Но Павел решил, что в дальнейшем будет действовать один и не позволит Антигони рисковать жизнью.

— Меня задержала твоя артистка, — вдруг вспомнила гречанка. — Пришлось ее ударить. Кажется, она меня узнала…

Это сообщение взволновало Павла больше, чем мысли о войне.

Он потребовал, чтобы Антигони подробно рассказала об их столкновении. Зная Татьяну, Павел не сомневался, что если у нее зародятся подозрения относительно Антигони, то жди беды. Он уже ругал себя, что не заговорил с бывшей любовницей. Она бы проболталась. Но теперь поздно сожалеть.

Антигони с трудом, но старательно вспоминая подробности, рассказала о случившемся. Выходило, что Татьяна не до конца уяснила, кто же скрывался пол шляпой. И вряд ли узнала Антигони. Но, несомненно, начнет выяснять, кого же она видела.

Об этом Павел не сказал Антигони. Ее не должна касаться его прошлая жизнь. Наоборот, он скривил губы и беспечно подвел итог:

— Ерунда. Ты ее хорошо проучила. Ложись спать. На тебе лица нет, — и принялся поправлять простыни.

— С Любой тебе было спокойнее, — без всякой игривости сказала Антигони и сняла колготки.

— Мне тебя послал Господь, — возразил Павел. — В противном случае, пришлось бы воевать одному… — и, подумав, добавил, — может, это было бы честнее.

Отвечать у Антигони не нашлось сил. Она упала на постель и свернулась калачиком, совсем, как Люба.

Павел взял сигарету. Он слыл некурящим, но когда нервничал, начинал курить. Своих сигарет никогда не имел. Друзья знали его слабость и не обижались. Он сделал несколько затяжек и удивился возникшему раскладу — сейчас, когда впервые в жизни он встретил женщину, ставшую для него праздником, начались самые страшные будни. С завтрашнего утра каждый новый день может оказаться для него последним. И для нее тоже…

Он продолжал курить и любоваться видневшимся из-под одеяла плечом Антигони. Судьба решила проверить его на вшивость. Сначала подсунула укравшую у него деньги провинциалку Любу, а потом одарила греческой юной богиней Антигони. И никто, кроме него, не способен ее защитить.

Павел вспомнил об Апостолосе и не нашел в своей душе возмущения, ревности, чувства мести. Да, Антигони была его любовницей. Но он прошел по ее жизни, как тяжелая болезнь, подарив радость выздоровления. И не пристало графу напоминать о горестных днях и симптомах этого заболевания. Он не был уверен, что рука Антигони не дрогнет, целясь в Апостолоса, но и требовать этого было бы безумием, недостойным настоящей любви…

Илью Сергеевича разбудил телефонный звонок. Он включил свет и посмотрел на часы. Они показывали двадцать минут седьмого.

— Какого черта! — крикнул он в трубку по-русски.

Ему ответил спокойный голос на прекрасном английском языке:

— Сегодня ночью убили вашего заместителя господина Лавра.

Маркелова мгновенно прошиб пот. На свете могло случиться все, что угодно, — война, землетрясение, катастрофа их судна, но только не убийство Лавра.

— Повторите, — попросил он по-английски, пытаясь сбросить с себя остатки сна.

— Сегодня ночью убит ваш заместитель господин Лавр.

— С кем я говорю? — крикнул в трубку Илья Сергеевич.

— Со стюардом. Моя фамилия Хадрис. Мильтос Хадрис.

— Благодарю вас, мистер Хадрис, — еле ворочая языком, ответил Маркелов. Положил трубку, откинулся на подушки и закрыл глаза.

«Началось», — подумал он. Сначала греки убрали Лавра, теперь примутся за меня. Илья Сергеевич почувствовал себя совершенно беззащитным. Но как они на это решились? Убивать конкурента — одно. Но загонять в угол соучредителя? О таком Маркелов и не слыхивал. Однако факт остается фактом.

Он набрал номер телефона Лавра. Никто трубку не снял…

Илья Сергеевич натянул одеяло до подбородка и принялся ждать. Через несколько минут позвонил Апостолос. Он уже был на ногах и находился в рулевой рубке.

— Жду в кают-компании, — вместо приветствия коротко сказал он и положил трубку.

Маркелов чутьем уловил, что все намного сложнее, нежели ему показалось вначале. Он быстро нырнул под душ. Намазал тело лосьоном, Побрился, надел костюм и поспешил на встречу с Апостолосом.

