Абсолютно все поселенцы в провинции стали носить с собой оружие, за исключением этой упрямой, своевольной женщины. В свои шестьдесят четыре года Грейс все так же была полна решимости и своеволия, которые выражались в ее гордо расправленных плечах и упрямо сжатых губах. Когда-то именно за эти ее качества он и полюбил ее. Но теперь она была совсем седая и носила очки. В глазах May May она была всего лишь хрупкой, беззащитной женщиной!

В комнату вошел Марио. За те долгие годы, что он провел подле мемсааб доктори, он весь сгорбился и тоже стал абсолютно седым. Он собрался было поставить поднос с чаем и сандвичами на стол, как вдруг увидел пистолет.

— Плохие времена настали, бвана, — грустно заметил он. — Очень плохие времена.

— Марио, — сказал Джеймс, забирая пистолет, чтобы освободить место для подноса, — мы подозреваем, что в округе действует вербовщик May May, который проводит церемонию принятия клятвы. Ты что-нибудь знаешь об этом?

— Нет, бвана. Я не верю в клятвы. Я добрый христианин.

«Да, — мрачно подумал Джеймс. — И еще одна потенциальная жертва May May. И это единственный защитник Грейс? Стареющий слуга, чья верность хозяйке могла обернуться для него самого смертным приговором?»

— Мемсааб, — сказал Марио, — доктори Натан говорит, ему понадобится ваша помощь сегодня после обеда. Там еще двенадцать мальчиков, которых нужно обрезать.

— Спасибо, Марио. Передай ему, что я приду. — Грейс подсела к радио. — Бедный доктор Натан. Ему приходится теперь делать по двадцать обрезаний в день. Больницы Найроби тоже переполнены, насколько мне известно.

Дело было в том, что племенные знахари, которые традиционно совершали обряд обрезания, были схвачены и брошены за решетку по подозрению в сотрудничестве с May May. Родителям кикую, полным решимости во что бы то ни стало исполнять традиции, приходилось обращаться в местные больницы, где хирурги производили эту операцию в менее чем традиционных условиях. Только девочкам продолжали делать обрезание по старому обычаю — этим занималась Мама Вачера.

Грейс включила радио. Услышав песенку «Догги в окне», она пробормотала:

— Теперь кругом все американское.

Она покрутила ручку настройки. Новостная программа радиостанции Найроби начала трансляцию международных новостей: в Соединенных Штатах казнили Розенбергов, обвиненных в шпионаже, в СССР провели первые испытания водородной бомбы. Затем раздался голос генерала Эрскина, нового главнокомандующего Восточноафриканской армией.

Вначале он объявил, что правительство запретило деятельность Кенийского Африканского Союза и наложило ограничения на формирование любых африканских политических групп. Затем он продолжал: «Вам в отличие от меня довелось на своем горьком опыте узнать, что такое May May. Я лишь знаю, что эта дьявольская идеология стала причиной преступлений, совершенных с необычайной жестокостью и хладнокровием, и что необходимо незамедлительно восстановить закон и правопорядок. Меня направило сюда Военное управление и я немедленно приступаю к выполнению этой задачи. Я не успокоюсь, пока каждый законопослушный гражданин Кении не сможет жить и работать в мире и безопасности».

— Итак, — негромко произнес Джеймс, — они направили сюда генерала Эрскина. Значит, они серьезно взялись за дело.

Прослушав новости, Джеймс и Грейс вышли из дома и направились по одной из вымощенных дорожек, пересекавших территорию миссии Грейс. Миссия была выбрана местом сбора чрезвычайных собраний поселенцев, так как занимала центральное положение по отношению к большинству ферм, а ее учебные классы могли вместить довольно большое количество людей — на такие собрания приходило много народа. Когда они подошли к месту проведения очередного сбора, то увидели Тима Хопкинса, который взобрался на ящик перед школьной доской и пытался привлечь внимание присутствующих.

