Райнер опустил руки.

— Хорошо, хорошо. Я уйду. Но, может, ты по крайней мере подаришь мне поцелуй, чтобы было о чем мечтать?

Франка чуть усмехнулась.

— Опять пользуешься ситуацией?

— Клянусь честью, радость моя…

— Кажется, ты только что говорил, что у тебя нет чести.

— Я… ну, предположим, что она есть. — Райнер со вздохом встал. — Вы снова победили, леди. Но однажды…

Он пожал плечами и направился к двери.

— Райнер.

Он обернулся. Франка была совсем рядом. Она поднялась на цыпочки и легко поцеловала его в губы.

— А теперь иди спать.

— Мучительница.

Он открыл защелку и ушел.

Неудивительно, что спалось Райнеру плохо, да ко всему прочему на следующее утро его разбудили ни свет ни заря. Он как раз видел сон, как Франка расшнуровывает дублет и снимает рубашку, когда его вернула к суровой действительности маячащая перед глазами уродливая физиономия старого доброго Клауса, присматривавшего за ним и его товарищами. Клаус был явно сердит.

— А ну обувайся, лодырь, — рявкнул он, пнув кровать с пологом, на которой лежал Райнер.

— Проваливай! — Райнер натянул одеяло на голову. — Я был с дамой.

— Не хамить! — Клаус опять пнул кровать. — Его милость требует, чтобы ты спустился во двор. Немедленно.

Райнер выглянул из-под одеяла.

— Манфред вернулся? — Он зевнул и сел, потирая глаза. — Думал, он уж и забыл о нас.

— Манфред ничего не забывает, — сказал Клаус. — Лучше бы тебе это запомнить.

— Что получается? — спросил Джано.

Черные сердца сонно плелись следом за Райнером и Клаусом вниз по винтовой лестнице из черного дерева в прихожую, пол которой был выложен белым мрамором. Кудрявый тильянец на ходу зашнуровывал штаны.

— Понятия не имею, — сказал Райнер.

Клаус провел их через служебную дверь на кухню.

— Это уже чтой-то другое, — сказал Павел. Он стащил с подноса печенье и засунул в рот. — Есть разница.

Райнер прыснул, глядя на это зрелище. Пикинер был страшнее мокрой крысы, но совершенно не переживал из-за этого: тощий, с длинной шеей, на месте выбитого левого глаза повязка, губы в шрамах, трех передних зубов не хватает.

— Опять небось будут муштровать с мечами, — сказал Халс, толстый лысый рыжебородый товарищ Павла по оружию. — А то, не ровен час, мучить верховой ездой.

Клаус открыл дверь кухни, и они вышли на посыпанный гравием двор перед конюшней.

— Может, и нет, — предположила Франка. — Глядите.

Перед ними, как раз у задних ворот, стояла карета с зашторенными окнами. Ее охраняли двое стражников. Райнер и остальные тихо застонали.

— Ну вот, только не это, — сказал Халс.

— Да мы перебьем друг друга, пока до места доберемся, — согласился Павел.

Клаус остановился посреди двора, привлекая их внимание. Они выпрямились, но как-то неохотно и через силу. Несколько месяцев вынужденного общения с охранником окончательно подорвали его авторитет. Они ждали. Утренний туман скрывал в жемчужных объятьях мир, лежащий за каменными стенами, и, хотя было лето, солнце поднялось еще недостаточно высоко, чтобы прогнать ночную прохладу. Райнер почувствовал озноб и подумал, что совершенно зря не надел плащ. В желудке у него урчало — сказывалась привычка к завтраку по расписанию.

По прошествии четверти часа ворота отворились, и появился граф Манфред. Высокий и крепкий, с проседью в волосах и бороде, граф смахивал на доброго мудрого сказочного короля, но Райнер знал, что на самом деле скрывается за этой внешностью. Может, Манфред и мудр, но жестокости ему не занимать. За ним следовал молодой капрал с горящими глазами, одетый в форму копьеносца.

Манфред слегка кивнул Черным сердцам.

— Клаус, открой дверцу кареты и отойди к воротам с Мегеном и Вальхом.

— Милорд, я не доверяю этим негодяям, особенно когда они рядом с вашей милостью…

— Выполняй приказ, Клаус. Я в полной безопасности.

