— Будем надеяться, что этого не случится, — сказал Миллер. — Спасибо за помощь. Я серьезно.

Ему захотелось взять ее за руки, обнять. Хотелось сказать, что он думает о ней, но он ничего подобного не сделал. Он не мог сделать ничего другого, кроме как уйти.

Миллер вернулся в участок и запер щетку в своем шкафчике. Он дважды проверил замок, прежде чем уйти из раздевалки. Он чувствовал себя отвратительно. Он устал, был напуган и взволнован. Он чувствовал себя лгуном и преступником. Он попытался убедить себя, что поступает правильно, но это не помогло. Он нарушил закон. Вот так вот! Понимание того, что он нарушил закон, и хотя и выяснил кое-что полезное, но никогда не сможет использовать это в суде, только ухудшало ситуацию.

Он поднялся на третий этаж и нашел в кабинете Эла Роса в окружении кучи файлов.

— Это бред, — сказал он, увидев Миллера. — Такого обращения с документами я еще не встречал. Черт, я даже не знаю, с чего начать!

Рос швырнул на стол светло-коричневый конверт и встал. Подойдя к окну, он сунул руки в карманы и посмотрел на город. Потом потянулся и вздохнул.

Миллер порылся в куче папок. Досье по делу Маргарет Мозли было неполным. Половина страницы оказалась чистой, а вторая заполнена малопонятным текстом. В досье по делу Райнер он обнаружил три листа с текстами допросов по делу Барбары Ли, отчет о вскрытии, не нашел никаких деталей дела и нацарапал на обратной стороне папки вопрос для Метца «Где оригинальный отчет об убийстве?».

Миллер читал дело, но никак не мог сосредоточиться. Его мысли занимала щетка для волос. Теперь он был уверен, что Роби беззастенчиво лгал им.

— Значит, Кэтрин Шеридан становится Исабеллой Кордильерой, — сказал Рос, прерывая мысли Миллера. Он принес из соседнего кабинета белую доску для письма, написал на ней фломастером «Кэтрин Шеридан», а ниже «Исабелла Кордильера» и подчеркнул все это двумя линиями. — Исабелла Кордильера погибла в автокатастрофе в июне две тысячи третьего года, однако подробности этого предполагаемого происшествия нам недоступны.

Миллер, пытаясь сосредоточиться на том, что говорил Рос, указал на доску.

— Напиши «одинока».

— Одинока?

— Да. Напиши «одинока» и «друзей нет».

Рос написал.

— Еще у нас есть Маргарет Мозли, — сказал он. — За июнь шестьдесят девятого года нет никаких записей о рождении человека с этим именем.

— Эта же история со всеми, — перебил его Миллер. — И не забывай о Майкле Маккалоу.

— Преступники, — сказал Рос, — информаторы, проходящие по линии программы защиты свидетелей, как мы предполагали. По крайней мере, это имеет смысл, но как узнать, что мы правы?

— Вероятно, никак, — ответил Миллер.

Он заметил, что его ладони сжались в кулаки с такой силой, что побелели костяшки. Сердце уже не так сильно стучало в груди, дыхание выровнялось, пот на лбу высох, отчего кожа начала чесаться. Он не мог вспомнить, когда последний раз в жизни ему было так страшно. Если не считать случая с Брендоном Томасом. Возможно.

Рос молчал, пристально глядя на доску.

— Почему Роби лжет? — спросил Миллер и тут же понял, что озвучил собственные мысли.

— Потому что он убил Кэтрин Шеридан, — сказал Рос. — Он убил ее и остальных. Возможно, он работает по контракту. Возможно, он просто убирает людей, проходящих по программе защиты свидетелей. Нельзя этого исключать.

Миллер задумался. Роби знал Шеридан. По крайней мере, он знал о ее существовании. Ее волосы были на щетке, значит, она была в его квартире. Либо он забрал щетку из ее дома после того, как убил ее. На память? Как сувенир? Что-то, что будет напоминать ему о том времени, которое они провели вместе? Какая бы ни была причина, не оставалось сомнений, что Роби причастен к этим убийствам. Он не мог сказать об этом Росу. И уж подавно не мог поделиться этой информацией с Ласситером и Нэнси Коэн.

Рос вопросительно посмотрел на него, и Миллер поймал себя на том, что избегает смотреть напарнику в глаза.

