Литмир - Электронная Библиотека
A
A

– О да, великий господин!

А в письме доподлинно сказано следующее:

«Великому и славному консулу, полководцу великого войска Луцию Корнелию Сципиону Азиагену – Луций Корнелий Сулла, молящий богов о ниспослании всяческих удач тебе! Со всех сторон мне слышится, что мы с тобою должны сразиться. Но спрашивается, почему? Неужели мы с тобой – люди одного рода, преданные великому делу республики, – должны поднять мечи друг на друга? Говорят, что и консул Гай Юлий Норбан собирается идти против меня. А почему, спрашивается? Или мало нам простора на земле Италийской? Или я претендую на его место? Или я не уважаю сенат и республику? Все это разрывает мне сердце. Молю тебя, о Сципион, будь посредником в этом деле. Помни, что в нас с тобой течет кровь одного и того же римского рода: Корнелиев. Я подаю тебе руку и твоим товарищам. Прошу тебя, – о Сципион! – о встрече там, где ты укажешь, дабы я мог, глядя тебе в глаза, изложить мою мысль о перемирии, а затем – и о прочном мире, который принесет благоденствие Римской республике. С у л л а».

Это послание, доставленное в лагерь к Сципиону и переданное лично в руки, удивило его и обрадовало.

– Я же говорил! – вскричал он с радостным блеском в глазах. – Воистину глупо биться, не поговорив по душам, не изучив всех возможностей к миру. – И, обращаясь к своему легату, сказал: – Прошу тебя, о Марк, сообщи немедля консулу Норбану и Марию, что у меня для них есть важная новость. Сообщи также, что Сулла просит мира и послание его полно доброжелательства, граничащего с покорностью.

– С покорностью? – вопросил легат. – С покорностью? О Сципион, ты читаешь туманные письмена, и сердце твое открывается пустословию.

– Как? – обиделся Сципион. – Ты полагаешь, что я не отличаю лжи от правды? – Он потряс пергаментом. – Тут сказано все. Здесь все написано черным по желтому!

– Увы, – упрямо стоял на своем легат, – ты, о Сципион, слишком веришь пергаменту!

– А чему же я должен верить?

– Человеку.

– Но ведь на пергаменте пишет человек?!

– На этом, о Сципион?

– Да, на этом.

Легат покачал головою:

– На этом пишет Сулла.

– Разве Сулла не человек? – спросил удивленно Сципион.

– Нет, – твердо выговорил легат.

Сципион вскочил с места, широко развел руками и сказал:

– Вы все посходили с ума! – Он осмотрел с головы до ног своего легата, точно размышляя, кто же перед ним, каковы его истинные мысли и намерения. – Разве к нам подступает Ганнибал?

Легат молчал. Ему было сорок, и он давно уже понял, как полезно иногда помолчать, держать язык за зубами и не забегать вперед.

– Что же ты молчишь, Марк? Я же тебя спрашиваю: разве в Кампанье высадился Ганнибал?

– Нет, – сказал легат, полный мрачной решимости вовсе промолчать или выложить всю правду.

Сципион продолжал:

– Может, наступают персы, подобно тому как в давно прошедшие времена наступали они на Афины? Ответствуй мне: Ганнибал ли появился, или Ксеркс, или еще кто-нибудь? Какой-нибудь галл, скажем? Я спрашиваю: что же случилось?!

– Я скажу… – Марк набрал побольше воздуха в легкие, но опять промолчал.

Сципион торопил его и наконец вынудил к ответу.

– О Сципион, этот Сулла хуже Ганнибала и Ксеркса, вместе взятых!

– Как?! – Сципион не верил своим ушам.

– Да, да! Не удивляйся!

– Может, ты все-таки пояснишь мне, Марк?

– Ганнибал и Ксеркс были людьми. А этот, Сулла, – нет!

Сципион развел руками. Слова нейдут у него из уст. Просто поразительно, думает он, до чего же доводит людей злоба?!..

– Я не верю ему ни на столько, – говорит легат.

– Вы все посходили с ума.

– Я не верю ему…

– То же самое говорит Норбан. Марий готов съесть этого Суллу живьем. А сенат за то, чтобы казнить его самой жестокой казнью. Кажется, один я все еще сохраняю здравый рассудок. Но и я скоро сойду с ума.

– Ты не сойдешь, – успокоил его легат.

– Почему?

– Потому, что хорошая баня излечит тебя от любого недуга.

– Это правда, Марк!

