — отозвался Ромка. — Не может там быть двух сотен человек.

— Ты просто не видел этой дачи. Там и две тысячи человек может уместиться, а мы о них никогда не узнаем.

— Полина! — Сказала я со своего места. — У меня такое предложение. Если уж мы решили собраться на твоей даче, этого не стоит делать из-за пятерых человек. Можно пригласить весь наш класс.

— Согласна! — Тут же ответила моя подруга. — Я бы и сама это предложила, только не успела. И ещё, Никит, ты натолкнул меня на одну очаровательную идею. В папиной резиденции есть один хитрый кабинет, где он ведёт все переговоры, его стены обшиты каким-то материалом, который не пропускает ни один вид излучения. Не помню, как он называется, но в его описании есть фраза про «абсолютную экранизацию». Я дам команду, чтобы к следующим выходным таким материалом обшили то помещение, где мы соберёмся. Тогда можно будет говорить всё что угодно без всякого опасения. Как вам такая идея?

— Ты представляешь, сколько это будет стоить? — С тихим ужасом в голосе спросил Денис.

— Папа будет только рад, если я позволю израсходовать на меня хоть какую-нибудь сумму, — отмахнулась Полина. — Тем более, я это не так-то уж и часто ему позволяю. Больше возражений не будет?

Никита выразительно посмотрел на Андрея, тот сразу заговорил, словно получил разрешение.

— Идея очень даже очень. Но почему бы не пойти дальше? Можно обернуть этим материалом наши карточки…

— Ты думай, чего говоришь! — Бросил Никита со своего места. — Я вот, например, сейчас подумал и сообразил, что ничего у нас не получится. Весь наш разговор до этого — полная туфта! Карточка должна постоянно подавать сигнал на браслет. А если ты обернёшь карточку — никакого сигнала не будет. И если мы соберёмся в экранируемом помещении — мы тоже исчезнем со всех датчиков. Это будет всё равно, что мы оставим карточку дома, а сами пойдём куда-нибудь прогуляться…

Ребята разошлись. У меня, наконец, пропало ощущение, что события последних трёх дней непонятны только мне, а все остальные, включая мою многоуважаемую соседку, ведут себя так (или, по крайней мере, хорошо притворяются), что всё в порядке, а если и происходит что-то не то, то это в пределах нормы.