Казалось, только Гутцман разгневан, но хорошо это скрывает.

— Красивая песня, парень. А теперь, может, что-нибудь повеселее? Ну, для поднятия духа.

Карел подумал и выдал песню про жулика, которого погубила мнимая монахиня. Со второго припева ему подпевал весь зал, атмосфера стала заметно дружелюбнее, разговор перешел на более легкие темы, перемежаемые скабрезными шутками.

В конце обеда, когда подали пудинг с бренди и Гутцман вступил в громкий разговор с сидящими справа от него рыцарями на тему былых состязаний в выдергивании колышков, и кто там упал и что себе сломал, капитан Шедер наклонился к Райнеру.

— Вы должны извинить генерала Гутцмана, — прошептал он. — Это порывистый человек, бездействие его угнетает. Но здесь нет изменников. — Он напряженно засмеялся. — Будь генерал чуть старше, он бы понимал, что все посты одинаково важны. И многие будут рады любому поручению.

— Как вы правы, командир, — сказал Райнер. — И не бойтесь, я вовсе не обижен.

Шедер склонил голову, едва не утопив бороду в пудинге:

— Вы меня успокоили, сударь.

Поле обеда Матиас вызвался отвести Райнера к месту расселения, извинившись, что спать ему придется в палатке за северной стеной, а не в казармах стрелков на территории форта.

— У нас просто места не хватает, — сказал он.

— А-а. Я заметил. Не совсем ясно, с чего бы. Судя по тому, как вы описали ситуацию, такой контингент едва ли нужен.

— Ну… э-э… — Матиас внезапно смутился и закашлялся. — Я раньше не говорил, что в Аульшвайге неспокойно?

— Говорили. Какие-то междоусобицы, так, что ли?

Матиас кивнул.

— Именно. Младший брат хочет отнять трон у старшего. Вечные дурацкие проблемы этих приграничных князей. Но сейчас есть причины опасаться, что дело дойдет до точки кипения. Младший брат — барон Каспар Жечка-Коломан, дурная головушка, у него замок как раз у границы. Старший — князь Леопольд Аусландер. Альтдорфу нужно, чтобы Леопольд оставался у власти, как-никак, из двоих он куда уравновешеннее, и если Каспар активизируется, может потребоваться наше вмешательство, а значит, дополнительные войска.

— А-а. Теперь ясно.

В душе Райнер усомнился, что так оно и есть. Матиас объяснил вполне логично, но слова разгневанного капитана пикинеров за столом все еще звучали у Райнера в ушах.

— По крайней мере, палатка в полном вашем распоряжении, — сказал Матиас, — если это вас утешит.

Сердце Райнера подскочило, все мысли об интригах разом испарились. Наедине с Франкой?

— О, думаю, я справлюсь.

Покидая зал, Матиас вовсю веселился, но сейчас, когда они шли по территории форта по холодному ночному воздуху, молодой рыцарь произнес тише:

— Гм, надеюсь, вам не померещился заговор в словах генерала Гутцмана, капрал.

— Отнюдь нет, Матиас. Жалобы его вполне разумны, учитывая обстоятельства.

Матиас серьезно кивнул.

— Тогда вы понимаете его чувства?

— Конечно. — Райнер изобразил напускную отвагу, которую, как он знал, ценят копейщики вроде Матиаса. — Кого угодно разочарует, если его будут держать так далеко от линии фронта.

— Но вы же понимаете, как это нечестно, — настаивал юноша, проходя вместе с ним в северные ворота. — Несправедливо. В какой опасности Империя из-за трусости и фаворитизма.

Райнер растерялся. Глаза Матиаса горели почти религиозным пылом.

— О да, — сказал он наконец. — Стыд какой. Просто невозможно.

Молодой капитан усмехнулся:

— Я знал, что вы поймете. Вы умный малый, Райнер. Не какой-то упрямый старый дурак. — Он поднял глаза. — А вот и ваш полотняный замок.

Матиас потянулся ко входу в палатку, но кто-то открыл изнутри.

Франка вышла и поклонилась.

— Я разложил ваши вещи, милорд.

Матиас одобрительно кивнул.

— Вы правильно сделали, что привезли денщика с собой. Я тут намучился с местным парнем — ужас какой-то. Ворует у меня носовые платки. — Он коротко поклонился. — Спокойной ночи, капрал. Желаю успеха на службе. Фортмундер вам понравится. У него замашки корсара, но это ничего.

