Я вспомнил Парпа.

Снова посмотрел в куб.

Интересно, кто этот человек, через глаза которого я сейчас смотрю, кем он был, этот неизвестный имплант, который сейчас идет по одинокой дороге где-то на Горе, прибор царей-жрецов.

— С вашими знаниями и властью царей-жрецов вы могли бы построить что-нибудь механическое, — с горечью сказал я, — робота, который внешне походил бы на человека и выполнял такую работу.

— Конечно, — согласился Сарм, — но такой инструмент, чтобы служить удовлетворительной заменой импланта, будет необыкновенно сложным — подумай только о необходимости восстановления выходящих из строя частей — и в конце концов приблизится к гуманоидному организму. Людей так много, что сооружение такого робота было бы лишь ненужной тратой наших ресурсов.

Я снова посмотрел в куб и подумал о человеке — о том, что было когда-то человеком, — через глаза которого я смотрю. Я, в самом рое царей-жрецов, свободнее него, идущего по камням дороги в ярком свете солнца, где-то далеко от гор царей-жрецов, но все же в тени Сардара.

— Он может не подчиниться вам? — спросил я.

— Иногда бывают попытки сопротивляться сети и обрести сознание, — ответил Сарм.

— А может ли такой человек отказаться от власти сети?

— Сомневаюсь, — ответил Сарм, — разве что сеть не в порядке.

— А что бы вы в таком случае сделали?

— Очень просто вызвать перегрузку сети.

— Вы его убьете?

— Он всего лишь человек, — сказал Сарм.

— Это было сделано с человеком на дороге в Ко-ро-ба, с человеком из Ара, который говорил со мной от имени царей-жрецов?

— Конечно.

— Его сеть была не в порядке?

— Вероятно.

— Ты убийца, — сказал я.

— Нет, — ответил Сарм, — я царь-жрец.

Мы с Сармом пошли дальше по длинному уровню, заглядывая в кубы.

В одном из кубов сцена застыла, местность больше не передвигалась, как на трехмерном экране. И увеличение неожиданно возросло, и запахи усилились.

На зеленом поле, не знаю где именно, из подземной пещеры появился человек в костюме касты строителей. Он украдкой осмотрелся, как будто опасался, что за ним наблюдают. Потом, убедившись, что он один, вновь исчез в пещере и вынес оттуда нечто, напоминающее полую трубу. Из отверстия в трубе торчал фитиль, похожий на фитиль лампы.

Человек в одежде строителя сел, скрестив ноги, на землю, достал с пояса сумку, а оттуда цилиндрическую горянскую зажигалку, с помощью которой обычно разжигают огонь на кухне. Снял крышечку, и я увидел, как на конце зажигалки вспыхнул огонек. Человек поднес огонек к фитилю, потом закрыл зажигалку и положил ее назад в сумку. Фитиль горел медленно, пламя приближалось к трубе. Когда оно почти скрылось в ней, человек встал и направил трубу на ближайшую скалу. Блеснул огонь, раздался резкий звук, как будто из трубы вылетел снаряд и ударился в скалу. Поверхность скалы почернела, и от нее откололось несколько кусочков. Стрела из самострела причинила бы больший вред.

— Запрещенное оружие, — сказал Сарм.

Царь-жрец, стоявший у этого куба, коснулся какой-то кнопки.

— Стойте! — закричал я.

Прямо у меня на глазах человек внезапно испарился в вспышке ослепительного пламени. Исчез. Еще одна вспышка уничтожила его примитивную трубу. Если не считать почерневших камней и травы, сцена опять стала мирной. На вершину скалы опустилась маленькая любопытная птица, потом прыгнула в траву в поисках добычи.

— Вы убили этого человека, — сказал я.

— Он мог бы проводить запрещенные эксперименты много лет, — сказал Сарм. — Нам повезло, что мы его поймали. Иногда приходится ждать, пока оружие используют в войне, и тогда убивать много людей. Лучше так, материал экономится.

— Но вы его убили.

— Конечно, — сказал Сарм, — ведь он нарушил закон царей-жрецов.

— Какое право вы имели устанавливать для него закон?

— Право высшего организма контролировать низшие, — сказал Сарм. — По тому же праву вы убиваете боска или табука, чтобы питаться его мясом.

— Но это не разумные животные.

— Они чувствуют.

