— А Бердон знает об этом? — уточнил агент.

— Не волнуйся, — успокоила его Карен.

Она было шагнула в холл, но вдруг обернулась и спросила:

— Кстати, у тебя нет двадцатипятицентовой монетки для счетчика?

Неторопливо шагая по Коллинз к Пятой, Фоули то и дело останавливался, чтобы посмотреть на витрины, почитать меню ресторанов, пока не убедился, что Карен не села ему на хвост. Следовательно, она его не узнала. «Конец был близок», — подумал он, но почему-то облегчения не испытал, наоборот, в душе его царила опустошенность.

Сейчас она разговаривает с Адель. Иначе что ей здесь делать? Он и так чуть не подставил бывшую жену. Приди Карен несколькими минутами позже и застань его в двести восьмой квартире, Адель обвинили бы в пособничестве беглому зеку, а это уже преступление первого класса. В общем, хватить валять дурака и искушать судьбу, пора рвать когти.

Но уже через минуту он думал о том, что, может, стоит вернуться к отелю, пройти по другой стороне Коллинз, встать напротив ее «хонды» и подождать, когда она выйдет от Адель, чтобы посмотреть на нее еще раз.

«Господи, ты что, в школу вернулся? Только что узнал, кто такие девочки?»

На Пятой Фоули повернул за угол, потом еще раз свернул в переулок, миновал мусорные баки и воняющие жиром открытые двери, что вели в кухоньку кафе. Перед глазами стояла Карен в узких джинсах. Вот она выходит из отеля, залезает в свою машину, и тогда он пересекает Коллинз, подходит к ней и говорит…

Если она его не узнала, то можно вернуться и сказать ей что-нибудь — практически что угодно. В банках он никогда не терялся. На месте придумывал, что сказать кассиру, прежде чем потребовать деньги. «Ирен, у вас просто очаровательная прическа. Так сейчас модно?» или «Как приятно пахнут ваши духи. Не подскажете название?»

У Карен — классные туфли. Их и можно было бы похвалить… «Я просто хотел сказать, мне очень нравятся туфли, что сейчас надеты на вас».

Она бы опустила глаза вниз, на свои ноги — так кассирши всегда поправляют прическу, услышав комплимент. Она бы посмотрела вниз, а он тем временем тихонько ушел.

А потом, подняв голову, она бы подумала: «Интересно, и что это был за идиот в дурацком пляжном костюме?»

На Одиннадцатой его уже ждал Бадди:

— Ну?

— Пора смываться из этого города.

— Вот это разговор.

— Поедем на машине или как?

— На машине. Я бы прямо сейчас и выехал.

— А вещи? Я только-только купил новые туфли…

— Нам понадобится зимняя одежда, иначе совсем пропадем в пурге. Пальто, перчатки… Поехали в магазин.

Бадди свернул в переулок, ведущий к Коллинз.

— Двинем в Лодердейл, там есть отличный магазин «Гэллериа», купим себе теплые пальто.

— Длинные?

— Или куртки с капюшоном, если хочешь.

— По-моему, у меня никогда не было пальто.

— Ты и в Детройте никогда не был. В январе там яйца звенят на морозе.

— А ты точно хочешь туда ехать? — на всякий случай уточнил Фоули.

Приоткрыв дверь на цепочке, Адель общалась с Карен через узкую щелочку:

— Я уже сказала ФБР: я знаю только то, что видела по телевизору или читала в газетах. Джек мне не звонил, я с ним не встречалась и понятия не имею, где он сейчас. Почему меня не оставят в покое? Мы развелись восемь лет назад.

— Он говорил мне о вас, — пояснила Карен, — в машине.

— Вы что, были с ними? — после некоторой заминки спросила Адель.

— Скорее я попалась на их пути, и они засунули меня в багажник. Потом Джек лег рядом. Я думала, ребята из ФБР все вам доложили.

— Вы лежали вместе с ним в багажнике?

— Всю дорогу от тюрьмы «Глейдс» до автострады. А потом, когда я пересела в машину Глена, тот вдруг рванул с места и оставил их на дороге.

Карен рассматривала лицо Адель — косметика наложена совсем недавно, явный перебор с тенями для век и помадой.

— Они вам и об этом не рассказали?

— Мне вообще ничего не рассказывали, только задавали вопросы.