Корабль, утомленный кутежами и сексом, спал безмятежным сном. Маркелов позавидовал его пассажирам и, закурив «Ротманз», вошел в кают-компанию. Апостолос сидел в расстегнутой рубашке. На его груди среди седых колец волос сверкал массивный золотой крест на золотом шнурке. Он кусал нижнюю губу и в такт своим мыслям барабанил пальцем по столу.

Маркелов не здороваясь сел рядом.

— Зверская расправа… — не глядя на него, произнес адмирал. — Там Янис собирает улики. Неужели, кроме Воркуты, на корабле еще дюжина бандитов?

Маркелов вздохнул и хотел напомнить Апостолосу об их спорах по поводу охраны. Тогда победили греки и взяли полностью охрану круиза и груза на себя. Результат, как говорится по-русски, — налицо.

В кают-компанию вошел Янис. Он был серьезен. За ним матрос вкатил кресло-каталку с улыбающимся Лефтерисом.

— Они попали в засаду, — прокомментировал Янис. — Кто-то узнал о пожарном ходе и решил его использовать.

— Для чего? — резонно спросил Апостолос.

Янис взглянул на Маркелова и повторил то же самое по-русски.

— Для чего? — не понял Маркелов.

Среди полнейшей тишины раздался старческий хриплый смех Лефтериса. Все посмотрели на него.

— Те, кто убил русского и наших охранников, не знали, что в контейнерах. Дурак этот Лавр, поторопился, а надо было бы установить за ними слежку. По глупости погибли.

— Что говорит ваш паралитик? — взорвался Маркелов.

— Правильно говорит, — проворчал Апостолос. — С вашими методами не бизнесом заниматься, а лес в тайге вырубать. Три трупа — и никаких следов.

— Даже неизвестно, знают ли наши враги о том, что в контейнерах, — перейдя на английский высказался Янис.

— Знают, — утвердительно кивнул Апостолос, — иначе к чему такая стрельба?

— Стреляли из германского пистолета «вальтер», — проинформировал Янис.

— Наши боевики ими не пользуются, — почему-то обрадовался Маркелов. Греки не придали этому значения, а Илья Сергеевич сразу сообразил, что разборка началась без участия российской банды.

— Кто у нас на подозрении? — спросил Апостолос.

— В Пирее на корабль никто не садился. Значит, стрелявшие пропутешествовали с нами из Одессы. Но это не сообщник Воркуты. Он при мне дал им команду лечь на дно.

— Ты им веришь? — удивился Апостолос.

— Да. Процветание нашего предприятия — гарантия быстрого освобождения Воркуты.

Больше никаких подходящих версий не возникло. Апостолос приказал установить посты у каждой щели, ведущей к трюму, и усилить охрану Маркелова и свою собственную.

Лефтерис, не переставая улыбаться, внимательно наблюдал за происходящим и вдруг заявил:

— А спецслужбы? Вы о них совсем забыли? Судя по ранениям, двоих достреливали в упор. Так работают исключительно профессионалы.

Повисла долгая мучительная пауза, говорившая каждому участнику сделки намного больше, нежели оживленная дискуссия.

Апостолос встал из-за стола и принялся ходить из угла в угол, совсем как носорог в загоне. Он готов был воевать с кем угодно. Но если спецслужбы пронюхали о грузе в трюмах, то их в Одессе ждут с наручниками в руках. Но ведь в такой ситуации совсем необязательно кого-нибудь убивать! Апостолос сел.

— Идиоты, это не спецслужбы. Это, выражаясь излюбленным словом русских, — рэкет!

Маркелову захотелось поверить Апостолосу. Янис усомнился, а Лефтерис обиженно откатился от стола.

— Предлагаю всем вооружиться, — тихо сказал Янис и раздал пистолеты системы «ТТ».

На этом экстренное совещание закончилось. Остальное необходимо было обдумать в одиночестве.

Маркелов решил сделать ставку на графа Нессельроде. По его расчетам, граф знал намного больше других. Его связь с Воркутой, их разрыв наводили на определенные размышления. Теперь, когда Лавр мертв, граф, плохо к нему относившийся, полностью успокоится. Задача Ильи Сергеевича — сделать его не просто союзником, как он хотел раньше, а соратником. Больше-то некого…