Он понял, что Татьяна слегка, а может и не слегка, пьяна. Но перебивать не решался. Она рассказывала с таким возбуждением, словно долго ждала именно его звонка.

— Туг, бляха-муха, я учудила. Меня же надо знать. Ты-то знаешь. Маркелов, сволочь, обиделся. Никто не обиделся, а он, видите ли, не ожидал от меня такого! Смешно, да? Как спать, так со мной. А как на прием, так с английской королевой! Три ха-ха ему в пасть. Послушай, граф, только тебе по дружбе расскажу. Кстати, а куда ты пропал? Черт с тобой, об этом потом. Слушай. Приехал в прошлом месяце отличный грек. Миллионер. Он с Маркеловым круиз организует. Свой мужик. Ты, кстати, знаешь, что я президент круиза? Самая главная на корабле после капитана. Об этом потом. Короче, надрались мы с этим греком как следует. И он, естественно, стал ко мне приставать. Нет, только представь себе. Партнер по бизнесу. Рядом с ним какая-то проститутка, а он ко мне да ко мне. Шептал то о любви, то о миллионах. А Маркелов аж бордовый сидел. Но меня же за деньги не купишь. Я хватанула соточку и высказалась. Мол, плюю на твои миллионы. И кто ты такой, чтобы русских артисток унижать? Он глаза выкатил. Первый раз услышал правду. После этого на второй день сел в самолет и дунул в свою Грецию. Маркелов в панике! А мне смешно… кому нужен такой партнер? Да мы сотню других найдем. Послушай, граф, а куда ты делся?

— Болел, — зло ответил Павел. Ему было противно слушать этот пьяный вздор. Даже жалко стало Маркелова.

— Я тоже болею. Прямо не знаю, чем лечиться, — сообщила Татьяна. — Слушай, давай трахнемся назло Маркелову? Вот будет здорово. Он меня из-за этого грека обидел.

Подобная перспектива, кроме тошноты, никаких желаний у Павла не вызвала. Он просто положил трубку. Но тут же раздался звонок. Павел подумал, что не стоит больше разговаривать с пьяной Татьяной. Но не смог сдержаться. Поднял трубку. В ней истеричный женский голос кричал:

— Граф, какая ты скотина! Я, можно сказать, тебе жизнь спасла, а ты на меня наезжаешь?

Сначала он не сообразил, кто это. Подумал, Татьяна, и только потом понял, что звонит Лора-гестапо.

— Они приехали в масках, уложили всю охрану в снег. Разбили витрины. Искали в моем офисе киллеров. Граф, я никогда не желала твоей смерти. Объясни своим друзьям. Давай расстанемся по-хорошему. Я клянусь, ни одного движения в твою сторону не сделаю…

Павел понял, что Александров решил проучить Лору-гестапо, опасаясь с ее стороны каких-либо действий против него.

— Согласен, — буркнул он и вторично бросил трубку. Больше ему ни с кем не хотелось разговаривать. Казалось, все события, происшедшие с ним за последние месяцы, он видел в плохом кино, и они к нему никак не относились.

Конец зимы и слякотная весна прошли в судорожной суматохе к предстоящему круизу. Маркелову очень мешал Янис. Он совал нос во все дела, даже не связанные с греческим проектом. Лавр убеждал хозяина устроить небольшую автокатастрофу и, таким образом, раз и навсегда убрать бывшего сокамерника. Маркелов не решался на такой радикальный шаг. А Янис между тем налаживал старые связи и плел интриги вокруг фирмы Ильи Сергеевича «ИНТЕРКРОНА». Он долго и безуспешно пытался выйти на контакт с Воркутой. Однако даже самые мощные связи нс срабатывали. Многие старые дружки по зоне были уверены, что Воркуту расстреляли еще зимой в брянских лесах. Янис в это нс верил. Он чувствовал, что тот затаился и наблюдает за всем происходящим в офисах Маркелова. Лавр тоже нервничал. Ему докладывали о каждой встрече Яниса, даже если это была вечеринка с участием дешевой проститутки с Тверской. Игра в кошки-мышки продолжалась без ощутимых успехов и действовала на нервы всем. Маркелов решил поговорить с Янисом напрямую. Лавр не соглашался. Он хотел поймать сокамерника хозяина с поличным.