— Возвращаемся к жертвам, — сказал Рос, — к тому, что их личности не вяжутся с официальными записями.

— И с чего мы начнем? — спросил Миллер.

— Кто-нибудь снимал с них отпечатки пальцев после гибели? Или у нас есть только те отпечатки, что включены в дело?

Миллер покачал головой.

— Я не знаю. Я действительно не знаю.

— Файлы… — сказал Рос.

Он поднялся и подошел к столу в другом углу кабинета. Миллер присоединился к нему, и они принялись просматривать документы в каждом файле.

Рос покачал головой.

— Это не то. Маргарет Мозли, — сказал он. — Ее личность определили по водительским правам и номеру социального страхования.

— Та же история с Энн Райнер, — добавил Миллер.

— С них вообще отпечатки снимали, как считаешь? — спросил Рос.

Миллер кивнул.

— Конечно, это же стандартная процедура, — ответил он.

— Позвони Тому Александеру. Спроси, есть ли у них отпечатки жертв.

Миллер набрал дежурного, попросил соединить его с офисом коронера и подождал, пока на том конце возьмут трубку.

— Том? Это Роберт Миллер. К вам вопрос. У вас есть отпечатки всех жертв, включая Маргарет Мозли? — Он слушал, глядя на Роса. — Ты не знаешь, снимали ли с них отпечатки пальцев? — Миллер нахмурился. — Не вопрос, я подожду. — Он прикрыл трубку ладонью. — Говорит, что вряд ли. Что они снимают отпечатки, если невозможна физическая идентификация. — Внезапно Миллер оживился. — Да, конечно. Отложите для нас, мы подъедем, — сказал он и повесил трубку. — Отпечатки у них есть, но они не проверяли первые три жертвы — Мозли, Райнер и Ли. Этого не потребовалось, потому что у них было подтверждение личности. Поедем поглядим, что нам удастся выяснить.

Рос натянул пиджак и последовал за Миллером.

Так вот, я поговорил с Робертом Миллером.

Он пришел ко мне в дом. Он говорил со мной. Он позволил говорить мне. Он выслушал то, что я хотел рассказать, а потом пошел в ванную и украл щетку для волос. Что бы он там ни обнаружил, он не сможет им воспользоваться. И это не даст ему покоя. Он перешел Рубикон. Он знал, где находится Рубикон, прямо перед ним, и, вероятно, наступил момент — обычный такой моментик, длиною в секунду, не более! — когда он принял решение.

Как и я. Как и Кэтрин Шеридан. Как Маргарет Мозли, Энн Райнер, Барбара Ли, Дэррил Кинг, как, в определенном смысле, Майкл Маккалоу. Мысль о Маккалоу заставляет меня улыбнуться. Они тоже видели Рубикон, и был момент, когда они могли повернуть назад, вернуться туда, откуда пришли, но они этого не сделали. Никто из нас этого не сделал. Мы поступили так, как от нас ожидали, и поступили так не из-за страха, а из соображений какой-то воображаемой преданности, из-за уверенности, что мы обладаем чем-то, чем стоит обладать.

Разные причины для разных людей.

Мне интересно, каковы у Миллера мотивы. Он один. Жены нет, подружки тоже. Родители умерли. Нет ни братьев, ни сестер. У Роберта Миллера нет семьи, и, возможно, ее у него никогда не будет. У него есть работа. Возможно, это все, что у него есть. Вернее, он пытается убедить себя, что это все, что у него есть, но я знаю, что это не так. Я думаю, он тоже это знает.

Роберт Миллер — это звезда.

Мертвая звезда, тем не менее звезда. Он не ожидает с нетерпением конца рабочего дня. Ему нет нужды спешить домой.

Возможно, он пересек Рубикон в уверенности, что раскрытие этого безумного дела даст ему какую-то цель в жизни. Причину существовать.

Возможно, то, что я совершил, продиктовано теми же причинами. Причинами, которые, если посмотреть на них спустя какое-то время, не кажутся такими уж важными.

Но сейчас это не имеет значения. Прошлое ушло, его нельзя вернуть.

Если бы я мог вернуться назад, решился бы я на это? Как знать. Да и кому какое дело?

Мы сыграем в эту игру. Мы с детективом Миллером. И посмотрим, что получится.