— Просто он слишком много базарит.

— Именно об этом я и говорю.

— Сними фуражку.

— Не знаю почему, но как только он открывает рот, мне хочется выбить ему зубы.

— Джек, с ним проблем не будет.

— Послушай, я не мог оставить ее в багажнике. Больше мне нечего сказать.

— И бросить ее здесь ты тоже не хочешь.

— Она в машине. Может, поедем — или будем стоять здесь и трепаться дальше?

— А у меня есть выбор? О’кей, поедем, но сначала вытащи голову из задницы и скажи, зачем тебе понадобилась эта девка.

Фоули промолчал.

— Ну что?

— Трудно объяснить…

Она дотронулась до его руки и наклонилась так близко, словно хотела заглянуть ему в душу. Глен быстренько отвернулся и стал смотреть вперед — на что угодно, только не на ее лицо. Господи, что же делать? Хотел взглянуть, чем заняты Бадди и Фоули, когда же они наконец подойдут, но не посмел. А ведь он так хотел похвастаться, когда они сядут в машину, как за считанные секунды разогнал «ауди» до ста тридцати семи миль. Как классно это немецкое железо ездит… Она снова окликнула его по имени:

— Глен, ты сейчас лучше не думай, о’кей? — Точно определила, что он отчаянно ищет выход из положения. — Послушай… Ситуация серьезная, но, по-моему, я смогу тебе помочь.

— Эй-эй, погоди минутку… — начал было он, но тут же сбился. Он не знал, что сказать дальше.

Она снова спросила, есть ли в машине оружие, но на этот раз вопрос был задан чуть по-другому: «У нас есть оружие?» У нас. Как будто они заодно. Он вспомнил ее голос — они тогда ехали в тюремном фургоне. Она всегда говорила вежливо, ни разу не повысила голос, даже когда кто-то из заключенных пытался доставать ее. Глен вспомнил, что с ней можно непринужденно болтать о всякой чепухе. Она вряд ли старше него… Он снова услышал свое имя.

— Глен, у Фоули ничего не получится. Ты сам сказал, что у него крыша поехала, что он потерял способность ясно мыслить. Так что если его арестуют… ты сядешь вместе с ним. — Она дотронулась до его плеча, и Глен подпрыгнул на сиденье. — Если бы у меня было такое тело, такие волосы, я бы все сделала, чтобы избежать тюрьмы. Конечно, если вы и Фоули близки…

— Нет, нет, ты что! Я просто помогаю ему…

— Погоди, — прервала его Карен. — Ты ведь еще ничем ему не помог, верно? И пока тебе нельзя предъявить обвинение в помощи сбежавшему преступнику. Значит, у тебя еще есть выбор. Можешь, конечно, помогать и дальше, рискни. Но не плачь потом, когда окажешься в наручниках и будешь молить Бога о том, чтобы попался разумный судья, а не какой-нибудь твердолобый придурок. Хотя мы можем отыграть все иначе…

Она замолчала, и Глен спросил:

— Иначе — это как?

— В багажнике мы все время говорили, — поделился Фоули. — Можно даже сказать, неплохо ладили.

— Боже праведный, — закатил глаза Бадди и отвернулся, как будто знать ничего не хотел.

— Ты послушай. Меня все не оставляла мысль, а что, если бы мы встретились при других обстоятельствах, например, в коктейль-баре…

Фоули замолчал, не зная, что сказать дальше. Бадди снова как-то странно взглянул на него.

— Хочешь привезти ее ко мне, — догадался он, — почиститься, принять душ. Представляю, выходишь это ты из ванной, воняя лосьоном, и она тебе сразу: «О, да вы совсем другой…»

— Я просто хочу поговорить с ней.

Бадди не сводил с него глаз:

— Ты опоздал, Джек. Ты такой, какой есть, чистый или грязный. Нам с тобой остается лишь смотреть на красивых девушек и думать: «Вот если бы я тогда поступил по-другому…»

Фоули хотел было возразить, но слова куда-то подевались. А повторять одно и то же, лишь бы не сдаваться?.. И вдруг взревел мотор машины Глена, зажглись фары.

— Собирается уезжать, — заметил Бадди. — Не терпится смыться отсюда, и я его не виню.

Они двинулись к тачке.

Еще пара шагов, и они у цели… Но тут «ауди» неожиданно рванулась с места, завизжала колесами по асфальту, и им осталось только проводить взглядом задние огни, пока они не скрылись из виду.