— Мы убиваем быстро.

Антенны Сарма свернулись.

— Мы тоже обычно убиваем быстро, и все же ты жалуешься на это.

— Нам нужна пища.

— Можно есть грибы и овощи.

Я молчал.

— Правда такова, — сказал Сарм, — что человек — хищное и опасное животное.

— Но ведь животные неразумны, — возразил я.

— Разве это так важно? — спросил Сарм.

— Не знаю. Что если я скажу, что важно?

— Тогда я отвечу, что подлинно разумны только цари-жрецы, — сказал Сарм. Он смотрел на меня сверху вниз. — Ты для нас то же, что боск или слин для тебя. — Он помолчал. — Но я вижу, смотровая комната тебя расстроила. Помни, что я привел тебя сюда по твоей же просьбе. Не думай о царях-жрецах плохо. Я хочу, чтобы ты был моим другом.

В следующие дни, когда я мог избежать внимания Сарма — он, несомненно, был занят своими многочисленными обязанностями и ответственностями, — я путешествовал по рою на транспортном диске, который мне предоставил Сарм, искал Миска, но не находил его. Я знал только, что он, как выразился Сарм, «держал гур».

Никто из тех, с кем я разговаривал — а это были преимущественно мулы,

— не объяснил мне смысла этих слов. Мулы были расположены ко мне, и я понял, что они просто сами не знают, что это значит, несмотря на то что некоторые их них родились в рое, в племенных клетках, отведенных в одном из вивариев для этой цели. Я даже обращался с этим вопросом к царям-жрецам, и так как я мэток, а не мул, они уделяли мне внимание, но вежливо отказывались сообщить мне то, что мне было нужно. «Это имеет отношение к празднику Тола, — говорили они, — и это не дело людей».

Иногда в этих походах меня сопровождали Мул-Ал-Ка и Мул-Ба-Та. Когда они пошли со мной в первый раз, я взял пишущую палочку — такими пользуются мулы в кладовых и в раздаточных — и написал у них на левом плече одежды их имена. Теперь я мог их различать. Такой знак заметен для человеческого глаза, но вряд ли на него обратит внимание царь-жрец, точно так же как человек вряд ли заметит слабый звук, если его внимание обращено на другое.

Однажды во второй половине дня — о времени я сужу по периодам кормления, потому что лампы поддерживают в рое постоянный уровень освещения, — мы с Мулом-Ал-Ка и Мулом-Ба-Та на транспортном диске быстро двигались по туннелю.

— Приятно так ехать, Кабот, — сказал Мул-Ал-Ка.

— Да, приятно, — поддержал его Мул-Ба-Та.

— Вы говорите одинаково, — сказал я.

— А мы и есть одинаковые, — заметил Мул-Ал-Ка.

— Вы мулы биолога Куска?

— Нет, — ответил Мул-Ал-Ка, — Куск подарил нас Сарму.

Я застыл на транспортном диске и чуть не столкнулся со стеной туннеля.

От стены отпрыгнул испуганный мул. Я видел, как он трясет кулаком и что-то гневно кричит нам вслед. Я улыбнулся. Должно быть, он родился не в рое.

— Значит, — сказал я ехавшим со мной мулам, — вы шпионите за мной для Сарма.

— Да, — сказал Мул-Ал-Ка.

— Это наш долг, — сказал Мул-Ба-Та.

— Но если ты хочешь сделать что-нибудь, что не должен знать Сарм, скажи нам, и мы закроем глаза, — добавил Мул-Ал-Ка.

— Да, — согласился Мул-Ба-Та, — или останови диск, мы сойдем и подождем тебя. На обратном пути сможешь подобрать нас.

— Звучит справедливо.

— Хорошо, — сказал Мул-Ал-Ка.

— А быть справедливым — это по-человечески? — спросил Мул-Ба-Та.

— Иногда, — ответил я.

— Хорошо, — сказал Мул-Ал-Ка.

— Мы хотим быть людьми, — сказал Мул-Ба-Та.

— Не поучишь ли ты нас как-нибудь быть людьми? — спросил Мул-Ал-Ка.

Транспортный диск летел вперед, некоторое время мы все молчали.

— Не уверен, что я знаю это сам, — сказал наконец я.

— Должно быть, это очень трудно, — заметил Мул-Ал-Ка.

— Да, — подтвердил я, — трудно.