— А царь-жрец должен учиться быть царем-жрецом? — спросил Мул-Ба-Та.

— Да, — сказал я.

— Это, должно быть, еще трудней, — сказал Мул-Ал-Ка.

— Вероятно, — ответил я. — Не знаю.

Я по изящной дуге подвел диск к одной из стен туннеля, чтобы избежать столкновения с крабообразным животным, покрытым множеством перекрывающих друг друга пластин, потом снова свернул, чтобы не столкнуться с прогуливающимся царем-жрецом, который вопросительно поднял антенны, когда мы пронеслись мимо.

— Тот, что не царь-жрец, это мэток, — торопливо заметил Мул-Ал-Ка, — его зовут тус и он питается спорами грибов.

— Мы знаем, что тебя такие вещи интересуют, — добавил Мул-Ба-Та.

— Да, — сказал я. — Спасибо.

— Пожалуйста, — ответил Мул-Ал-Ка.

— Да, — согласился Мул-Ба-Та.

Некоторое время мы двигались молча.

— Но ты ведь поучишь нас быть людьми? — спросил Мул-Ал-Ка.

— Я сам это не очень хорошо знаю.

— Но ведь лучше нас, — сказал Мул-Ба-Та.

Я пожал плечами.

Диск двигался по туннелю.

Я думал, возможен ли тут маневр.

— Держитесь! — сказал я и, поворачиваясь, развернул диск, так что он сделал полный оборот и продолжал двигаться в прежнем направлении.

Мы все с трудом удержались на ногах.

— Замечательно! — воскликнул Мул-Ал-Ка.

— Очень умело, — похвалил Мул-Ба-Та.

— Никогда не видел, чтобы цари-жрецы так делали, — сказал Мул-Ал-Ка с почтительным страхом в голосе.

Я думал, можно ли совершить такой маневр на транспортном диске, и теперь был доволен: можно. В то время мне не пришло в голову, что я чуть не сбросил с диска своих пассажиров, да и сам едва не упал.

— Хотите попробовать управлять диском? — спросил я.

— Да! — сказал Мул-Ал-Ка.

— Да, — подхватил Мул-Ба-Та, — очень хотим!

— Но вначале ты нам покажешь, как быть человеком? — спросил Мул-Ал-Ка.

— Как ты глуп! — насмехался Мул-Ба-Та. — Он нам уже показывает.

— Не понимаю, — сказал Мул-Ал-Ка.

— Значит, не ты синтезирован, — заметил Мул-Ба-Та.

— Может быть, — согласился Мул-Ал-Ка. — Но я все равно не понимаю.

— Как ты думаешь, — свысока спросил Мул-Ба-Та, — может ли царь-жрец поступать так глупо?

— Нет, — ответил Мул-Ал-Ка. Лицо его прояснилось.

— Видишь, — сказал Мул-Ба-Та. — Он учит нас быть людьми.

Я покраснел.

— Поучи нас еще, — сказал Мул-Ал-Ка.

— Говорю вам, я сам много не знаю, — ответил я.

— Если узнаешь, скажи нам, — это Мул-Ал-Ка.

— Да, пожалуйста, — подтвердил Мул-Ба-Та.

— Хорошо.

— Это справедливо, — сказал Мул-Ал-Ка.

— Да, — согласился Мул-Ба-Та.

— А тем временем, — Мул-Ал-Ка с неприкрытым восхищением смотрел на управляющие полосы диска, — поучимся водить этот диск.

— Да, — сказал Мул-Ба-Та, — нас это вполне устраивает, Тарл Кабот.

Я не возражал против того, чтобы проводить время с Сармом: он мне сообщил о рое гораздо больше, чем я за такое время смог бы узнать сам. С ним я получал доступ в такие районы, куда бы меня одного не пропустили.

Одним из таких мест был энергетический центр, гигантская установка, откуда энергия передавалась на многочисленные механизмы и работы.

— Иногда это называют Домашним Камнем Гора, — сказал Сарм, когда мы шли по длинной извивающейся металлической спирали снаружи одной стены огромного прозрачного голубого купола. Под куполом размещалось сверкающее, испускающее голубоватое свечение большое сетчатое полушарие.

— Конечно, аналогия неточна, — продолжал Сарм, — потому что в рое нет никакого домашнего камня. Домашние камни характерны для варварских городов человеческих обитателей Гора.

Я почувствовал раздражение. В городах Гора к домашним камням относятся очень серьезно. Человек может потерять жизнь, если не встанет почтительно при упоминании о домашнем камне города, а Сарм отзывается о нем так пренебрежительно.

