– Совершенно верно. А фотографии, диктофонные записи, ну словом, весь первичный материал передай юристам – пусть они дадут мне свое заключение, во избежание возможных судебных исков. – Валерий Борисович, как всегда, решился перестраховаться, но – «лед тронулся, господа присяжные заседатели!»

Окрыленная его обещанием, я, вбежав в свою комнату, заявила Марте:

– Мы в нем ошибались, Марик. Он хоть и не душка, но ничто человеческое ему не чуждо. Со временем он может стать неплохим главным редактором. Теперь главное: меня ни для кого нет! За два часа надо подготовить статью на первую полосу! Будешь отвечать на звонки по моему мобильному телефону.

– Тебе только что звонил мужчина, представился нотариусом Чирляевым. Это твое новое увлечение? Голос очень приятный.

– Фамилия мне незнакома. А неизвестность иногда чревата сюрпризами. Пожалуй, для него я сделаю исключение – отвечу на звонок сама. – Некстати в памяти всплыли презрение во взгляде Егора и с горечью брошенное им: «Провинциалка!» Сжав зубы до скрипа, я отбросила воспоминания и эмоции, готовые захлестнуть меня. «Мне надо работать!»

– Слушаюсь, товарищ начальник! – рассмеялась Марта, но я уже полностью отдалась будущей статье. Время и окружающая обстановка перестали существовать для меня.

– Иванна, это он! – Марта попыталась всунуть мне в руку телефон. – Очень приятный голос!

– Я же просила – не отвлекать! – вскипела я, отмахнувшись, но Марта не отступала:

– Ваня, он сказал, что это очень важно! – И я сдалась.

Голос у мужчины был в самом деле очень приятный, его тембр завораживал, пока смысл услышанного не проник в мое сознание.

– Моя фамилия Чирляев, Виталий Геннадьевич. Я являюсь душеприказчиком небезызвестной вам Петряковой Ларисы Сигизмундовны.

– Что с ней?! – Я вздрогнула, вспомнив, как всего несколько дней тому назад она настойчиво просила меня навестить ее, но как раз наметилась эта командировка, и я забыла обо всем на свете.

– Лариса Сигизмундовна скончалась три дня тому назад, и сегодня утром ее похоронили. Согласно завещанию вы становитесь владелицей ее двухкомнатной квартиры и всего, что там находится. Как понимаете, это не телефонный разговор. Нам надо встретиться в самое ближайшее время. Когда вам будет удобно?

– Завтра утром, – машинально ответила я, переживая горестное известие о смерти бывшей квартирной хозяйки, у которой не так давно снимала комнату.

«Могла же перед отъездом найти полчаса, чтобы навестить старушку, – ругала я себя. – Ведь она так просила, видно, предчувствовала, что это будет наша последняя встреча. А я – свинья!»

– Меня это устраивает. Записывайте, куда вам следует завтра подойти к одиннадцати часам утра. – Нотариус, продиктовав адрес, попрощался, а я продолжала сидеть с телефоном в руке, погрузившись в горестные раздумья и даже забыв о статье. Ведь в моей жизни будет еще не одна статья, а вот человека с того света не вернуть. К сожалению, мы часто начинаем ценить людей только когда их теряем.

– Что ты как в воду опущенная? – встревожилась Марта. – Что он сказал?

– Умерла моя очень хорошая знакомая, – медленно произнесла я, понимая, что Лариса Сигизмундовна для меня не просто квартирная хозяйка, у которой я в позапрошлом году снимала комнату.

Несмотря на огромную разницу в возрасте, нам было интересно общаться, и она мне здорово помогла в раскрытии тайны оборотней села Страхолесье[7]. Связь между нами не оборвалась, даже когда я уехала от нее.

Через полчаса я закончила статью и поспешила в кабинет главного редактора, несмотря на то что Марта заварила свежесмолотый кофе, насытивший все вокруг одуряющим ароматом. В коридоре я встретила Василия Ивановича, из кабинета главреда он брел обреченно и не спеша. Это могло означать лишь то, что Валерий Борисович не сдержал слова и утвердил макет завтрашнего выпуска газеты без моей статьи.

– Как это?! Я ведь только несу свою статью на первую полосу! – возмутилась я. – Мне Валерий Борисович обещал!