Клаус неохотно отсалютовал и направился к экипажу. Он взял у одного из стражников ключ и отпер дверцу. Райнер ожидал, что Манфред прикажет им лезть внутрь, но, когда дверца отворилась, оттуда выскочили четверо. Черные сердца обменялись озадаченными взглядами. Эти четверо были какие-то грязные, небритые, с голодными глазами, в сильно потрепанной военной форме.

— Стройся! — скомандовал Манфред.

Оборванцы, кое-как волоча ноги, встали в строй рядом с Черными сердцами, по инерции распрямив плечи.

Манфред обратился к Райнеру и компании.

— Наконец для вас нашлось дело. — Он вздохнул. — Вообще-то была уже работенка, для которой вы могли бы сгодиться. В Альтдорфе сейчас очень неспокойно. Нас обвиняют в больших потерях в ходе последнего вооруженного конфликта, критикуют перестановки в верхах — особенно грешат этим молодые бароны. Было бы неплохо угомонить некоторых особенно недовольных, но мы не решались использовать непроверенное средство в борьбе с ними так близко от дома, где оно может срикошетить нам в лицо. — Манфред сцепил руки за спиной. — И вот теперь представляется отличная возможность для испытания. В высшей степени важная для блага Империи миссия, но достаточно удаленная, чтобы у нас не было неприятностей, если она провалится.

— Ваша вера в нас очень вдохновляет, милорд, — с усмешкой сказал Райнер.

— Скажите спасибо, что я хоть в чем-то на вас полагаюсь после случая вопиющего неподчинения в Гроффхолте.

— А разве вы выбрали нас не за склонность к неповиновению, милорд?

— Довольно, — отрезал Манфред.

Голоса он не повышал, но Райнеру как-то не хотелось испытывать его терпение.

— Слушайте внимательно, — сказал Манфред. — Я не намерен повторять свои приказания, и в письменном виде их не существует. — Он прокашлялся, посмотрел им всем в глаза и начал: — Далеко в Черных горах расположен имперский форт, охраняющий перевал и находящийся поблизости золотой прииск. Весь доход от прииска идет на восстановление разрушений и укрепление обороны в наше непростое время. Но в последние несколько месяцев доходы от него катастрофически упали, причем нам не удается получить хоть сколь-нибудь удовлетворительного объяснения этому. Я посылал курьера два месяца назад. Он не вернулся, и что с ним случилось, мне неизвестно. — Манфред нахмурился. — Ясно лишь то, что форт по-прежнему принадлежит Империи: мой агент видел, как в Аверхейм неделю назад пришел запрос на рекрутов для их гарнизона. — Он глянул на Райнера. — Это и есть ваш шанс. Вы должны записаться, отбыть в форт, выяснить, что происходит, и, если там зреет заговор, предотвратить его.

— У вас есть причины подозревать предательство?

— Возможно. Командующий фортом генерал Бродер Гутцман, по слухам, недоволен, что его держали на юге, в то время как на севере решалась судьба Империи. Его недовольство вполне может привести к необдуманным поступкам.

— И что тогда?

Манфред заговорил не сразу.

— Если в форте есть предатель, его необходимо убрать, кем бы он ни оказался. Но учтите: генерал — отличный полководец, люди любят его и преданы ему всецело. Если придется убрать его, все должно выглядеть, как несчастный случай. Если его люди хоть что-то разнюхают, восстания не миновать, а Империя сейчас не может позволить себе потерять целый гарнизон.

— Простите, милорд, — сказал Райнер, — я все же не понимаю. Если Гутцман — такой хороший генерал, почему бы не отправить его на север сражаться с курганами, раз ему так хочется? Разве это не избавит его от недовольства?

Манфред вздохнул.

— Это невозможно. В Альтдорфе некоторым кажется, что он слишком опытный полководец и что новые победы на севере могут пробудить в нем амбиции, — ну, он может захотеть стать больше чем военачальником.

— А-а. Так его специально держали на юге. Он не зря возмущается.

Манфред нахмурился.

— Никакими причинами нельзя оправдать воровство у самого Императора. Если Гутцман виновен, его надо остановить. Вам понятен приказ?