В больнице «Добрый самаритянин» Карен объяснили, что ей повезло, кроме легкого сотрясения мозга у нее ничего нет, но ее продержат до завтра, чтобы сделать дополнительные анализы и полностью удостовериться в здоровье пациентки.

Приехал папа с газетами и журналами и встал лагерем в палате, чтобы присматривать за своей маленькой дочуркой. Из Майами прибыл ее начальник Милт Дэнси и простоял у койки два часа. Принесли цветы. Заглянул Рей Николет, чмокнул в щеку, погладил по волосам и удрал, похваставшись, что его включили в оперативную группу по борьбе с насильственными преступлениями и он должен бежать ловить сбежавших зеков. Опять принесли цветы. Потом появился специальный агент ФБР Дэниел Бердон и сразу же попросил отца выйти в коридор, потому что ему нужно поговорить с Карен по конфиденциальному делу. В руках фэбээровец держал копию показаний, еще утром продиктованных Карен. Сейчас была уже середина дня, солнце приятно освещало отдельную палату, узкими лучами пробиваясь сквозь расставленные на подоконнике букеты.

— Что в капельнице? — спросил Бердон.

— Думаю, обычная глюкоза.

— Ты и так достаточно сладкая, Карен. И как же ты набила шишку?

— А разве в моих показаниях об этом не сказано?

— Ты почитай их повнимательнее, — вмешался Милт. — Для этого тебе и дали копию.

— Уже прочел. И теперь хочу, чтобы Карен рассказала все сама, если не возражает, конечно. А вот на твои возражения, Милт, мне совершенно наплевать. Ты даже не должен находиться в этой комнате. Следствие веду я.

Карен перевела взгляд с чернокожего специального агента, похожего на адвоката, на растолстевшего пожилого судебного исполнителя — вылитый коп, ни дать ни взять.

— Милт, только не бей его по лицу. Пусть Дэниел поважничает, я не возражаю.

Бердон улыбнулся:

— Мне нравится. Ты говоришь, как настоящий мужик. Расскажи, как все было. Итак, ты попыталась схватить руль, и где именно это произошло?

— Около развязки на Окичоби. Нужно было срочно позвонить, и я вспомнила о будке сборщика платы. В общем, мы слетели с дороги вниз по насыпи и, похоже, врезались в опору моста.

— А ремень ты, естественно, не пристегнула.

— Что за бред?.. — воскликнул Милт.

— Не пристегнула, хотя подумала об этом, перебравшись на переднее сиденье. Так вот, я перелезла туда…

Перекинула ногу через спинку, задрав узкую юбку. Она еще попросила Глена не смотреть. Вернее сказала прямо: «Не смотри». Карен улыбнулась, вспомнив этот эпизод, а Бердон нахмурился.

— Глен гнал не меньше ста двадцати, другие машины будто стояли на месте… Я имею в виду, он гнал так на дороге, а не когда мы с нее слетели. Как только я увидела съезд и схватилась за руль, он сразу ударил по тормозам. В опору мы врезались на пятидесяти, не больше.

— А почему он так гнал, куда торопился?

— Не знаю, просто убегал, хотел скрыться. Я пыталась с ним говорить, сказала: «Если ты придешь вместе со мной, все будет в порядке. Ты ведь ничего не совершил».

— Ничего? Ну да, всего лишь вступил в заговор с целью помочь сбежавшему преступнику, ехал на украденной машине…

— По поводу машины я просила его не волноваться. Нужно трижды попасться на краже, прежде чем угодишь в тюрьму, и то необязательно загремишь за решетку. В округе Дейд в прошлом году украли сорок тысяч машин, а из трех тысяч арестов меньше половины дел дошло до суда.

— Знаешь, все эти статистические выкладки похожи на пособничество и подстрекательство.

— Я хотела задержать его.

— И после аварии ты Глена уже не видела?

— Я очнулась, когда санитары вытаскивали меня из машины.

— Его больше никто не видел, насколько нам известно.

— Хватит, — снова вмешался Милт. — Оставь ее в покое.

Бердон поднял руку, даже не взглянув на исполнителя:

— Хотелось бы уточнить пару вопросов по поводу тех парней, что тебя схватили. Бадди и второго, Джека Фоули. Я просмотрел его досье. Клянусь, за свою жизнь он ограбил больше двухсот банков.