Летом того же года задумал он соорудить в сквере штаба дивизии аллею памятников подводникам — Героям Советского Союза. Береговой базе приказано создать команду «матросов-строителей». На старом (времен XIX — начала XX веков) еврейском кладбище г. Лиепая было реквизировано около двадцати каменных надгробий — усечённых пирамид одного стиля. Лицевую сторону сбили, а на оборотной закрепили барельефы Героев с соответствующей эпитафией. Памятники установили в два ряда вдоль аллеи, посадили цветы и деревья. На торжественное открытие пригласили живых Героев. Вышел легкий конфуз, памятники живым перемешали с памятниками погибшим и умершим Героям. Это во-первых, а во-вторых оказалось, что каждому герою была выдана другая — еврейская фамилия, не говоря уж о своеобразных их именах конца XIX века. Дело в том, что при определенных углах падения солнечных лучей на сбитой грани памятников четко читались надписи об их прежних владельцах. Когда экипажи лодок шли торжественным маршем вдоль аллеи, равняясь на памятники, было неясно, кому же отдается честь — Героям или истинным владельцам памятников.

Но польза от него была очевидна в одном. Особенно для офицеров штабов дивизии и двух бригад.

В преддверии проверки соединения инспекцией Министерства Обороны начПО выдал главную «военную тайну» политотдела. Чтобы показать инспекции компетентность офицеров штабов в марксистско-ленинской подготовке он поручил одному из инструкторов политотдела открыть для них школу ликбеза. Два дня после обеда штабные конспектировали квинтэссенцию нескольких десятков первоисточников. Суть первоисточника была сведена к нескольким предложениям. Ленинские работы «Герцен и революция» — два предложения, «Как реорганизовать рабкрин» — три и так далее.

Много лет потом до конца службы бывшие штабные никогда не готовились к семинарам, проходившим по понедельникам, в дни политзанятий.

«С-200» принимали в состав 22БПЛ Балтийского флота после текущего ремонта на Кронштадском СРЗ. Ремонт был выполнен, мягко говоря, плохо. В процессе приемки лодки штабом, при отработке и сдаче задач «Курса боевой подготовки» постоянно обнаруживались недоделки, поломки механизмов. Со скрипом корабль сдал курсовые задачи. Командир БЧ-5 инженер-капитан 3-го ранга в базе был незаменимым человеком, умел добыть, провернуть, но в море не выдерживал темпа несения вахты механиками. Значительная часть личного состава лодки несет вахту по 4 часа через 8 часов, механики (а их двое) по 4 часа через 4. Естественно, полноценно отдохнуть в море им не представлялось возможным, так как в те четыре часа между вахтами бывают «боевые тревоги», проверки механизмов, ремонты, да и личный состав требует внимания. Поэтому, когда «С-200» уходила на первую после ремонта боевую службу, комбриг послал на ней в море начальника штаба и за несколько часов до отхода лодки, дав ему понежиться под душем, послал в море и ПФ-5. К сожалению, и на боевой службе продолжали выползать неисправности, особенно в воздушных системах и вентиляции.

Боевая служба «дизелюшки» заканчивалась. Мы успели перехватить канадский авианосец «Бонавенчер» в охранении нескольких фрегатов. Командир лодки и начальник штаба с удовольствием выходили в «торпедную атаку» на ничего не подозревавших «супостатов», были записаны шумы винтов этих кораблей. Основная задача выполнена. С начальником штаба сидим в кают-компании, готовим отчёт, в центральном посту командир лодки и командир БЧ-5. Лодка держится на глубине чуть ниже «слоя скачка», её скорость минимальна — около четырёх узлов. По изменению шума гребных электродвигателей и возникновению дифферента на корму понимаем, что лодка выходит на сеанс связи, всплывая на перископную глубину. Через несколько минут ощущаем легкий щелчок по барабанным перепонкам — значит, сняли избыточное давление в прочном корпусе, которое появляется из-за утечек воздуха высокого давления из системы. Ещё через пару минут послышался звук работающего главного осушительного насоса (ГОН). Пока ничто не выходит за рамки обычного. Насос работает, откачивая воду из уравнительной цистерны. Вода была спущена в неё из поднятой выдвижной шахты РДП, при выравнивании давления в лодке с атмосферным. Когда лодка стала погружаться, шахту опустили, и в неё через поплавковый клапан наверху шахты автоматически поступило 800 литров воды из-за борта. Чтобы плавучесть лодки под водой привести к нулевой, спущенную ранее в цистерну воду и откачивают ГОНом. Опытному механику «внутренний голос» без замера воды по водомерному стеклу уравнительной цистерны подсказывает момент подачи команды «Стоп ГОН». Время, отпущенное «внутренним голосом» закончилось, но ГОН работает. ПФ-5 начинает ёрзать на диванчике в кают-компании и просит начштаба отпустить его в «пампасы», то бишь в центральный пост. Начштабу нужно досчитать таблицу отчёта и ПФ-5 ему нужен. Поканючив несколько раз, ПФ-5 перепрыгивает через стол и намётом в центральный пост.

На глубиномерах около восьмидесяти метров, лодка уверенно идет в глубину, ГОН пока гудит. На вопрос «Что делали?» — ответ: «Поднимали шахту РДП». ПФ-5 прыгает в трюм ЦП и ухом тут же улавливает рычание воды в разобщительном клапане РДП. Утомлённый боевой службой командир БЧ-5 забыл дать команду трюмному о закрытии этого клапана после осушения шахты.

Пока вдвоем с трюмным с большим трудом перекрывали этот клапан, вода через трубу диаметром около 250 мм продолжала под нарастающим давлением поступать в цистерну, утяжеляя лодку. Ни работа главных гребных электродвигателей на полный ход, ни продувание цистерн не могли сдержать инерцию лодки. Она остановилась и пошла вверх на глубине 200 метров, в седьмом отсеке глубиномер показывал 209 метров. Рабочая глубина этих лодок 170 метров.

Разбор «полёта» на глубину был серьёзным, ведь под килем были километры воды. Года через полтора-два командир БЧ-5 ушёл в военно-морское училище ротным командиром.

Все как у незабвенного Сергея Колбасьева.