— Спасибо, капитан. Спокойной ночи.

Райнер ответил на поклон и опустил полог.

Он подождал, пока стихнут шаги Матиаса, затем с ухмылкой повернулся к Франке.

— Так! Наконец-то одни. Я уже четыре месяца жду такой возможности.

— И подождете еще три, милорд, — едко ответила она. — Здесь мой обет так же крепок, как и в Альтдорфе.

Райнер вздохнул.

— Но сейчас у нас хоть есть возможность! Через три месяца мы можем оказаться в пути или снова запертыми в особняке Манфреда, и уединиться не получится.

— Когда время придет, будет даже лучше.

— Скажешь тоже. — Райнер принялся расшнуровывать дублет. Потом он остановился и оглянулся, ухмыляясь: — Давай, расшнуровывай.

— Что?

— Вообще-то ты мой денщик. Расшнуруй дублет.

Она закатила глаза:

— Ладно еще, когда мы на людях, но сейчас-то зачем?

— А почему бы и нет? Так будет легче не забыться в обществе.

Франка нахмурилась:

— Милорд, не морочьте мне голову.

— И не собирался. Я же не пытаюсь расшнуровать тебя, так?

Франка фыркнула:

— Отлично, милорд. Как пожелает милорд.

Она подошла поближе и с силой потянула за шнурки.

— Тише, девочка, — засмеялся Райнер, пытаясь удержаться на ногах. — Ты меня уронишь.

— Какая девочка, милорд? — Франка уже заканчивала. — Вы называете своего денщика девочкой? Возможно, у милорда проблемы со зрением.

Она схватила его за ворот и дернула.

— Франка… Франц… ты… — Руки его были в рукавах, и он не смог удержать равновесие, зашатался и упал. Франка попыталась его поймать, но полетела вместе с ним на пол, опрокинув походную кровать. Они свалились в кучу одеял, легкая деревянная рама приземлилась сверху.

Франка, смеясь, шлепнула его:

— Ты сделал это нарочно!

— Да нет же! Просто вы перестарались, сударь.

Он схватил ее за руку, чтобы избежать еще одного шлепка, и внезапно они оказались в объятиях друг друга, сцепившись намертво и со стоном слившись в глубоком поцелуе. Руки совершали лихорадочные движения, Райнер перекатился на спину и потянул Франку за собой, но она всхлипнула и отстранилась.

Он сел.

— Что стряслось?

— Простите, капитан, — сказала она, пряча лицо, — я не хотела вас дразнить, но сил у меня меньше, чем может показаться. Вот почему я вас умоляю не давить на меня. Еще немного, и я не смогу сопротивляться, и тогда я себе никогда не прощу.

Райнер вздохнул и притянул ее голову к груди.

— Ах, Франка. Я…

Кто-то приближался к палатке.

— Капрал Майерлинг! Вы здесь?

Это был Карел.

Райнер и Франка вскочили, словно провинившиеся школьники. Райнер сорвал дублет и швырнул Франке.

— Давай, убери это. И вытри глаза. Быстро.

Франка занялась дорожным сундуком Райнера, он сам поставил на место кровать и кинул на нее одеяла.

— Заходите.

Карел пригнулся и вошел, за плечами у него болтались седельные сумки и доспехи.

— Капрал Циглер?

— У них с местами плохо, капрал. — Карел улыбался. — Думали, палаток хватит, но оказалось, нет. Я сказал, вы не будете возражать, если меня подселят к вам.

За спиной у него Франка издала звук, который мог сойти за чих, но, вероятно, означал что-то другое.

Райнер заскрежетал зубами.

— Разумеется, не буду, сударь. Как же. Заходите. Занимайте другую койку. — Он пригвоздил Франку взглядом. — Франц будет спать на полу.

По вполне понятным причинам Райнеру в ту ночь было не до сна. Карел радостно похрапывал на своей кровати, Франка свернулась калачиком в спальном мешке, а он сидел на улице, завернувшись в одеяло, и смотрел на звезды.

Отчасти он проклинал несвоевременное вторжение Карела, но отчасти был ему благодарен. Он не хотел ранить чувства Франки, но, каждый раз видя ее, не мог одолеть всепоглощающее желание прижать ее к груди, забыв про честь и данные обещания. Три месяца! Кровь Зигмара, да к тому времени он взорвется!