В классе было очень душно, несмотря на то, что все окна были открыты нараспашку. Около сотни озлобленных и перепуганных поселенцев, вооруженных пистолетами и винтовками, обливались потом в этом зное, который беспощадно выжигал колонию с марта, не давая передышки ни на один день. Так что не только May May были причиной повисшего в воздухе напряжения: если засуха продолжится, то, по прогнозам, она приведет к потере девяноста пяти процентов урожая.

— Тише, пожалуйста, тише! — безуспешно призывал Тим.

Казалось, все присутствующие разговаривали одновременно. Хьюго Кемплер, владелец ранчо из Наньюки, жаловался Эллис Хопкинс на то, что May May отравили тридцать две коровы на его ферме:

— Вскрытие показало наличие мышьяка в корме.

Эллис, в свою очередь, рассказывала о том, что исчезла вся их рабочая сила:

— Шестьдесят работников просто взяли и ушли в одну ночь. Это произошло еще на прошлой неделе, и с тех пор ни один так и не вернулся. Собирать урожай будет просто некому. Если в ближайшее время я не найду новых рабочих, моя ферма обанкротится.

В конце концов, отчаявшись быть услышанным в этом непрекращающемся гуле, ее брат достал пистолет и выстрелил в воздух. Наступило гробовое молчание.

— А теперь послушайте! — закричал Тим, вытирая мокрый лоб носовым платком. — Мы должны что-то предпринять! В нашем районе орудует приспешник May May, который заставляет принимать клятву, и мы должны найти его как можно скорее!

По толпе прокатился одобрительный гул. Поднялась миссис Лэнгли, которая приехала с мужем в Кению в 1947 году, после объявления независимости Индии. Поверх ее опрятного ситцевого платья болталась кобура с пистолетом.

— Мы пытались поговорить с нашими ребятами, но ничего от них не добились. Пробовали и подкупать, и запугивать, но они молчат как рыбы.

Толпа закивала, загудела, соглашаясь. Все знали, что невозможно заставить кикую говорить о May May. Несмотря на то что далеко не все африканцы поддерживали May May, все они молчали, потому что до смерти боялись. Не далее как в прошлом месяце четверо неизвестных запихали в машину свидетеля, который давал показания в Найроби на специальном слушании по делу May May. С тех пор никто его не видел. Даже те, кто сначала давал показания на допросах в полиции и подписывал свои показания, в суде потом не появлялись и, скорее всего, вряд ли когда-нибудь появятся.

Мистер Лэнгли поднялся и встал рядом с женой. Этот невысокий человек с обветренным лицом, как и многие другие, покинул Индию в 1947 году и переселился в Кению, потому что не смог жить по законам правления коренных жителей.

— Два дня назад я потерял своего лучшего работника, — сказал он. — Его заперли в хижине и сожгли заживо, а вместе с ним его жену и двоих детей. — Он замолчал, в его глазах стояли слезы. — А потом они отравили всех моих собак. До этого нас не трогали. Это сделали наши собственные ребята, я в этом уверен. Они были верны нам до тех пор, пока их не заставили принять клятву.

При этих словах на лице у всех поселенцев появился страх. Могущество единожды принятой клятвы было для них самой большой, самой коварной опасностью. Преданные домашние слуги, к которым на протяжении многих лет относились как к членам семьи, могли за одну ночь превратиться в безжалостных убийц. Даже если кикую силой заставляли принять клятву, как только он съедал сырую плоть собаки и выпивал глоток крови, он больше не мог не подчиняться приказам May May.

— Проблема заключается в том, — продолжал Тим, — что нам нужно придумать более эффективный способ борьбы с этими монстрами. Как бороться с врагом, которого не видишь? Все мы знаем, как действуют May May. Они прячутся в лесных лагерях, женщины доставляют им пищу, одежду и медикаменты, передают информацию о передвижениях военных. Они создали невероятно хитроумную сеть информаторов, которые оставляют свои сообщения в дуплах, как в почтовых ящиках! На прошлой неделе они подняли мятеж среди водителей автобусов в Найроби, заставили африканцев не покупать больше европейские сигареты и пиво. Черные гораздо больше напуганы May May, чем любыми нашими усилиями, направленными на восстановление порядка!