Он снова видел кинжал, взрезавший горло Королевы, каскад хлынувшей крови, золотую чашу…

Он почувствовал прикосновение чьей-то руки, глубоко вздохнул, как будто проснулся, и увидел Сабриэль. Она схватила его за пояс и потянула за собой. Подчинившись, Тачстоун побежал вместе с ней, разбрызгивая воду. Все вокруг казалось нереальным, как во сне. Рядом был Аборсен, он улыбался, но вид у него был очень решительный. Тачстоун подумал, что Аборсен напрасно идет к Керригору, к кинжалу и золотой чаше… На плече Аборсена сидел Моггет, и это было так не похоже на Моггета… Двигаться прямо к опасности… Было еще что-то странное… Да, на Моггете не было ошейника… Может быть, надо вернуться назад, найти ошейник Моггета и вступить в бой с Керригором…

— Беги! Проклятье! Беги! — кричала Сабриэль, когда Тачстоун оборачивался. Ее голос вывел его из оцепенения. Как только они выбежали из-под защиты алмаза, его затошнило и вырвало. Ноги Тачстоуна сводила судорога. Вокруг снова раздавалось завывание, хлопки Рук Смерти и рев Мордиканта.

Они добежали до Южной лестницы, но Сабриэль, не сбавляя темпа, помчалась вверх, из света — в полную темноту. Тачстоун потерял ее руку, потом нашел, и они мчались вверх, и меч, ударяя по камням, высекал искры. До них из резервуара доносились крики, грохот, всплески, усиленные эхом. Затем появился новый звук, разрезавший шум с решительностью совершенства.

Он зазвучал исподволь, мягко, и вырос до чистой высокой ноты, превратившись в звонкий голос трубы, заставив умолкнуть все остальные звуки. Это был голос Астареля.

Сабриэль и Тачстоун остановились. Они почувствовали непреодолимое желание скинуть свои тела, освободить дух, свою сущность и кинуться в Смерть, погрузиться в сильное течение, которое отнесет их к самому концу.

— Думай о Жизни! — крикнула Сабриэль. Но ее голос был еле слышен. Она почувствовала, что Тачстоун умирает, его воля к жизни была подавлена. Казалось, он только и ждал этого призыва к Смерти.

— Не смей! — изо всех сил закричала Сабриэль, ударив его по лицу мечом. — Живи!

Но он ускользал прочь. В отчаянии она схватила его за голову и стала страстно целовать, кусая его губы так сильно, что кровь потекла по их лицам. Наконец глаза юноши прояснились, и Сабриэль почувствовала, что он оживает. Меч его упал, он обнял Сабриэль и вернул ей поцелуй. Потом он положил голову ей на плечо, она прижалась к его груди, и они стояли обнявшись, пока не умолк голос Астареля.

Наконец наступила тишина. Тачстоун наклонился за мечом, а Сабриэль зажгла свечу. Они посмотрели друг на друга в мерцающем свете свечки. У Сабриэль были мокрые глаза, рот Тачстоуна был в крови.

— Что это было? — хрипло спросил Тачстоун.

— Астарель, — ответила Сабриэль. — Последний колокол. Он зовет всех, кто его слышит, в Смерть.

— Керригор…

— Он вернется назад, — прошептала Сабриэль. — Он всегда возвращался и будет возвращаться, пока не будет уничтожено его тело.

— А твой отец? А Моггет?

— Отец умер, — сказала Сабриэль. Лицо ее было спокойным, но глаза переполняли слезы. — Он быстро движется к Последним Воротам. Моггет — не знаю…

Она покрутила серебряное кольцо на пальце, вздрогнула и наклонилась, чтобы взять меч у Тачстоуна.

— Идем, — скомандовала она. — Мы должны добраться до Западного двора. И быстро.

— До Западного двора? — спросил Тачстоун. Ему было стыдно за свою слабость, но он старался собраться с силами. — К Дворцу?

— Да, — ответила Сабриэль. — Пошли.

Солнечный свет ослепил Сабриэль и Тачстоуна. Они ступили на мраморный пол пещеры и зажмурились, моргая, как ночные птицы, внезапно вылетевшие из привычной темноты на солнце.

Сабриэль оглянулась и увидела спокойные, пронизанные светящимися лучами деревья, безмятежный покров травы, молчащие фонтаны. Все выглядело таким обычным, таким непохожим на беснующийся ужас резервуара, который остался под землей.

Она посмотрела на голубое небо и увидела, что облака отступили вдаль, к горизонту. Мой отец мертв, подумала она. Ушел навсегда…

— Дорога огибает юго-западную часть Дворцового холма, — где-то близко произнес чей-то голос.

