– Как ты себя чувствуешь? – встревоженно спросила Маша и приложила руку к моему лбу. – Температуры нет?
Я молчал.
– Ты что, не рад, что я пришла?
– Что ты, очень рад… – пробормотал я.
– Может, поднимемся в зал?
– Да-да, – обреченно простучал я зубами, и Мария поволокла меня вверх по лестнице.
В дверях я попросил ее подождать и подозвал официанта.
– Слушай, друг, – взмолился я, – позови саксофониста!
Официант кивнул и скрылся за дверями кухни, хотя Тимирязьев все еще красовался на сцене.
– Ну где же наш столик? – нетерпеливо спросила мадам Еписеева. – Что же мы не идем?
Эх, будь что будет! Я подхватил Марию под руку, и мы продефилировали к центру зала. По пути я наткнулся на ошарашенный взгляд Изольды.
За моим столиком по-прежнему сидела Светлана. А рядом с ней – Виталька. Весь в пятнах.
– …чтобы завтра же… духу… – донеслось до меня. Я побледнел, но продолжал, как кролик, двигаться в пасть поджидавшему меня удаву.
Виталька увидел меня.
– А-а! – протянул он. – Вот и наш соблазнитель!
– Старик! – от страха я даже употребил не свойственное мне обращение.
– Никакой я теперь тебе не старик! – заорал Виталька.
– Старик, – продолжал я, – ты просто не понял. Здесь маленькое недоразумение…
– Значит, как только я за порог, ты с моей женой развлекаться! Да еще за мой счет! Что ж, развлекайтесь! Ты ее теперь и будешь обеспечивать! Потянешь такие вот побрякушки? – Виталька ткнул пальцем в позолоченную грудь своей жены.
– Как будто на твоих побрякушках свет клином сошелся! – неожиданно встала на мою защиту Светлана. – Проживем и без них! Тоже мне Рокфеллер! Да если бы не я, ты бы так и корпел над своим ватманом с замусоленным карандашом за ухом! Твоей вонючей горчицей любой дурак торговать сможет!
– О, вот как мы заговорили! – удивленно протянул Виталька. – Ну что же, посмотрим, посмотрим. А пока, – он сделал гостеприимный жест, – угощайтесь. Чувствуйте себя как дома…
Рыбкин поднялся, натянул на лицо улыбку и двинулся к своему столику. Там уже нервно озиралась родственница великого поэта.
– Дурак! – прошипел я в спину бывшему другу. – Ты же с ней все равно разводиться хотел…
С правой стороны меня ослепила вспышка. Светлана отвесила мне увесистую пощечину. Не успел я оправиться от удара, как слева от меня заскрежетал отодвигаемый стул.
– Сеня, – растерянно проговорила Мария, – что же это?
– Вы с ним лучше не связывайтесь, девушка, – зло посоветовала мадам Рыбкина.
Меня наградили пощечиной слева.
– А я ведь тебя любила! – трагически воскликнула мадам Еписеева и, залившись слезами, добавила: – Я на тебя жалобу напишу… В педсовет…
– Ты лучше сразу прокурору напиши! – пьяно посоветовали из-за соседнего столика.
Маша развернулась и двинулась к выходу. Даже в эту злосчастную минуту она помнила о походке.
Светлана насмешливо и выжидающе смотрела на меня. Я несколько раз качнулся на стуле. Потом несмело встал, залпом проглотил какую-то коричневую гадость из первого попавшегося стакана и кинулся вслед за Марией. Она стояла на противоположной стороне улицы, у троллейбусной остановки, укутавшись в пуховый платок, будто та самая старушка в старомодном, ветхом шушуне».
– Маша! – завопил я. – Ты все неправильно поняла!
Мадам Еписеева даже не посмотрела в мою сторону. Но я не сомневался, что она слышала каждое мое слово. Такие уж они, женщины.
Поток машин все не останавливался. Я снова крикнул:
– Эта баба – просто дура! Слышишь? Это жена одного моего друга!
Что бы еще такое соврать правдоподобное?
– Она просто влюблена в меня по уши, вот и говорит всякие глупости! Напилась, понимаешь?
В этот момент я был готов очернить хоть самого Господа Бога. Вдалеке заблестели рога подъезжающего троллейбуса. Машины остановились. Прижав рукой полы пиджака, я курицей метнулся через дорогу.
