— Ну нет. Не из этой кучи, Брайан. Ричард уже получил свою долю, когда женился на Мэриэн. Ее дети от Ричарда — наши внуки. Как же быть с другими внуками? Я давно не подсчитывала, но их у нас, кажется, пятьдесят два. И ты собираешься снабжать их всех из наших теперешних средств?

— Тут другая ситуация.

— Еще бы. Брайан, ты собираешься облагодетельствовать пятерых наших внуков за счет всех остальных и за счет наших детей, еще не вступивших в брак. Я этого не позволю.

— Судить об этом буду я сам.

— Нет, не ты. Судить будет настоящий судья, в настоящем суде. Или относись ко всем одинаково и не пытайся наградить пятерых внуков за счет остальных сорока семи.

— Морин, ты раньше никогда так себя не вела.

— Раньше ты не расторгал наше партнерство. А теперь, когда ты это сделал, мы расстанемся только на условиях, которые устроят нас обоих. Нельзя выбросить меня, как старый башмак, Брайан, и при этом ожидать, что я буду воспринимать твои действия так же покорно, как все эти годы. Повторяю: брось вести себя, как Вуди в детстве. Итак, допустим, мы договорились — или договоримся — насчет детского приданого. Как ты намерен поделить остальное?

— На три равные доли, разумеется.

— Ты выделяешь мне две доли? Ты очень щедр, но это больше, чем я ожидала.

— Да нет же! Одна доля тебе, одна мне, одна Мэриэн, Всем поровну.

— Где же четвертая доля — моему мужу?

— Ты снова собираешься замуж?

— Пока нет. Но вдруг соберусь.

— Тогда и решим этот вопрос.

— Брайни, Брайни! Все это шито белыми нитками. Неужели до тебя не доходит, что ты не заставишь меня считать твою невесту совладелицей состояния, которое нажили мы с тобой? Половина моя. Все по-честному.

— Черт возьми, Мо, ты только стряпала и вела дом. Я сколачивал состояние, а не ты.

— А откуда ты взял капитал, Брайни?

— Что?

— Забыл уже, как мы «выбивали чеки»? Как ты, кстати, узнал заранее о Черном вторнике? Участвовала я в этом или нет? Брайни, я не собираюсь с тобой спорить, потому что ты не желаешь быть честным. Все время норовишь урвать для своей новой любви что-то из моей доли нашего совместно нажитого состояния. Давай обратимся в суд, и пусть судья решает. Можем сделать это здесь, где есть закон об общей собственности супругов, или в Калифорнии, где такие же законы, или в Миссури, где судья заведомо отдаст мне больше половины. А тем временем я подам на алименты…

— Алименты!

— На себя и на шестерых детей, пока суд не решит, сколько составит моя доля плюс алименты.

— Хочешь обобрать меня до нитки? — опешил Брайан. — Только за то, что я сделал Мэриэн ребенка?

— Конечно, нет, Брайан. Алименты мне не нужны. А прошу я и настоятельно требую только одного: когда мы договоримся о выплате содержания детям и об их приданом — за основу возьмем приданое, выплаченное старшим, и содержание, которое ты высылаешь Бетти Лу на детей в Канзас-Сити, — когда мы договоримся насчет ребят, ты отдашь мне ровно половину. В противном случае пусть решает судья.

— Прекрасно, — надулся Брайан.

— Вот и хорошо. Напиши два списка на две доли имущества, а потом можем составить соглашение о разделе, которое представим суду. Где ты хочешь разводиться? Здесь?

— Если ты не возражаешь, да. Проще всего.

— Хорошо.

Списки Брайану пришлось составлять весь уик-энд. Вечером в понедельник он показал их мне.

— Вот. Это моя доля, это твоя.

Посмотрев списки, я сразу увидела, что итоговые суммы равны. И чуть было не присвистнула, увидев эти суммы. Я даже с точностью до миллиона не догадывалась, насколько мы богаты.

— Почему этот список мой, а этот — твой?

— В свой список я внес собственность, которой сам хочу управлять. В твоем списке — то, что не требует моего надзора, например, облигации и прочее, само приносящее дивиденды. Разницы никакой — поделено поровну.

— Раз поровну, давай поменяемся. Я возьму твой список, а ты — мой.

— Послушай, я же тебе объясняю…

— Если в моем списке окажется имущество, которое тебе действительно необходимо, можешь выкупить его у меня. На взаимовыгодных условиях.

