Карен. Думаю, что нет.

Отец. А если он захочет, чтобы ты поехала с ним?

Карен. Не соглашусь. Я уже сказала ему об этом.

Отец. И позволишь ему уйти?

Карен. Нет.

Отец. Тогда тебе придется стрелять.

Карен. Не знаю.

Отец. Он стал бы в тебя стрелять, если бы у него не было другого выхода?

Карен. Не знаю.

Отец. Он сказал, что не вернется в тюрьму.

Карен. Да.

Отец. Он сам вынудит тебя выстрелить.

Карен. От этого мне не легче.

Отец. Почему ты стала судебным исполнителем?

Карен. Уж никак не для того, чтобы стрелять в людей.

Отец. Да, но такую вероятность никогда нельзя списывать со счетов. Ты сможешь это сделать?

Карен осталась в номере и посмотрела по телевизору «Рипо Мэн». Этот фильм она уже не раз видела, но в нем играл Гарри Дин Стентон, который напоминал ей Фоули. Не внешне — внешне они были совсем не похожи, а своим поведением. Оба — настоящие мужчины, которым надоело то, чем они занимаются, и которые ничего не могут поделать со своей жизнью. Они просто завязли — так бывает, когда ходишь на работу, ходишь и вдруг понимаешь, что это не твое, а идти тебе уже некуда. Интересно, у Фоули хоть когда-нибудь была цель? Или он предпочитает валяться на диване и смотреть кино?

Бадди сказал, что пойдет на улицу, посмотрит, нет ли поблизости шлюх, может, притащит одну из них к себе в номер. Фоули было представил себе бедную девчонку с голыми ногами, в белых сапожках и жалкой меховой курточке, как она стоит на углу под снегом, а проезжающие машины обливают ее грязью из-под колес, но потом решил, что в реальной жизни такого не бывает, и пожелал Бадди удачи. Пощелкал кнопками на телевизионном пульте, пока не наткнулся на прекрасный фильм «Рипо Мэн», который уже смотрел до этого несколько раз. Старину Гарри Дина Стентона, как всегда, все накалывают, но смотреть весело. В этом фильме есть эпизод, когда показывают, как открывается багажник и оттуда исходит странное свечение. Этот прием потом использовали в «Смертельном поцелуе» — странное свечение из чемодана в камере хранения, — а затем в «Криминальном чтиве». Фильмы о загадочном свечении — видимо, это какой-то радиоактивный материал, но как он попал в чемодан, никогда не объясняют, а если объяснение и есть, наверное, Фоули каждый раз его пропускал. Ему нравились такие фильмы — о них можно было поразмыслить на досуге, подумать, о чем же, собственно, кино.

Морис время от времени вскакивал со стула, начинал прыгать по авансцене и орать одному из боксеров: «В морду, в корпус, в морду, в корпус». Зрителям он не мешал — ринг располагался выше, — но ужасно доставал всех своими криками, и Глену страшно хотелось, чтобы он поскорее заткнулся. Морис возвращался за столик, и его тут же сменял Кеннет — подбегал к сцене, где между боями околачивались огромные черные парни, зависал с ними, причем говорил в основном только накачавшийся амфетаминами Кеннет. Глен в жизни не видел столько черных громил сразу не в футбольной и не в баскетбольной форме. Кроме него и Белого Боя, во всем зале не насчитаешь больше пяти-шести белых. Официантка приносила пиво, Белый Бой опустошал свой бокал за три-четыре глотка и начинал пихать Глена в бок: «Давай, пей, сосешь, как девчонка», — после чего оглядывался по сторонам посмотреть, не рассмеялся ли какой-нибудь идиот над его шуткой. Черные и их бабы лишь таращили на них глаза и покорно терпели — все из-за того, что Боя и Глена привел Морис.

Вместо кресел, что присутствуют в обычном театре, здесь стояли круглые, как в ночных клубах, столики — по ряду на каждом из четырех уровней, — поднимающихся ступенями через весь зал к длинной барной стойке, мрачной и темной по сравнению с ярко освещенным рингом. По обеим сторонам стойки бродили люди. Позади нее шел проход, заканчивающийся с одной стороны лестницей, ведущей в туалеты. За проходом располагалось внешнее фойе с маленьким барчиком вдоль одной из стен.