— Но вы понимаете, о чем я говорю? Вам ведь известно, что за рулем второй машины сидел Глен?

Некоторое время Адель молча смотрела на нее, а потом сказала:

— Я знаю только одного Глена.

Дверь закрылась и тут же открылась снова, на этот раз полностью.

— Я собиралась по делам. Но заходите, на минутку. Хотите диетической «колы»?

Карен вежливо отказалась и принялась рассматривать пошлое убранство номера курортного отеля. Отодвинув стул от покрытого стеклом стола, она села, и тут с кухни вернулась Адель с бутылкой «колы» и пачкой сигарет. Она была в прозрачной, распахнутой на груди накидке для макияжа, в трусиках, но без бюстгальтера и прозрачных же пластиковых тапочках без задников. Десятый размер, мягкое белое тело, немного полноватое, но хорошие ноги и темные вьющиеся волосы.

— Удобные у вас туфли, — заметила Адель. — А мне на работе постоянно приходится носить эти убийственные шпильки.

Она снова вышла и вернулась с пепельницей.

— Когда вы с Джеком лежали в багажнике…

Карен подождала, пока она закурит.

— …он вас случаем не обидел? Ничего такого вам не сделал?

— Вы имеете в виду, не пытался ли он меня трахнуть? Нет. Ему скорее хотелось поговорить.

Адель села с другой стороны стола:

— А обо мне он что рассказывал?

Карен была готова к такому вопросу:

— Сказал, что приехал во Флориду только для того, чтобы повидаться с вами. Наверное, какое-то время вы провели вместе.

— Да, пока его не арестовали.

— Но в тюрьме вы его не навещали.

— Он сам того не хотел.

— Почему?

— Не знаю. Он изменился, услышав приговор. Ведь ему предстояло отсидеть тридцать лет.

— Но вы общались с ним по телефону.

— Он пару раз звонил.

— И в день побега он тоже звонил вам.

— Правда? — Адель удивленно на нее посмотрела. — Я даже и не помню. А что еще он обо мне говорил?

Так, срочно что-нибудь придумать…

— Сказал, что хочет начать с вами новую жизнь. Только нормальную.

— Дай ему Бог здоровья. Одно могу сказать о Джеке. Он никогда не был мелочным или раздражительным и никогда не пил много. Но нормальная жизнь по Джеку Фоули — это ограбления банков. Ничем другим он не занимался.

— А вы знали о его «профессии», когда выходили замуж?

— Он соврал, что зарабатывает деньги игрой в карты. Это я могла пережить. Иногда он возвращался домой с кучей бабок и хвастался, что выиграл на бегах в Санта-Аните. Думаю, пару раз так и было, он любил играть. Я узнала, что он грабит банки, только когда его поймали из-за того, что машина не завелась. Представляете, случится же такое… Он вышел из банка, а машина не заводится. В «Ломпоке» я его один раз навестила — думаю, вам известно, что он там сидел. И сообщила, что подаю на развод. А он ответил, — Адель пожала плечами, — «О’кей». С ним было очень просто и очень весело, но настоящим мужем он никогда не был.

— В «Ломпоке» он и познакомился с Бадди.

— Ага, и с этим подонком Гленом тоже. — Адель прищурилась и посмотрела на Карен сквозь сигаретный дым. — А почему о Глене не пишут в газетах?

— Не знают, где он сейчас, и не хотят в этом признаваться. Похоже, Глен куда-то смылся.

— Хорек. Знаете, чего мне хочется? Чтобы вы упрятали за решетку его и забыли о Джеке. Тридцать лет для Джека — слишком много.

— Я бы все отдала, лишь бы найти Глена. Однажды мы уже встречались. Я везла его в суд. Любит потрепаться.

— Да, особенно о себе, о том, как он крут. Он намекал, что подготовил какое-то дельце и хочет использовать Джека и Бадди. Куда ему!

— Какое дельце?

— Не признался. — Адель затянулась. — Я и встретилась-то с ним только потому, что когда-то он был дружком Джека. Больше мне сказать нечего.

— Думаю, с Бадди вы тоже встречались.

— Думайте, что хотите, здесь я ничем помочь не могу. Мне пора одеваться, спешу на встречу по поводу работы. Называет себя волшебником, а сам — латинос. Что-то я в нем сомневаюсь. Вам известно, что я работала с фокусником?