– Ты слышишь? – я заглянул в Машино лицо. Оно было непроницаемо. – Ну хочешь, вернемся, и я все улажу? – предложил я, зная, что не вернется ни за какие коврижки.
Ее печально-красивое лицо слегка дрогнуло.
– Я ведь люблю тебя! – продолжал наседать я. – А это… Это – полная чепуха!
Шурша шинами, подкатил троллейбус. Мадам Еписеева уцепилась за поручень. Что же придумать?! Я попытался задержать ее, но Маша решительно поднялась в салон. Двери троллейбуса захлопнулись, прищемив мне кончики пальцев.
– Давай поженимся! – проорал я в полном отчаянии. – Завтра же…
Мои слова заглушил ветер. Он яростным зверем вцепился в Виталькин галстук, болтавшийся на моей шее. Я сорвал ненавистную тряпку, швырнул в слякотную жижу и принялся ожесточенно топтать галстук ногами. Потом, опомнившись, подобрал дорогую вещь, встряхнул и сунул в карман пиджака.
Глава 25
Как завоевать мужчину
«Да почему ж я такой нелепый?» – пульсировала в моей голове одна-единственная мысль. Я петлял вокруг «Гаваны», завершая уже второй круг. Внутрь заходить не хотелось. Из раскрытого окна на втором этаже неслись уютные звуки. Вот и отпраздновали…
Но в конце концов, я свободный человек! Почему бы мне не зайти в ресторан? Ну хотя бы пальто свое забрать я имею право?
– Старик, – донеслось до меня из раскрытых дверей, – тебе что, плохо? Проветриться вышел?
Ленька ни о чем не подозревал.
– Еще как плохо! – выкрикнул я. – Ты бы мне хоть фамилию своего заказчика назвал, прежде чем приглашать!
Тимирязьев продолжал недоумевать. Пришлось пересказать все обстоятельства торжественного вечера.
– Ну ты даешь! – изумился Ленька. – Это только тебе так повезти могло… Так какая твоя баба-то? Первая или вторая?
Теперь я уж и сам не знал какая.
– А та, с которой я пришел, все еще сидит? – осторожно спросил я.
– Ага. С какой-то усатой теткой разговаривает. Изольда.
Мороз пробирался все выше и выше.
– Может, зайдешь все-таки? А то ведь совсем окоченеешь.
Я вошел в теплый холл ресторана и присел на скамеечку. Может, теперь есть смысл приударить за Светланой, коль уж все так получилось?
– А как она, – поинтересовался я у Тимирязьева, – не грустит?
– Да вроде нет.
– Вызови ее. На пару минут…
Ленька согласился и полез наверх. Вскоре на лестнице появилась мадам Рыбкина, из зала донеслись буйные взвизги Ленькиного саксофона.
– Ну у тебя и рожа, – сказала Светлана, присев рядом со мной. – Здорово я тебя. Недаром все говорят, что у меня рука тяжелая.
– Что там такое? – встревожился я.
– Да ладно, сойдет за естественный алкогольный румянец. Куда теперь повезете, кавалер? – иронически спросила она. – В номера?
Я посмотрел на ее загорелую шею и почувствовал себя немного лучше.
– Давай посидим еще… – неуверенно предложил я.
Светлана округлила глаза.
– Ты совсем дурак или как? Можешь, конечно, оставаться, а я поехала…
Она подошла к гардеробу и накинула на плечи свою роскошную шубу. У дверей мадам Рыбкина еще раз посмотрела на меня и покрутила пальцем у виска:
– Ну пока, соблазнитель! До скорого…
Я, как небольшая гора, тупо сидел на скамеечке. И просидел бы еще тысячу лет, если бы не шум в зале.
– Пустите меня! – кричал пьяный Виталькин голос. – Пустите!
Но какие-то молодчики крепко держали обманутого мной друга. Наконец Рыбкин вырвался из цепких объятий и кубарем скатился с лестницы. Он пошарил мутными глазами по вестибюлю и, видимо не найдя Светланы, направился ко мне.
Я сжался в комок, на всякий случай приготовившись дать отпор. Нельзя же быть такой тряпкой.
Виталька несколько мгновений покачался передо мной на каблуках, а потом рухнул на меня, раскинув руки. Его мокрые губы всосались в мою припухшую щеку.
– Аррсюш-шка! – раздавалось где-то у самого моего уха. – Прсссти, старик… Бабы, они, знаешь… А ты – м-молоток… Я бы на твоем месссте…
От неожиданности я даже не пытался сопротивляться.
