Он подошел к пикапу, прикрывая курткой пистолет в руке, залез в кабину и поехал в Майами. Ему нужен был телефонный справочник.

— Она вернула девичью фамилию и снова стала Адель Делизи, — сказала Карен. — Вышла замуж за Фоули в восемьдесят шестом в Лас-Вегасе, а через год в округе Лос-Анджелес подала на развод. Адель сорок два. Она живет в отеле «Норманди» на Коллинз-авеню в районе Саут-Бич.

Они сидели за столом на кухне. Карен курила и пила кофе. Отец в костюме для гольфа завтракал сыром и желе на французской булочке. После завтрака он собирался в клуб.

— Кто-нибудь догадался проверить ее телефонные счета?

— Шесть раз за последний месяц Адель звонили за счет вызываемого абонента из тюрьмы «Глейдс», последний раз — в день побега. За пять месяцев, что Фоули там сидел, она его ни разу не навестила.

— Не хотела, чтобы ее имя светилось в списке.

— Бердон спросил, почему он постоянно ей звонил. Она ответила, что он всегда ей звонит, когда у него плохое настроение, и что она не видела его вот уже восемь лет.

— Она точно замешана, — подвел итог отец.

— Я тоже так думаю. Фоули начал говорить, что приехал во Флориду, чтобы кое с кем повидаться, а потом вдруг заткнулся. Сказал, что лучше помолчит.

— Он звонил ей, но кому звонила она?

— Своей невестке Энн, которая работает диск-жокеем, кажется, в Канаде. И фокуснику, на которого работала. Эмилю какому-то там.

— Великолепному, — помог отец, жуя сандвич и запивая его черным кофе. — Третьесортный обманщик. Самое поразительное, что этот Эмиль еще выступает. Работает с голубями.

— В разговоре с Бердоном она отозвалась об Эмиле как о сучьем фрице. Он выгнал ее перед самым Рождеством и нанял девушку помоложе. За Адель наблюдают с самого дня побега, но пока безрезультатно. Она поместила рекламу в «Геральд» в разделе частных объявлений — ищет работу у другого фокусника. Что ж, удачи ей… Бердон сообщил, что и телефон, и квартира Адель прослушиваются.

— Готов поспорить, она об этом знает. Почему бы тебе не поговорить с ней?

— Я тоже об этом думала, даже предложила Бердону, но он ответил, что помощников у него хватает.

— Все равно поговори. Если поведешь разговор как надо, она расскажет тебе то, что никогда не расскажет Бердону. Обрати внимание, как она говорит о Фоули, на ее тон. Скажи, что считаешь его отличным парнем. Нет, сначала поведай, как провела с ним полчаса в багажнике, в полной темноте, и посмотри на реакцию. Ну что Адель получит за все свои хлопоты, за полицию, которая наседает ей на пятки? Готов поспорить, что ничего. Значит, она все еще любит Фоули и готова рискнуть ради него. Как думаешь, такое возможно? Что он за человек?

— Достаточно спокойный, уверенный.

— Много мнит о себе?

— Нет, но был удивлен, что я о нем не слышала. Может, я и в самом деле что-то пропустила…

— Он, наверное, напомнил тебе того парня, Тиллмана?

— Вовсе нет.

— Помнишь, ты мне позвонила? По-моему, после того как третий раз с ним встретилась. Сказала, что парень подозревается в ограблении банков, и спросила, что делать. Я ответил — заведи другого любовника.

— Неправда. Ты посоветовал мне задать ему вопрос в лоб.

— Да, заговорить с ним на эту тему, посмотреть на его реакцию. Если покроется потом, вызывай подмогу. А теперь этот Фоули… Знаешь ведь, что он — грязный тип, а все равно тебя к нему тянет.

— Я хочу взять его за задницу и заковать в кандалы.

— Да, конечно, только не перестарайся. Понимаю, задета твоя гордость — ты была вооружена, а он тебя взял. Это тебя беспокоит, и я понимаю твои чувства. Но он тебя не только в этом смысле интересует — вчера вечером ты дважды спросила о Фоули своего женатого любовника Николета. Тебя беспокоит его судьба, но ты стараешься не подавать виду.

— А ты очень хорошо подставил моего женатого любовника — подсунул эту дурацкую статью, чтобы потом перевести разговор на супружескую неверность. Ушам своим не могла поверить. Впрочем, могла. Вот почему я не вожу своих парней домой. Ты сразу устраиваешь им допрос. Мать постоянно орала на тебя из-за этого.

