— Постараемся вытащить, чего там, — усталая грусть или грустная усталость струилась из его бархатных семитско-кавказских глаз.

—. Наш человек с ним останется, — сказал Клюев как о чем-то решенном, но в то же время таким тоном, который подразумевал, что окончательное решение зависит только от Верховского.

Но Феликс ничего не ответил, только пожал плечами: в первый раз, мол, здесь кто-то остается.

— А когда с ним можно будет поговорить? — Клюев спрашивал не разрешения говорить с пациентом, он интересовался у специалиста Верховского, как тот оценивает состояние этого самого пациента.

И опять Верховский был невозмутим.

— Я думаю, что он завтра сможет говорить. Только вряд ли ему разговоры пойдут на пользу. Гематомы, они, знаете ли, давят в прямом и в переносном смысле, про сотрясение мозга — второй степени это уж точно — я молчу. Добавьте к тому наличие в организме психотропных препаратов, с выводом которых поврежденная печень и, возможно, почки будут справляться медленнее, чем обычно, и вы сможете оценить его состояние.

— Да уж, состояние такое, что не позавидуешь, — Клюев дипломатично употребил расхожую фразу, вследствие чего Верховский так и не понял, собирается ли знакомый пациента навестить последнего завтра.

Костю Ненашева оставили вместе с Владом в одной палате, предоставив в его распоряжение топчанчик, правда, с приличным матрацем и пообещав покормить ужином.

— Ладно, леди и джентельмены, мсье и мадам, товарищи и товарищи, — подытожил Клюев, — комната теперь не такая уж и темная, кошка в ней наверняка есть и, как выясняется, вовсе не черная, а защитного цвета. Жить стало лучше, жить стало веселей, перефразируя дядюшку Джо. Николаич, ты уж потерпи мадам Рытову еще какое-то время... суток. Ты же понимаешь, что обнаружив отсутствие дорогого гостя, они наверняка наведаются к Галине домой, они же дубы, они поезд командой «стой, раз, два» останавливают. Они захотят поинтересоваться, как себя чувствует Галинин суженый-ряженый, который в данный момент весь обезображенный. А я пока верну «тачку» хозяйке. Меня не ждите, позвоню завтра утром.

Клюев не боялся, что его страстную гречанку возьмут в заложницы. Если бы его вела «контора», то вариант подстраховочной засады у Лины не исключался бы. Но в данном случае единственным, кто мог проследить связь Ставраки с ним, являлся Боб. Клюев догадывался, что сейчас Боб не вел игру, а был на подхвате. Значит, его громилы, типа того типа с бабьим голосом, оставшегося в подвале дома за сотню с лишним километров отсюда, наверняка не устроят ему сюрприза. Лина Ставраки может чувствовать себя в безопасности где угодно — в офисе, на квартире, в ее маленьком загородном доме.

Да, господа урки, такого рода засады хороши только для сериалов с участием Катаньи-Плачидо или Делона: вот у нас тут твоя милашка, мы ее трахаем, приезжай по такому-то адресу, может быть, и тебе достанется. Герой-любовник мчится по указанному адресу, а там его вяжут или пристреливают. А вообще-то многие трюки господа доморощенные Корлеоне и слизали с дешевых лент и роликов. «Разборки» их хотя бы взять — средь бела дня, при возможно большем скоплении народа съезжается с десяток «иномарок» и начинается пальба, при которой наверняка достается больше случайным прохожим, чем «крутым» подражателям. Клюев и сам мог считать себя достаточно жестоким, поскольку играл в такие игры, но все же эти дебилы побивали все рекорды по бессмысленности насилия. Нет, врете, подлецы, мог сказать он вслед за классиком, в те же, да вовсе и не в те игры я играю.

