Таннахилл поднялся со стула.

— Ладно, это всего этажом выше. Вы можете пойти со мной и помочь перебирать папки.

Рос и Метц отправились за Таннахиллом.

Записи, как обычно, были сложены в разнокалиберные картотечные шкафы, расставленные вдоль стен, и на многочисленных столах. Некоторые шкафы просели под весом папок, лежащих сверху.

Таннахилл криво улыбнулся.

— Простите за беспорядок. Уборщик ушел в отпуск.

— С чего начнем? — спросил Рос.

— Вон те файлы — это записи участка, — сказал Таннахилл, указав на правую часть помещения.

Он прошел в угол, Метц и Рос последовали за ним. Таннахилл с трудом вытянул верхний ящик, стоявший рядом с окном.

— Восемьдесят восьмой год, — сказал он. — С восемьдесят восьмого по девяностый. — Он вытянул соседний ящик. — С девяносто третьего по девяносто четвертый. Должно быть, четвертый или пятый ящик отсюда.

Метц начал открывать ящики, Рос последовал его примеру, и через несколько минут они обнаружили шкаф с файлами за период с двухтысячного по две тысячи второй год.

Таннахилл начал выкладывать каждый файл из ящика на пол. Они втроем дважды просмотрели каждую папку, каждую фотографию, каждый документ с июля 2001-го до конца года. Не было ни одного файла по Маккалоу. Никаких записей. Никаких фотографий.

— Должно быть, кто-то забрал, — сказал Таннахилл. — Это бывает, вы же знаете.

Рос не ответил. Он был уже на грани. Он знал, что если что-то скажет, то потеряет над собой контроль. Он уже приготовился упереться еще в один тупик, снова вернуться во второй участок ни с чем. И тут Таннахилл поднял голову и улыбнулся.

— Точно, — тихо сказал он. — Черт, это же очевидно!

— Что? — спросил Рос.

— Фотографии за год, они внизу. Маленького формата, но он там точно есть.

Метц и Рос снова пошли за Таннахиллом, на этот раз вниз, в административный отдел участка. Фотографии сотрудников участка, которые делались ежегодно, обычно развешивали вдоль коридоров, но в седьмом участке они висели вдоль стен столовой и актового зала. Таннахилл быстро нашел 2001 год, встал на стул, чтобы дотянуться до нужных снимков, и снял планшет с фотографиями с крючка. Он потратил несколько секунд, всматриваясь в лица на фото.

— А вот и он, — сказал он, указывая на человека во втором ряду снизу.

Рос взял фотографию в руки. Метц глядел на нее из-за его спины. Рос нахмурился, покачал головой и рассмеялся. Это был странный звук, резкий, отрывистый. Внезапно Рос замолчал.

— Что? — спросил Таннахилл. — Что случилось?

— Я не верю, — сказал Метц.

— Чему? — не понял Таннахилл.

Рос ничего не сказал, но ему показалось, что он начал понимать всю серьезность их положения и с чем они имеют дело.

— Вы знаете этого парня? — спросил Таннахилл. — Вы знаете Маккалоу?

Рос покачал головой.

— Нет, мы не знаем Маккалоу, — негромко ответил он. — Но мы знаем кое-кого, кто использовал его имя.

Мне кажется, Матисс сказал, что художник должен начать с отрезания собственного языка.

Чтобы перестать говорить.

Чтобы прекратить объяснять, что он имел в виду каждым движением кисти.

Чтобы перестать оценивать, анализировать, интерпретировать, толковать, что он чувствовал в тот момент. Он просто выражал то, что чувствовал. У него было ощущение, а потом оно пропало. Это было искусство. Это была жизнь. Возможно, это была смерть.

Возможно, им стоило вырезать языки нам тоже.

Я сочувствую Миллеру. Я сочувствую тому, что он найдет и как это на него повлияет.

Я ощущаю разные вещи, чувствую очерченную линию и человека, который движется к ней, ничего не замечая перед собой.

В Лэнгли, а потом в Манагуа меня научили исчезать.

Я никогда не забывал, как это делается, и вот я снова повторяю этот трюк.

Меня нет, словно никогда и не было.