На сердечном фронте Маркелов также переживал кризис. Он не мог обходиться без Татьяны, но ее поведение все чаще будило в нем зверя. После тяжелых нервных часов, проведенных в офисе, хотелось немного тишины и покоя. А вместо этого он вынужден был плестись в ресторан, тяготясь обществом всяких артистов, певцов, музыкантов, пьющих и жрущих за его счет. И в довершение всего ночью выдерживать пьяный скандал, устраиваемый Татьяной.

Она действовала на него как наркотик. По утрам Маркелова тошнило от нее. Весь день чувствовал себя разбитым. С трудом принуждал себя сосредоточиться на делах. К тому же совершенно потерял аппетит и вдобавок открылась язва. Она вроде бы зарубцевалась после выхода из тюрьмы. А тут открылась снова.

Лавр, наблюдая за хозяином, не раз предлагал ему бросить все и поехать куда-нибудь в горы, отдохнуть. Илья Сергеевич соглашался, но вскоре понимал, что не выдержит разлуки с Татьяной. А брать ее с собой, значит, заведомо обрекать себя не на отдых, а на муки.

— Ничего, дотянем до круиза, а там уж отдохнем. Во всяком случае, до одесской таможни, — тяжело вздыхая, говорил он своему верному товарищу и помощнику.

Однажды Лавр обрадовал его сообщением, что груз в Одессе досматривать не будут, и он сразу пройдет транзитом в брянскую таможню.

Маркелов тут же пригласил депутата Правоторова и поручил ему заняться укреплением связей с работниками этой таможни. Василий Васильевич без всяких намеков потребовал деньги и заверил, что груз спокойно минует всевидящее государственное око.

Строительство зверофермы взял под свой особый контроль глава администрации Петр Кабанюк. Он постоянно мотался в Москву, и создавалось впечатление, что котлован роют не где-то в брянских лесах, а под окнами офиса Маркелова на Петровском бульваре.

Маркелов уклонялся от контактов с ним, предоставив Лавру тянуть эту производственную лямку. Сам же все больше утопал в трясине отношений с Татьяной. Временами ему казалось, что она пьет его кровь. Высасывает энергию и впрыскивает в вены какую-то болотную гадость. Он уже был согласен с церковью, когда-то запрещавшей хоронить артистов На кладбищах. Иногда в минуты редкого покоя он понимал, что Татьяна бесится от безделья. Те эмоции, которые она выплескивала каждый вечер со сцены на тысячи людей, теперь бурлили в ней и обрушивались на него одного. Поэтому, когда до ушей Ильи Сергевича дошла весть, что в столичных салонах снова появился граф Нессельроде, он втайне даже обрадовался этому факту.

Однажды вечером, привезя Татьяну к себе в филиал «Барвихи», Маркелов заметил, что она не очень пьяна, и специально завел разговор о графе.

— Я слышал, Павел Нессельроде опять выиграл крупную сумму. Он, оказывается, в Москве.

— Знаю, — вяло ответила Татьяна, рассматривая свое отекшее лицо в зеркале трельяжа.

— Откуда?

— Сам звонил. Месяц назад, что ли… Я ему предложила назло тебе потрахаться.

У Маркелова аж потемнело в глазах. Он долго молчал, не зная, как себя вести. Но Татьяна продолжила:

— Чем ты его так напугал? Он бросил трубку, словно я его ошпарила кипятком.

— А может, это ты его напугала? — нашелся Илья Сергеевич.

— Скоро от меня все будут шарахаться. Ну, и черт с вами. Думаешь, не проживу без твоих денег? Да, захочу — завтра возле меня будет толпа восемнадцатилетних любовников. На хрен мне твой граф нужен. Все вы старые козлы! Только о себе и думаете. Хоть один из вас способен оценить трагедию женского сердца? Чего ты ходишь взад и вперед? Выжидаешь, пока я накричусь и лягу жопой кверху? Остальное тебя не интересует.

Маркелов понял, что начинается продолжительный скандал. Поэтому предусмотрительно скрылся в ванной, разделся и встал под душ. Он уже привык к подобной увертюре. Через минут пятнадцать она успокоится и начнет плакать. А когда он выйдет из ванной комнаты, набросится на него с безумными пьяными ласками. Без которых он уже не мог прожить и дня. Даже когда все нутро выкручивала язва.

Сегодняшний скандал скрашивало презрение, которое продемонстрировала Татьяна при упоминании о графе.

Сам граф чувствовал себя более или менее сносно. Нога болела. Привык ходить с палкой. За спиной постоянно маячил «Николай-угодник», одетый по моде чикагских гангстеров 30-х годов.