В то утро четверга темные стороны жизни были невидимы для всех, кроме Одри Форрестер, и в восемь двадцать две некий человек переступил порог закусочной «Донованз», принеся с собой частичку тьмы. Одри моментально его узнала и тут же приветливо улыбнулась. Потом она продолжила обслуживать клиентов, наливая кофе в чашки. Человек улыбнулся, словно он знал, что происходит кое-что, не заметное другим посетителям.

Его звали Джон, как говорила детективам Одри. Джон бросил взгляд на людей у стойки. Гэри Вогел, Льюис Берч, Дженнифер Мэйхью, Морис Фрум и другие, чьи имена ему тоже не были известны, да они ему и не были интересны.

Посмотрев на него, посетители не увидели ничего, кроме прилично одетого мужчины среднего возраста. На вид ему было за сорок, сложно определить его возраст точнее. Они отметили его темный костюм, голубую рубашку, чемоданчик из коричневой кожи и пальто, перекинутое через руку. Заметили его седеющие волосы, его лицо, которое, возможно, было симпатичным, а может, и несимпатичным. В любом случае это было лицо человека с характером, человека, который прожил жизнь, который мог рассказать много историй, и все эти истории наверняка вызвали бы сильную эмоциональную реакцию тех, кому довелось их услышать. Он выглядел как директор процветающей строительной компании. Или как драматург, поэт, автор интеллектуальных романов о человеческих отношениях, понятных очень немногим. И те немногие сочли бы его гением, чертовски проницательным человеком, мудрым и сильным духом.

Но не исключено, что он был просто никем. Таким же обычным человеком, как они. Нормальным парнем, который работает с девяти до пяти и по дороге домой заезжает в закусочную за свежим кофе.

Он подошел к стойке. Когда Одри Форрестер улыбнулась ему во второй раз, он все понял. Он понял, заметив беспокойство, промелькнувшее в ее глазах. Он понял, выглянув в окно, где на противоположной стороне улицы стоял седан. Он чувствовал, что что-то происходит. Это было всего лишь чутьем, интуицией, но он понял.

— С собой? — спросила Одри.

Джон улыбнулся и покачал головой.

— Все в порядке, Одри, — тихо ответил он. — Я подожду их здесь.

Одри изо всех сил постаралась скрыть удивление, ощущение неловкости, потому что у нее уже был заготовлен бумажный стаканчик с пластиковой крышечкой, на которой написано «Напиток, которым вы собираетесь насладиться, горячий!», и она шла к кофейнику, стоявшему на плите. А Джон сказал: «Я подожду их здесь». Это заставило Одри задуматься. Она отставила бумажный стаканчик и потянулась за стеклянной кружкой. Она гадала, сколько секунд прошло с тех пор, как она нажала на кнопку. Ей стало страшно. Кружка вдруг стала такой тяжелой. Стоя возле кофейника, она посмотрела на блестящий хромированный бок автомата эспрессо и увидела там отражение Джона. Что-то в нем изменилось.

У нее разыгралось воображение?

Он действительно выглядел расслабленным?

Сколько уже секунд прошло с тех пор, как она нажала на кнопку?

Она гадала, почему полицейские до сих пор не приехали. А если кнопка не сработала? Она была беспроводной, работала по радио или еще как-то. У стойки какая-то девушка разговаривала по сотовому телефону. Возможно, излучение телефона подавило сигнал от кнопки. Тогда полиция не приедет.

Одри подумала о Роберте Миллере и его напарнике. Потом наполнила чашку кофе и достала из холодильника небольшой кувшинчик со сливками. Она поставила чашку и кувшинчик на стойку перед Джоном и сказала, стараясь, чтобы голос звучал естественно:

— Сегодня не с собой?

На что он ответил очень странной фразой.

Он сердечно улыбнулся, как будто рад был ее видеть, и прикрыл глаза, словно ящерица, которая греется на солнце, сидя на горячем камне. Она видела такую ящерицу в Мексике, куда они с мужем ездили в медовый месяц. Это было в небольшом городке, название которого она не помнила. Внезапно, словно гром с ясного неба, она четко вспомнила эту ящерицу на камне возле тротуара, и место, которое называлось Истапалапа, что бы это ни значило. На секунду Джон стал очень похож на ту ящерицу, и Одри снова улыбнулась, но на этот раз не Джону, а воспоминанию о муже, о своей любви к нему.