— Мо, ты думаешь, что я хочу тебя надуть?

— Да, дорогой, ты пытаешься надуть меня с тех самых пор, как занялся разводом и разделом имущества, — улыбнулась я. — Но я не дам тебе этого сделать — ведь потом ты об этом пожалеешь. Возьми-ка эти списки и перепиши заново. Подели все до того честно, чтобы тебе было совершенно все равно — где мой список, а где твой. Если хочешь, давай поделю я, а ты выберешь. Нельзя же собрать все сливки в один список и заявить, что этот список — твой. Ну как — мой дележ и твой выбор? Или наоборот?

На переделку у него ушла неделя — бедняга прямо изнывал от горького разочарования, но в конце концов представил новые списки.

— Ну как, Брайни? Теперь ты поделил наше имущество как надо? И тебе все равно, какой список я выберу?

— Скажи лучше — куда ни кинь, всюду клин, — криво усмехнулся он.

— Бедный Брайни. Ты напоминаешь мне того осла между двумя вязанками сена. И в том, и в другом списке вполне достаточно ликвидных средств — можешь выкупить у меня то, что дорого твоему сердцу, — глядя ему в глаза, я взяла один список… и переменила его на другой. — Вот моя доля. Можно писать бумагу.

Брайан снова возопил, когда захотел выкупить у меня кое-какое имущество из моего списка. Я согласилась, но торговалась за каждый доллар. У меня хорошая память — я запомнила имя «Д. Д. Гарриман», которое произнес Теодор в то милое, унылое, постылое воскресенье, когда уехал и больше не вернулся. Ко времени нашего дележа я точно знала, какие компании контролирует мистер Гарриман, зарегистрированы они на Нью-Йоркской бирже или нет.

И я продала Брайану то, что ему хотелось, но не по номинальной цене, а по рыночной, с учетом реального дохода. Не такая уж я невежда в вопросах бизнеса. Просто Брайан никогда не давал мне столько денег, чтобы я могла их куда-то вложить. Но я много лет развлекалась, играя в воображаемые спекуляции. И с интересом читала «Уолл-стрит Джорнэл».

Брайан развелся со мной в середине сорок шестого года, и я вернулась в Канзас-Сити. Он не таил на меня зла, и Мэриэн тоже, не держала зла и я. Ведь Брайни совсем неплохой человек — просто он дрался за Мэриэн так же стойко, как когда-то за меня… а я не уступала, поняв, что теперь сама себе голова и мой любимый муж мне больше не муж.

Что толку таить обиды. Когда космический корабль стартует, все его счета считаются оплаченными.

Моя дочь Сьюзен венчалась с Генри Шульцем в субботу 2 августа 1952 года, в епископальной церкви Святого Марка, Канзас-Сити, Пасео, угол Шестьдесят третьей. Брайан присутствовал и вел дочь к алтарю. Мэриэн осталась в Далласе с детьми — и надо сказать, у нее был веский предлог не ехать: вот-вот должен был родиться очередной ребенок, она вполне могла бы не отпускать и Брайана. Но она попросила его поехать, чтобы не разочаровывать Сьюзен.

Сьюзен, по-моему, было все равно, но мне — нет.

На свадьбе присутствовало около половины моих детей, большинство с мужьями и женами, около сорока внуков, тоже с мужьями и женами, целый выводок правнуков и одна праправнучка. Неплохо для женщины, чей официальный возраст — сорок семь лет. И для женщины, которой по-настоящему семьдесят лет и четыре недели, тоже неплохо.

Невозможно, говорите? Отчего же. Моя Нэнси родила свою Роберту на Рождество восемнадцатого года. Роберта вышла замуж в шестнадцать лет (за Зэкари Барстоу) и 2 ноября 1935 года родила Энн. Энн Барстоу вышла за Юджина Харди и родила первого ребенка, Нэнси Джейн, 22 июня 1952 года.

Согласно архивам, Нэнси Джейн Харди (Фут) родила Джастина Фута Первого в последний день двадцатого века — 31 декабря 2000 года. Я вышла замуж за его (и моего) отдаленного потомка, Джастина Фута Сорок Пятого, когда вошла в семью Лазаруса Лонга в 4316 году по григорианскому календарю, почти двадцать четыре столетия спустя, на сто первом году своего личного времени.