— Твоя мать, упокой Господь ее душу, никогда не повышала на меня голос. Смотрела иногда странно, это было. Я просто пытался произвести предварительный отбор кандидатов, хотел сообщить тебе, кто из них подонок, а кто — не очень, помочь отшить непригодных. Взять, например, этого Николета — неплохой парень, как мне кажется, но ковбой. «Магнум» сунул за пояс джинсов… Тебе нравятся такие дикие? Помнишь, я тебе говорил, что между полицейскими-ковбоями и вооруженными грабителями почти нет разницы, обе категории не мыслят жизни без оружия. Может быть, этим и объясняется твой интерес к Фоули, старому профессиональному грабителю.

— Он похитил меня.

— Да, и вы проговорили всю дорогу от тюрьмы до автострады. Скорее похоже на первое свидание, чем на похищение. Слышала о Стокгольмском синдроме?

— Остановись.

— Во время ограбления банка два парня, забыл, как звали главного из них…

— Олафссон, — подсказала Карен.

Отец подмигнул:

— Ты догадываешься, о чем я говорю. Так вот, эта парочка несколько дней держала женщин в качестве заложниц. А когда их наконец вышибли из банка, сразу три женщины заявили, что любят Олафссона.

— Я не была заложницей и просидела с ним в багажнике не более получаса.

— Не знаю, не знаю. Судя по твоим словам, этот парень очень похож на Олафссона. Поговори с его бывшей женой, узнай, кто он такой.

— Мне и так известно, кто он такой. Сбежавший из тюрьмы закоренелый преступник.

— Совсем недавно ты назвала его спокойным и уверенным, как будто он тебе нравится.

Карен посмотрела, с каким аппетитом отец поедает сандвич с сыром и желе, как пьет кофе, склонившись над столом, и тоже захотела есть. Он был похож на актера, на Уолтера Маттау, только ростом чуть ниже. Как-то раз он сидел в машине и следил за одним типом. Вдруг с криками «Это же Уолтер Маттау!» на него налетели две бабы. Объект вышел из бара и преспокойно уехал, прежде чем отец отбился от тех полоумных поклонниц.

— Слушай, давно хочу у тебя спросить… — вновь заговорил отец. — Почему ни в одной газете нет ни слова о Глене Майклсе?

— Бердон заявил, что Гленом будет заниматься только Бюро, и никто другой. Я сообщила ему о разговоре в машине, о крупном деле на севере, и Бердон захотел узнать, где именно на севере. Я сказала, что Глен упоминал, как в прошлом ноябре у него чуть задница не отмерзла в Детройте. Можно начать оттуда. Сегодня утром он позвонил и сообщил мне, что в ноябре никто по имени Глен Майклс никуда из Флориды не улетал. Я выдвинула предположение, что Глен ездил туда на машине, а Бердон в ответ предложил мне успокоиться.

— А еще он, наверное, посоветовал тебе не напрягать прелестную головку…

— Посоветовал.

— И тебе сразу захотелось дать ему по яйцам.

— Нет, мне захотелось арестовать Глена. За Фоули я уже охочусь. Бадди тоже возьму, если под руку подвернется.

— Налей мне полчашечки, пожалуйста, и расскажи, что мы знаем о Бадди.

— Немного, — ответила Карен, после того как принесла кофейник и подлила отцу кофе. — Примерно одного с Фоули возраста, есть сестра, которая была монашкой, но нам неизвестно, где она живет. Сидел в «Ломпоке», видимо, там и познакомился с Фоули. Там же с ними повстречался Глен. Бердон собирается позвонить в тюрьму, выяснить, не помнит ли кто друга Фоули.

— Ему сильно повезет, если кто-нибудь вспомнит самого Фоули. Сколько там сидит народу, тысячи две?

— Было около тысячи шестисот, когда я там появлялась.

— И он считает, что какой-нибудь тамошний администратор или заключенный на доверии будет копаться в компьютере в поисках Бадди? Даже если бы они выяснили его фамилию, все равно нужно знать, когда его посадили. Сколько лет шерстить придется? Да и какой срок он мотал? Представь себе, звонишь это ты в тюрьму и говоришь: «Привет, ребята, никто из вас не помнит заключенного по имени Бадди?» — Он допил кофе. — Ну, мне пора бежать.