А вообще-то черт-те что делается, пресса сейчас может служить учебником для начинающих гангстеров. Кому лень самому что-то придумать или съездить за опытом за три моря, те могут раскрыть газету и — оба-на: во Владивостоке невозможно спустить с корабля самую задрипанную «тачку» из Страны Восходящего Солнца, не заплатив дополнительную «пошлину». В Тольятти невозможно выехать с территории завода на уже купленной отечественной машине, если не «отстегнешь» указанную сумму местной мафии. В городе Говнове юные рекетиры обложили данью водоразборные колонки и отхожие места общего пользования. Учитесь, мотайте на ус, будьте в ногу со временем! Вы все еще занимаетесь фигней, вкалывая фрезеровщиком? Товарищи менты, вы до сих пор выклянчиваете жалкую прибавку, занимаясь самым примитивным шантажом при исполнении служебных обязанностей? Товарищи солдаты и матросы, прапорщики и офицеры!.. Да, вот тут бы надо попросить поделиться опытом Влада Рогунова, он-то не только об офицерах и прапорщиках, но и о господах генералах кое-что порассказать может... Ладно, тьфу-тьфу! Влад пусть побыстрее оклемывается, а мы займемся вещами не в пример более волнительными и приятными.

На сей раз в приемной Лины Ставраки скучал парень лет двадцати пяти, заставивший Клюева сразу же вспомнить Сережу-шкафа из бара Влада Рогунова. Тоже... Селиверст Сталеный местного разлива. Рост под метр девяносто, вес под сто десять, бычья шея, идиотская короткая стрижка и взгляд, выражение которого заставляет предположить, что смотрит на тебя представитель иного биологического вида. Нет, нельзя сказать, что взгляд был излишне тупым или чересчур бешеным. Просто иная особь и все тут. Разумеется, под пиджаком у него угадывается пистолет — конечно же, в кобуре за сорок долларов, размещаемой под мышкой. Либо мент из тех, что охраняют офисы в свободное от основной работы время за дополнительную оплату, либо представитель одной из охранно-сыскных фирм, выбивших себе лицензию на ношение огнестрельного оружия и расплодившихся за последние год-два, словно тараканы у мусоропровода.

Секретарь-машинистка, она же референт со знанием иностранных языков Оля (рост не менее ста восьмидесяти, вес явно меньше семидесяти), набирала какой-то текст на принтере компьютера. Выражение лица Оли заставило Клюева вспомнить расхожее сравнение с собачкой, писающей в скрипку.

«Шкафистый» молодой человек, до того развалившийся в кресле, подтянул ноги, положил левую руку на подлокотник, явно стараясь внушить Клюеву мысль о том, что он очень быстро может из этого кресла выпрыгнуть. Клюев же мягким взглядом выразил — тоже вполне не двусмысленно — сомнение в том, что молодой человек сможет достаточно быстро пустить в дело свои сто десять кило, выращенные при посредстве богатых белками продуктов, спортивных тренажеров и импортных анаболиков.

— Хау а ю, быоти? естественно, «бьюти» могло относиться только к «отпадно» выглядевшей девушке Оле.

— О! — милашка Оля блеснула двумя рядами зубов (тут тебе и реклама зубной пасты, и реклама жевательной резинки, восстанавливающей нарушенный кислотный баланс), блеснула стеклами очков в элегантной оправе и слегка покраснела. — Хум ду ай си! Вас так давно не было видно. Наверное, только из отпуска?

Естественно, реакция на ранний загар. О чем еще можно спросить при наборе фраз, ограниченном так называемыми условностями? Все-таки для Оли он уже старик — возраст чуть ли не вдвое больше. Наверняка она рассказывает в кругу сверстников и сверстниц: «У нашей шефини-шахини фáкер (с ударением на первом слоге, от английского глагола, означающего, между прочим, не только половую связь) — полный атас!» Может быть, для Оли он и не «полный атас», но наверняка что-то близкое к этому определению. Трудно обмануться, наблюдая за ней при встрече.

— Лина Мефодиевна занята сейчас, — поспешила сообщить милашка Оля и еще раз блеснула рекламной улыбкой, позволяющей сделать заключение о том, что у нее не только зубы в порядке, но и нормально функционируют жизненно важные органы и органы внутренней секреции. — Но это нe надолго, — поспешила добавить референт-секретарь, владеющая иностранными языками и знающая основы делопроизводства. Подтекст, насколько правильно его понял Клюев, звучал так: «Вы очень скоро можете ее трахнуть».

И в самом деле, минут через семь из кабинета Лины вышли двое холеных молодых людей, ужимки которых заставляли предположить отклонение в сексуальной ориентации.