— Что?

— Дорога к Западному двору.

Это же говорил Тачстоун… Сабриэль закрыла глаза, заставляя себя сосредоточиться, очнуться. Она открыла глаза и посмотрела на Тачстоуна.

Вид его был ужасен. На подбородке засохла кровь, волосы спутались и свисали мокрыми космами, одежду покрывали пятна сырости и плесени. С меча на землю капала вода.

— Ты не сказал мне, что ты принц, — сказала Сабриэль. Голос ее прозвучал странно даже для нее самой, она была без сил.

— Нет, я не принц, — сказал Тачстоун, пожимая плечами. — Действительно, я — сын Королевы, но мой отец был ничем не прославленный рыцарь из северных краев, который вступил в связь с Королевой спустя несколько лет после смерти консорта. Он случайно погиб на охоте еще до моего рождения. Послушай, нам же надо идти к Западному двору!

— Ты прав, — рассеянно ответила Сабриэль. — Отец сказал, что там нас будет ждать Бумажное Крыло и Клэйр, который объяснит нам, куда лететь.

— Понятно, — сказал Тачстоун. Он подошел поближе, посмотрел прямо в глаза Сабриэль, затем взял ее вялую руку и повел к березам, которые стояли у начала дороги в западной части парка. Сабриэль послушно следовала за Тачстоуном, двигаясь все быстрее и быстрее, так, что скоро они перешли на бег.

Березовая аллея привела их к поляне, от которой на Дворцовый холм вела поднимающаяся вверх дорога.

Покрытие дороги не ремонтировалось долгие годы, и камни мостовой где-то раскрошились, а где-то вовсе вывалились, и на дороге образовались выбоины и колдобины. Сабриэль попала ногой в одну ямку и чуть не упала, Тачстоун успел подхватить ее. Но эта маленькая встряска, казалось, привела ее в чувство, она очнулась от оцепенения, в котором пребывала.

— А почему мы бежим?

— За нами гонятся мусорщики, — ответил Тачстоун, указав назад, — те, которые вели связанных детей.

Сабриэль посмотрела туда, куда он показал, и увидела несколько фигур, идущих по березовой аллее. Похоже, они были уверены, что Сабриэль и Тачстоуну не удастся от них убежать, что загонщикам легко достанется их добыча. Один из мусорщиков понял, что Сабриэль и Тачстоун заметили их, и жестом показал, что беглецам никуда не скрыться. Ветер донес хохот преследователей.

— Интересно, связаны ли они со Смертью, — равнодушно сказала Сабриэль.

— Как бы там ни было, — сказал Тачстоун, — от них добра не жди. У них есть луки и, я думаю, они стреляют получше, чем лучники Ньюстоува.

— Да, — ответила Сабриэль. — Я так надеюсь, что нас ждет Бумажное Крыло…

Она не хотела даже думать о том, что произойдет, если их никто не ждет. Они совершенно выбились из сил и не смогли бы сопротивляться даже с помощью Свободной магии. И девять лучников легко могут их одолеть. Если они служат Керригору…

Дорога становилась все круче. Сабриэль и Тачстоун бежали в молчании, задыхаясь, не тратя сил на слова. Сначала закашлялся Тачстоун, потом начала кашлять Сабриэль.

— Уже недалеко… — с трудом проговорил Тачстоун.

Сабриэль начала смеяться и кашлять одновременно. Смех перешел в крик, когда что-то ударило ее между лопаток. Она качнулась и упала на Тачстоуна, отчего они оба повалились на мостовую. Длинная стрела нашла свою цель.

— Сабриэль! — закричал Тачстоун. Он еще раз выкрикнул ее имя, и Сабриэль неожиданно почувствовала, как из него в воздух исходит магия Хартии. Тачстоун подпрыгнул и вытянул руки по направлению к мусорщикам. На его ладонях загорелось восемь маленьких солнц. Они выросли, каждое до размера ладони, и, отделившись от рук Тачстоуна, помчались по воздуху. Крик, раздавшийся из березовой аллеи, показал, что цель поражена.

Сабриэль удивило, что у Тачстоуна нашлись силы для такого заклинания. Еще больше поразило то, что он, наклонившись, одним легким движением поднял ее на руки. Она чуть вскрикнула от боли в спине, но Тачстоун не обратил на это внимания. Он откинул назад голову, зарычал, как дикий зверь, бросающий вызов врагу, и побежал по дороге, сначала неуклюже пошатываясь, затем с нечеловеческой скоростью. С его губ срывались брызги пены, на лице и шее вздулись все вены и мускулы, и глаза его, казалось, вот-вот выскочат из орбит.