Миллер стоял у стола библиотекаря, пока Джулия Гибб собирала пять книг, которые вернула Кэтрин Шеридан. Он уже позвонил с сотового в участок и велел Оливеру ехать к квартире Роби и позвонить ему, если профессор появится. Но Миллер знал, что Роби туда не вернется. Пока нет. Он не вернется туда, пока что-то не случится. Что должно было случиться, Миллер знать не мог, но он был уверен, что Роби дергает за ниточки в этом шоу. Возможно, он подстроил все с самого начала.

Миллер чувствовал непередаваемый ужас.

Он не понимал значения этих книг, но у него не было иного выбора, кроме как забрать их в участок и просмотреть, выяснить, не оставила ли в них Кэтрин Шеридан какой-нибудь подсказки, сообщения.

Но теперь все было иначе. По всей видимости, теперь Роби вел его к чему-то, что Кэтрин хотела, чтобы они узнали. Это могло означать, что у Роби с Шеридан был конфликт или она знала, что он за ней придет, и если это было так, то из этого можно сделать несколько выводов. В первую очередь, это указывало на то, что Шеридан знала, что умрет. Она вернула книги, а потом ее убили. Миллер не верил в совпадения. Номер из пиццерии. Дело Дэррила Кинга. Визит к Наташе Джойс. Убийство Наташи во вторник. Уже наступила пятница, а у них все еще не было полного отчета от судебной экспертизы. Фотографии под матрасом, снимки Роби в молодости, ложное алиби, причем настолько слабое, что Роби был уверен в его недолговечности. Все эти вещи были частью чего-то еще.

Сердце Миллера прерывисто стучало в груди. Скакало давление. Его тошнило и хотелось пить.

Как раз когда Джулия Гибб появилась с книгами из-за ближайшего стеллажа, начал пикать пейджер Миллера. Он посмотрел на экран. Рос. Рос может подождать, пока он вернется в участок.

— Вот, детектив, — сказала Джулия Гибб. — К счастью, их никто с тех пор не брал.

Миллер поблагодарил ее, взял книги и направился к двери.

— Я полагаю, вы их вернете! — крикнула она ему вдогонку.

— Как только сможем, сразу вернем, — ответил Миллер.

— Я не особенно переживаю по поводу четырех из них, но «Илиаду» печатают мало, поэтому ее очень сложно отыскать.

— Я о них позабочусь, — сказал Миллер. — Верну, как смогу.

Он едва не уронил книги, выходя из двери, и, очутившись снаружи, поспешил вниз по ступенькам. Он пересек Седьмую улицу и направился по Нью-Иорк-авеню ко второму участку. Пройдя два квартала, Миллер совсем выбился из сил. Он спешил вернуться в участок, чтобы узнать, что ему хотел сказать Рос, выяснить, что скрывали эти книги. Он подумал об отчете судмедэкспертов по квартире Наташи Джойс, о результатах вскрытия. Вместе с этим вернулись мысли о Мэрилин Хэммингз, Дженнифер Ирвинг и Брендоне Томасе. Это все было таким далеким от того, чем он занимался, это было частью какой-то другой жизни. События развивались стремительно. Со времени смерти Кэтрин Шеридан прошло шесть дней. Меньше недели. Каждодневные отчеты шли Ласситеру, потом они передавались Килларни или еще кому-то в ФБР. И что у них было? Подтверждение того, что Роби замешан в этих убийствах, пришло от незаконно полученного вещественного доказательства, обработанного в офисе коронера. Что им это давало? Еще более важно, в какое положение это ставило Мэрилин Хэммингз. У Миллера голова шла кругом при мысли о возможных последствиях.

Он дошел до участка, поднялся по ступенькам и вошел в вестибюль.

— Тебя Рос искал, — сказал дежурный. — Он в кабинете.

Миллер взбежал по лестнице, пронесся по коридору и, локтем распахнув дверь, ввалился в кабинет.

— Миллер! — воскликнул Ласситер. — Боже, парень, где же ты был?

Миллер повернулся, не ожидая услышать его голос, и увидел Эла Роса, Нэнси Коэн, Криса Метца, Дэна Риэля, Винсента Литтмана и Джима Фешбаха.

Миллер уронил стопку книг на ближайший стол, не зная, что делать дальше.

— Лучше взгляни на это, — сказал Ласситер. Он встал со стула, взял со стола черно-белую фотографию и протянул ее Миллеру.