Объявили выход боксера, принадлежащего одному из клубов «Кронка», динамики исторгли мощный рэп, и из боковой двери появилась процессия секундантов и прихлебателей. Толпа зрительниц из зала, пританцовывая и размахивая руками, бросилась к сцене — на ринге появился боксер в красно-золотой форме. За двести баксов ему предстояло провести четыре раунда. Заплясали золотые кисточки на высоких красных ботинках, боксер задвигал плечами, имитируя быстрые удары и пританцовывая на своей стороне ринга. С другой стороны за ним равнодушно наблюдал белый, явно не здешний, парень, может, мексиканец. Он изо всех сил старался выглядеть спокойным, помахивал руками и чуть двигал ногами в простых черных ботинках, чтобы хоть чем-нибудь заняться, — скучающе ждал, когда закончится это рэп-шоу и рефери в бабочке и белых резиновых перчатках пригласит их на центр ринга.

Глен, едва оказавшись здесь, постоянно думал о том, как бы ему забрать у Белого Боя ключи от машины. Кеннет и Белый Бой с довольными рожами вспоминали вчерашнюю ночь и трепались о том, что завтра — день большого платежа, имея в виду нападение на дом Рипли. А Глен был вынужден слушать этих двух идиотов и смотреть, как Морис скачет от столика к столику, обмениваясь рукопожатиями или ритуальными касаниями кулаков со своими братьями. Презирающий условности Морис был сегодня в черной аккуратной фетровой шляпе и темных очках. «Стараюсь вести себя сдержанно, — объяснил он. — Никаких тебе платков. На боях я всегда веду себя сдержанно».

Они приехали сюда на «линкольн-таун-каре», за рулем сидел Белый Бой, у него и остались ключи от машины.

Глен уже ходил в туалет на нижнем этаже, и никто из этих идиотов даже не подумал проследить за ним, так что он в любой момент мог выскользнуть из театра, перебежать Вудворд-авеню к припаркованной машине и, будь у него ключи, укатить в Калифорнию. Эту тачку он угнал со стоянки в Уэст-Палм — решил взять «линкольн», потому что машина стояла в первом ряду, словно сама напрашивалась на угон. Когда служащий переставлял машины, Глен быстро скользнул в будку, схватил ключи — он знал, какие надо брать, — прыгнул за руль и умчался. Он тогда захватил с собой инструменты — мало ли каким способом пришлось бы добывать машину, — и они сейчас лежали в багажнике «линкольна», а тачка ждала его на другой стороне улицы. Но долбаные ключи от нее звенели в кармане Белого Боя.

В машину он проберется без проблем, она не заперта. Когда они подъехали сюда, Белый Бой сказал, что не знает, где кнопка центрального замка, и Глен, стоя у открытой водительской двери, ответил: «Я сам ее закрою». Белый Бой ушел, а Глен наклонился, якобы закрывая тачку, увидел, что все трое уже перешли улицу, и просто захлопнул дверь. Он молил Бога лишь о том, чтобы бардачок случайно не заперли на замок — тогда ему удастся открыть багажник простым нажатием кнопки. Останется только достать инструменты, «шлеп-молотком» сорвать замок зажигания — и в путь! А ключами Белый Бой может подавиться. Но если бардачок на замке, все, кранты. Придется чем-то его вскрывать, а это может занять много времени. Морис пошлет своих идиотов проверить, где там Глен задержался.

Нет, бардачок просто не должен быть заперт, иначе Глен пропал.

Придется подождать… Впрочем, лучше уходить прямо сейчас. Прозвучал гонг, поединок закончился, Морис встал и направился к сцене.

Глен еще чуть-чуть выждал, а потом объявил во всеуслышание:

— Ребята, это пиво меня достало, надо бы отлить…

Он немножко помедлил, ожидая, что Кеннет или Белый Бой одарят его подозрительным взглядом и скажут, что, пожалуй, присоединятся к его компании.

Но Белый Бой лишь буркнул:

— И чего ты это нам говоришь? Хочешь, чтобы кто-нибудь подержал тебе конец?

Глен облегченно рассмеялся:

— Да ладно, сам как-нибудь справлюсь, хотя держать придется обеими руками.