Горничная, казалось, несколько приободрилась.

— Он увидел ее в тот же вечер, когда вернулся в Лондон. А во второй раз — когда вы привели его познакомиться с Джо. Думаю, он приходил сюда еще раз в ваше отсутствие, и после этого он прислал ей записку и попросил о свидании. Он был такой красивый, милорд. Ей льстило его внимание.

Задавая следующий вопрос, Дункан не смотрел на Маргарет:

— И он ее соблазнил?

— Да, — прошептала она. — Но она хотела быть с ним. Отдала ему свое сердце, вот почему ей пришлось уехать. Она не желала его больше видеть. Он сказал, что продолжения не будет, потому что это слишком рискованно.

— О Господи, — прошептал Дункан.

Маргарет утерла слезу.

— Бедняжка Эйслин! Он бросил ее раньше, чем она догадалась. Она сказала мне, что жалеет, что встретила его. Он ее одурачил. Она сказала, что не может ходить с гордо поднятой головой, как прежде.

Дункан закрыл глаза. Брат проделал этот трюк снова. Пронесся опустошительным ураганом, оставив позади еще одну несчастную женщину.

Проклятый Финн!

Дункан открыл глаза и попытался стать рассудительным и энергичным хозяином дома, каким и предполагала видеть его прислуга.

— Я рад, что вы пришли ко мне. Однако должна же быть причина, зачем вы мне все это рассказали.

— Я не могу больше выполнять мою работу так, как следует, — хмуро ответила она. — Не могу забыть того, что случилось с Эйслин. Сижу здесь с вами — а вы такой внимательный, такой заботливый! И я вдруг поняла — не дело, что вы не знаете правды. Эйслин тоже мучилась, но она очень боялась, что вы разгневаетесь. Узы крови очень сильны, милорд.

— Узы крови? — Он горько рассмеялся. — К черту узы крови! Я хочу, чтобы Эйслин вернулась.

Маргарет покачала головой.

— Слишком поздно, милорд. Она хочет начать заново. С самого начала.

Но что, если она ждет ребенка?

— Маргарет, мне нужно с ней увидеться. Мы должны быть готовы к осложнениям.

Интересно, скольких отпрысков Финна ему придется усыновить? Сколько раз придется вызволять брата из беды?

«Я знаю, что вам нравится исправлять неправедное. Но есть вещи, которые не исправить», — так сказала Марша. И только теперь его осенило: он никогда не мог исправить Финна!

И собственно, это не его задача.

Финн — взрослый человек. Да, у них был плохой отец. Да, возможно, Финн унаследовал его губительную склонность потакать собственным прихотям. Тем не менее Финн должен стать капитаном собственного корабля. Даже если этот корабль несет на гибельные скалы.

Дункан проглотил стоящий в горле ком. Наверное, лучше знать горькую правду и идти к новым горизонтам, нежели бесконечно преследовать некий мираж. Но он не знал, сможет ли он идти к новому горизонту, ведь Финн его брат!

Он снова закрыл глаза, пытаясь сопротивляться горю, поселившемуся в его сердце, которое уже болело — так сильно, что он поник головой. Маргарет коснулась его руки:

— Милорд?

Прошла целая минута, прежде чем он смог ответить ей со всей невозмутимостью:

— Да, Маргарет.

Что-то сделалось с его голосом. Возможно, это заметил только он сам. Столько лет Дункан учил себя казаться жизнерадостным, каковы бы ни были обстоятельства. Быть вожаком, который ведет за собой людей. Но его голос стал ровнее. Он почувствовал некоторое облегчение. В голове прояснилось.

— Думаю, вам не стоит беспокоиться из-за осложнений, к которым нам нужно готовиться, — сказала горничная. — Не стану сообщать подробности, но Эйслин сказала, что она не… — Покраснев, она умолкла.

Он понял.

Даже если и так, Эйслин все равно страдает. Женщина, которая была на его попечении, как некогда Марша. Как-то она справится с бедой? И сколько времени ей понадобится?

— В любом случае мне нужно с ней увидеться, — сказал он. — Я напишу ей прямо сейчас и начну готовиться к поездке. Тем временем позвольте заверить вас, что отныне вход в этот дом моему брату заказан. Я прослежу, чтобы Дженкинс выполнял это распоряжение самым строжайшим образом.