Потом Джон сказал:

— Я жду. — Он покачал головой и добавил: — Я жду кое-кого, понимаете? Жду.

Одри не понимала, кого он тут может ждать. Джон не был похож на человека, который может кого-то ждать. Он был похож на человека, которого ждут. Его могут ждать, и он может прийти, а может и не прийти. И на него никогда не рассердятся за это, потому что с Джоном интересно водить знакомство. Если он не пришел, как обещал, значит, у него появилось намного более важное дело.

Одри отвернулась. Она поняла, что пялится на него.

— Сахар? — спросила она.

Джон покачал головой.

— Я не ем сахар, Одри, вы же знаете.

В эту секунду она поняла, что ей конец. Если детективы не приедут немедленно, он уйдет. Он поймет, что что-то не так. Он поймет, что Одри каким-то образом предала его. Он больше не будет приходить в закусочную, но однажды вечером, когда Одри пойдет выносить мусор во двор, она услышит какой-то шорох. Внутри у нее все похолодеет, она медленно обернется и увидит перед собой Джона с прикрытыми, словно у ящерицы на камне в Истапалапе, глазами и легкой улыбкой на губах…

— Эй, Одри, все в порядке? — спросил Джон.

Одри готова была упасть в обморок.

— Устала, — ответила она и тут же поняла, что сказала это слишком быстро.

Да что же это такое? Чего им от нее надо? Она же не актриса. Прежде ей не доводилось сталкиваться с подобной ситуацией. Какой-то парень регулярно заходит сюда, чтобы купить кофе. Полицейские настолько сильно хотят с ним поговорить, что даже установили под стойкой чертову кнопку, которая не работает. И они хотят, чтобы она сохраняла хладнокровие и вела себя как обычно!

В памяти всплыли неясные образы. Не связан ли этот человек с нашумевшими убийствами женщин в последнее время?

Ее сердце трепетало, словно пташка.

— Вам нужно взять выходной, — посоветовал Джон. Его голос звучал искренне. — Вы постоянно работаете. Вам стоит закрыть закусочную на несколько дней и отдохнуть.

— Я не могу себе этого позволить, — ответила Одри, изо всех сил стараясь, чтобы ее голос звучал расслабленно. — Учитывая, сколько денег стоит содержать это место, я не могу себе такое позволить. Вы знаете, что это такое.

— Знаю, — согласился он, снова улыбнулся, поднял чашку и отпил кофе. Потом он бросил взгляд на дверь, и Одри заметила двух детективов, заходящих в зал с улицы.

Джон снова посмотрел на нее.

Он не оборачивался.

Он наклонил голову и произнес нечто, от чего у нее мурашки побежали по коже, нечто, что она будет помнить еще несколько дней. Что-то вроде «Ну вот. Вот и все. Как мы и ожидали».

Потом он сказал:

— Это они, верно? Они уже приехали, не так ли?

Одри попятилась.

Миллер и Рос остановились позади Джона.

Миллер достал из кармана бумажник и раскрыл его, чтобы показать жетон.

— Меня зовут детектив Миллер. Не могли бы вы уделить нам минутку, сэр?

Джон, не опуская чашки и не поворачиваясь к ним, медленно кивнул, закрыл глаза и ответил:

— У вас есть все время мира, детектив Миллер, все время мира.

Откашлявшись, декан Алан Эджвуд из вашингтонского колледжа Маунт-Вернон пролистал коричневую папку, лежащую передним, и обнаружил лист, который искал. Он улыбнулся, вытянул его из папки и посмотрел на детективов, сидевших по другую сторону обширного стола. Их звали Риэль и Литтман. Один был среднего возраста, с седыми волосами и лицом, как у профессионального боксера, а другой немного моложе, но что-то в его глазах говорило, что он с сомнением относится ко всему, что слышит и читает.

Они пришли поговорить о профессоре Роби. Они хотели узнать о его уроках, его студентах, как долго он работает в колледже. Они интересовались, откуда он приехал, чем занимался, условиями контракта, окладом, домашним адресом. Им нужны были номер его карточки социального страхования и любые документы, которые были в колледже. Также они хотели знать, где он обычно паркуется. Они хотели знать все. Уже минуло десять, они пробыли у декана больше часа, но казалось, что они только начали.