– А если в бане окажется… Ну, вдруг окажется этакая пташечка?..

Лицо у Сципиона просияло.

– Которая прочтет наизусть несколько страниц Фукидида…

– Такая умная пташечка?

– Да плюс к Фукидиду и Эсхила? Или Аристотеля?

Сципион с притворной миной, изображающей глубокое страдание, схватился за голову:

– Не томи, Марк! Что это за пташечка?

– О двух ножках, Сципион. О двух грудях. О двух губах. С одним чудо-животом.

– И это все в бальнеуме? – невероятно нежно спросил Сципион.

Распалив его воображение, Марк хитро подмигнул:

– Разумеется. И ты – представляешь себе? – входишь… Один. Нагишом. И она нагая.

– Довольно, разбойник! – взмолился Сципион. – Я дольше не вынесу. Я – сдаюсь!

Марк ухмыльнулся:

– Вот такой бальнеум тебя излечит от любой болезни.

Сципион грохнулся на скамью. Отдышался. Сказал:

– Это правда, Марк… Я, наверное, излечусь, следуя твоему рецепту. Я бы желал, чтобы и вы излечились. Этим или каким-либо другим способом. Что скажешь, Марк?

– Все то же: не верь Сулле!

– Упрямец! – Сципион погрозил легату кулаком. – Но я люблю тебя за откровенность. Условимся так: сообщи Норбану, что Сулла просит перемирия и переговоров. И не теряй времени – поторопись! А я и впрямь последую твоему совету – пойду в бальнеум… Где, к сожалению, нет пташечки…

– Твой приказ, о Сципион, будет исполнен в точности. – И легат повернулся на каблуках и вышел из палатки.

Сципион остался один. Походил взад и вперед, заложив руки за спину. Насвистывая модную песенку.

«Сколько в них злобы, – думал он. – И силы. Ибо злоба без силы не столь опасна. Силы у них хватит на то, чтобы сжечь в пламени злобы весь мир. Верно, хорош гусь этот Сулла, однако же не Ганнибал! Это понимать надо! Боги лишили их разума… В этих условиях ухо надо держать востро…»

Он позвал ординарца, стоявшего у входа.

– Вот что, – сказал Сципион, – поезжай в Вольтурн. Передашь Сулле, что жду его завтра после полудня на берегу моря. На полпути между Суэссой и Вольтурном. Возле харчевни…

6

Сулла поразился: на расстоянии одной мили от себя обнаружил лагерь Сципиона. Не веря своим глазам и принимая все это за чистейший мираж пустыни, спросил Фронтана, что тот видит перед собой.

– Лагерь, – сказал он.

– А еще?

– Полководца на коне.

– Кто это?

– Не разгляжу.

– Не трудись, не напрягай зрения: это – Сципион.

Фронтан от удивления чуть было не упал с коня: вот это прыть, вот это военное искусство – за ночь скрытно переместить свой лагерь на двенадцать миль и обосноваться под боком у Суллы! Скорее похоже на волшебство…

– Он мог бы запросто прихлопнуть нас… – мрачно изрек Сулла. – Как мышей в мышеловке…

– Вполне.

– Кто бы оказался виноватым, Фронтан?

– Все мы. И я – в первую очередь.

Сулла пришпорил коня и помчался по краю песчаного берега. За ним понеслись Фронтан с двумястами всадников. С серебряным знаменем. В прекрасном вооружении (преторианская гвардия Суллы – предмет его особой гордости и особых забот.)

Все ближе, все ближе тот непонятный полководец из миража. Который тоже на коне. За которым тоже гвардия.

Да, это Сципион. Он самый. Самолично.

– Ты поразил меня! – кричит издали Сулла. Речь его дружелюбна. Лицо сияет. Одеяние его простое, солдатское. Нарочито солдатское. Так одевается только Сулла.

Сципион улыбается:

– Ты звал меня, и я решил прийти, полагая, что тебе веселее будет рядом со мной.

Сулла обрадовался. Совсем будто по-настоящему.

– Ты прав, – сказал он. – Я и впрямь хочу почаще видеть тебя. Нам о многом надо поговорить. Есть на чем отвести душу двум римлянам в эти дни.

Они спешились. Обнялись. Сулла пошел обниматься первый. И Сципиону неудобно было уклониться. Это расценили бы как откровенно недружелюбный акт по отношению к Сулле. А ему этого не хотелось бы…

51
{"b":"207827","o":1}