«Дядя Василина» молча пожал плечами и, согнувшись больше обычного, проследовал дальше. Я не раздумывая бросилась в бой: молнией пролетев мимо Лакмуса, что-то озабоченно набиравшей на компьютере, ворвалась в кабинет главного редактора.

– Вы что, собираетесь поставить статью позже?! – вознегодовала я с порога. – Не думаете ли вы, что этот материал могут перехватить другие газеты и опередить нас?

– Успокойтесь, Иванна. Никто этот материал не перехватит и не напечатает – факты не подтвердились. – Валерий Борисович был спокоен, как тюлень.

– Как не подтвердились?! – изумилась я, плюхнувшись на стул.

– Вся эта история – иллюзия, не более того. ДТП не было, гаишники не задерживали помощника депутата. Не волнуйтесь; вас неправильно информировали, но то, что в командировку съездили, – это хорошо, надо побольше ездить, быть ближе к людям, не закрываться в четырех стенах. – Он с притворным негодованием обвел взглядом свой шикарно обставленный кабинет. – Ваша инициатива, безусловно, стоит того, чтобы ее поощрить. – Он залез рукой в ящик стола, достал конверт и протянул мне. – Здесь пятьсот долларов. А на первую полосу мы пустим вашу статью, но только другую – готовьте материал. Кофе, коньяк?

– Вы хотите меня купить?! – разозлилась я, отталкивая от себя конверт с деньгами. «Он что – за дурочку меня принимает?»

– Ни в коем случае! – возразил Валерий Борисович. – Это просто поощрение инициативного работника, но если вы против… – Он быстро бросил конверт обратно в ящик стола.

– Вы как главный редактор можете не напечатать ее, но это сделают другие газеты! – заявила я первое, что пришло в голову, и эта идея мне понравилась.

– О чем вы?! Подобная статья должна основываться на фактах, документах, иначе судебные иски разорят газету. А ведь ничего нет, кроме ваших слов.

– Фотографии, аудиозаписи – разве этого мало?

– Их нет и никогда не было, – пожал плечами Валерий Борисович.

– Как это – не было? Я этого так не оставлю! – с вызовом произнесла я и покинула кабинет, правда, уже не так быстро, как попала в него.

Не заходя в свою комнату, где меня ожидали Марта и еще не остывший кофе, я поспешила в лабораторию, затем к юристам, хотя уже понимала, что все это ни к чему не приведет. Все материалы, собранные в командировке, были уничтожены: на флешке не оказалось фотографий, как и записей в диктофоне; исчезли также привезенные фотокопии протоколов и заявлений. На мои вопросы сотрудники редакции недоуменно пожимали плечами и прятали глаза.

Услышав мой голос по телефону, пострадавший Соленый начал извиняться за то, что сказал мне неправду – мол, он ушибся, когда ремонтировал крышу, и никто его не сбивал на автомобиле. А гаишник, передавший мне фотографии и рассказавший подробности этой истории, вообще отказался со мной разговаривать. Подобное происходило и с другими свидетелями, с которыми я беседовала только вчера. Власть и деньги сделали свое дело. Надо мной зло посмеялись, указав мне мое место.

Немного успокоившись и окончательно осознав, что проиграла, я вновь направилась в кабинет главреда.

– Я думаю, что мы можем вернуться к вопросу премирования, – радушно произнес он, когда я молча устроилась на стуле напротив, теперь не поправляя задравшуюся юбку.

Он вытащил конверт с деньгами, придвинул его ко мне.

– Кофе, коньяк?

– И кофе, и коньяк. – Я согласно кивнула и положила свою папку на стол.

На этот раз Мари-Лакмус принесла кофе и бокалы очень быстро. Валерий Борисович разлил коньяк, поднял бокал и провозгласил тост:

– За взаимопонимание!

– Согласна. И за взаимную любовь! – подхватила я и выплеснула коньяк, а следом и кофе, в лицо и на костюм Валерия Борисовича.

– Эти деньги мои? – уточнила я и, вытащив стодолларовые купюры из конверта, подожгла их, щелкнув зажигалкой, и бросила в хрустальную пепельницу.

– Никогда не видела долларовый костер!