— Тебе трудно понять любовь человека к своему домашнему камню, — сказал я.

— Странный культурный феномен, — заметил Сарм. — Я его прекрасно понимаю, но нахожу нелепым.

— В рое нет ничего подобного домашнему камню? — спросил я.

— Конечно, нет, — ответил Сарм. Я заметил еле заметное подергивание передних конечностей, но роговые лезвия не обнажились.

— Впрочем, у вас есть Мать, — невинно заметил я.

Сарм остановился на узкой металлической спирали, опоясывающей огромный купол, выпрямился и повернулся ко мне. Одним движением передней конечности он мог сбросить меня вниз, на несколько сот футов, к неминуемой гибели. Мгновенно его антенны прижались к голове, выскочили роговые лезвия, но тут же антенны снова поднялись, а лезвия скрылись.

— Это совсем другое дело, — сказал Сарм.

— Да, другое, — согласился я.

Сарм несколько мгновений смотрел на меня, потом повернулся и пошел дальше.

Наконец мы достигли вершины большого голубого купола, и я увидел прямо под собой сверкающее сетчатое полушарие.

Голубой прозрачный купол находился под другим куполом, каменным, и в нем я увидел множество переходов, инструментальных панелей и механизмов. Тут и там расхаживали цари-жрецы, поглядывая на шкалы, время от времени поворачивая ручки своими хватательными крючками.

Я решил, что этот купол — какой-то реактор.

Посмотрел на полушарие под нами.

— Итак, это источник могущества царей-жрецов.

— Нет, — сказал Сарм.

Я посмотрел на него.

Он притронулся своими передними конечностями к трем местам по обе стороны груди и к одному за глазами.

— Здесь, — сказал он, — истинный источник нашего могущества.

Я понял, что он показывает на те точки, куда уходили провода у того молодого царя-жреца, что лежит на каменном столе в потайной лаборатории Миска. Сарм указал на восемь мозгов.

— Да, — сказал я, — ты прав.

Сарм разглядывал меня.

— Значит, ты знаешь о модификации сети ганглий?

— Да. Мне рассказывал Миск.

— Хорошо. Я хочу, чтобы ты понял царей-жрецов.

— Ты меня уже научил многому, — сказал я, — и я тебе благодарен.

Сарм, возвышаясь надо мной, стоя над голубым куполом, над лежавшей далеко внизу сияющей полусферой, высоко поднял антенны, повернулся и обвел ими обширное, запутанное, прекрасное, запретное пространство.

— Но есть такие, — сказал Сарм, — кто хотел бы уничтожить все это.

Я подумал, могу ли, навалившись всем телом, сбросить Сарма вниз.

— Я знаю, почему тебя привели в рой, — сказал Сарм.

— В таком случае ты знаешь больше меня, — ответил я.

— Тебя привели сюда, чтобы ты убил меня, — сказал Сарм, глядя вниз.

Я вздрогнул.

— Есть такие, — продолжал Сарм, — кто не любит рой, хочет, чтобы рой умер.

Я молчал.

— Рой вечен, — сказал Сарм. — Он не может умереть. Я не допущу его гибели.

— Не понимаю, — сказал я.

— Понимаешь, Тарл Кабот, — сказал Сарм. — Не лги мне.

Он повернулся ко мне и протянул антенны, их тонкие чувствительные волоски слегка дрожали.

— Ты ведь не хочешь, чтобы эта красота и мощь ушли из нашего общего мира?

Я посмотрел на невероятно сложную установку подо мной.

— Не знаю, — ответил я. — На месте царя-жреца, конечно, я не хотел бы, чтобы она погибла.

— Совершенно верно, — сказал Сарм, — и тем не менее среди нас есть такой — как ни невероятно, но он царь-жрец, — который предает свой род, который хочет, чтобы эта красота исчезла.

— Ты знаешь его имя? — спросил я.

— Конечно, — ответил Сарм. — Мы оба его знаем. Это Миск.

— Я ничего об этих делах не знаю.

— Понятно, — сказал Сарм. Он помолчал. — Миск считает, что по своей инициативе привел тебя в Сардар, и я позволил ему поверить в это. Я позволил ему также думать, что подозреваю — но не знаю точно — о его заговоре, потому что я поместил тебя в комнату рабыни Вики из Трева, и он доказал свою вину, кинувшись защищать тебя.

— А если бы он не пришел?

— Рабыня Вика никогда не подводила меня, — сказал Сарм.