Маргарет утирала слезы.

— Я не могу просить вас об этом! Он вам брат, а я никто.

— Как это — никто? Ничего подобного, — возразил он.

— Но Эйслин теперь ничего не угрожает. А я не буду столь наивна, милорд.

— Так должно было случиться, и это не ваша вина. И не вина Эйслин. И не моя. Отвечать должен Финн. — Дункан встал из-за пианино.

— Мне очень жаль, милорд.

— Не стоит. И ни на миг не корите себя за то, что открыли мне глаза.

Маргарет тоже встала, ее глаза блестели от слез.

— Кто бы мог подумать, — сказала она так, будто ей стоило больших усилий высказать свои мысли вслух, — что такой красивый мужчина, с такой милой улыбкой окажется легкомысленным и жестоким с девушкой, у которой и без того жизнь не сахар?

— Да, — мягко сказал Дункан. — Кто бы мог подумать?

Маргарет ответила ему благодарной и грустной улыбкой, присела в реверансе и вышла.

«Ты знал», — напомнил ему внутренний голос.

Он проявил преступную небрежность. В своем ослеплении отказывался верить, что его собственный брат не ставит ни в грош других людей. Чувство вины — что Дункану повезло родиться здоровым и благополучно пережить детство — завело его в ловушку. Он старался давать Финну один шанс за другим, а это был тупик. Он даже позволил негодяю распутничать в собственном доме, выбирая в жертву слабых и невинных.

Достаточно.

Он мог бы пасть духом, но сумел взять себя в руки. Пошел прямиком на конюшню, оседлал лошадь и поскакал в Олбани, чтобы расправиться с Финном.

На этот раз пощады не будет.

Марша решила — правда в том, что она годится для постели, но не годится для брака. По крайней мере, такого брака, который подразумевает любовь. Такого, как у отца с мамой.

Она знала это в глубине сердца, знала с тех пор, как Финн переспал с ней и уехал в Америку. Все это время она бежала от этой правды в надежде справиться с любовью. В надежде, что работа, приносящая ей радость, сделает эту правду менее болезненной, менее суровой.

Когда граф предложил выйти за него по двум важным причинам — и ни одна из них не звалась любовью, — эта безобразная правда снова подняла голову. Боль этой правды и ее позор чуть не согнули Маршу вдвое.

Вот почему ей нужно окончательно выбросить из головы лорда Чедвика и думать только об Оук-Холле. Она туда вернется, но на сей раз по-другому, и путь этот будет нелегок.

Когда-нибудь она поймет, что потеряла слишком много.

Прошла мучительная неделя после злосчастного свидания с графом. Вернувшись домой после краткой вылазки в библиотеку в обществе Питера, Роберта и Синтии, в гостиной родителей Марша обнаружила мистера Латтимора, когда прочие гости давно откланялись.

— Мистер Латтимор?! — Ее вдруг охватила самая настоящая ярость. Мало того, что ей следует забыть лорда Чедвика! Видеть снова Финна она не желала ни за что и никогда.

Маркиза Брэди схватилась за сердце.

— Марша, что на тебя нашло?

Дженис сидела, открыв рот. Оба брата и Синтия смотрели на нее во все глаза, точно она была «Женщиной-которая-не-горит-в-огне» на Варфоломеевской ярмарке.

Финн, однако, хранил спокойствие. Просто встал, с обычной приветливой улыбкой на лице.

— Как приятно видеть вас, леди Марша. — Голос его был исполнен теплоты и серьезности. — И вас тоже, Питер.

Питер, которому пришлось нести все выбранные ими книги, кивнул, тряхнув копной непослушных волос.

— Привет, Латтимор. Красивый галстук.

— Благодарю. — Финн перевел взгляд на Роберта: — Как дела, лорд Роберт?

Роберт радостно улыбнулся:

— Очень хорошо, благодарю.

— Леди Синтия, вы сегодня прелестны. — Финн был само воплощение учтивости настоящего джентльмена.

— Благодарю. — Она присела в изящном реверансе.

Марше захотелось пинком выгнать его из гостиной, а затем и на улицу. Должно быть, он угадал ее мысли.

— Я уже ухожу, — сказал он весело и повернулся к леди Брэди: — Благодарю за гостеприимство. Вы прекрасная хозяйка — как всегда.