Как и новые открытия. Обняв его ягодицы, она обняла член губами и принялась дразнить, проводя языком вниз-вверх по всей длине. Обнимала теплые круглые мешочки, гладила пальцами, касалась их губами. Заставила его стонать от наслаждения.
— Вы сущая лисичка, Марша Шервуд, — выдохнул он.
— А вам это нравится, — сказала она, отрываясь от своего увлекательного занятия.
— Господи, еще как! — ответил он.
Не касаясь его губами, она тихо подула на возбужденный ствол, жаждущий продолжения чувственного контакта.
— Вы меня дразните, — укорил он ее.
Она засмеялась.
— Полагаю, мне пора.
Осторожно подхватив под руки, он развернул ее лицом к зеркалу и, стоя за спиной, стал гладить ее тело от грудей к животу и ниже.
— Я хочу, чтобы вы стали моей. — Твердый ствол подпирал ее ягодицы. — Сначала в постели. Потом здесь, перед зеркалом.
Не дожидаясь ответа, он поднял ее и отнес в постель. Уложил на сапфирового цвета покрывале и лег рядом. Перевернулся на живот.
— Не могу на вас насмотреться. И распробовать тоже.
Отвел прядь волос, упавшую ей на глаз.
— Выходите за меня, Марша!
— Почему вы этого хотите? — Марша смотрела на него с улыбкой. Дункан был прекрасен — смуглый, сильный и великодушный.
Он улыбнулся.
— Есть очевидная причина. Очень практическая.
— Какая же?
— Миледи, мы уже не можем повернуть назад. — Он поцеловал ее нос. — Я вас скомпрометировал. Но я человек чести и хочу сознавать, что загладил свой проступок.
О Господи! Если бы он только знал.
— И это… все?
— Это прекрасный повод для женитьбы, не правда ли?
— Да. Но нет ли других причин?
Некоторое время он смотрел в огонь, потом взгляд карих глаз вновь обратился на нее.
— Вы мне нравитесь. Очень нравитесь. Мы могли бы составить отличную семью. Вы. Я. И Джо.
— Вы так думаете?
Он кивнул.
И она тоже так думала. Это была чудесная мечта, которая мечтой и останется.
Ее сердце упало. Она встала.
— Не знаю, о чем только я думала.
А чего она вообще ожидала? Что он скажет, что любит ее? Она едва сдержала горький смех. Ах, Шекспир! Слава Богу, есть его трагедии. Они подготовили ее к трагедии собственной жизни.
Дункан вскочил.
— Куда вы?
— Я ухожу. — Она направилась к двери мимо чудесного зеркала.
— Почему? — Схватив брюки, он быстро их натянул.
— Мне так надо. — Прикрыв руками грудь, она выбежала из комнаты и бросилась вниз по лестнице. Он бросился за ней по пятам.
В гостиной она поспешно схватила свое нижнее белье. Скорее одеваться! Он встал возле нее.
— Если вы выйдете за меня, вы сумеете стать счастливой, — попытался он заверить ее. — Я обещаю, что сделаю вас счастливой!
— Прошу вас, — сказала она, натягивая чулок, — оставьте меня.
Молчание в комнате становилось невыносимым. Она пыталась справиться с завязками корсажа. Дункан надел рубашку. Ее пальцы не слушались — Марша не хотела просить его о помощи — и бросилась к дверям парадного. Схватила плащ и набросила на плечи.
Дункан шел за ней. Рубашка была расстегнута, обнажая темные завитки волос на груди и плоские мышцы живота.
— Вы сейчас слишком взволнованны, чтобы рассуждать.
Он вдруг сделался Дунканом из далекого прошлого — те же повелительный тон, трезвый ум.
— Ничего подобного. Мой мозг работает, как никогда ясно. — Она завязала плащ под подбородком. — Я рада, что пришла к вам сегодня. Теперь я точно знаю, что мне делать — возвращаться в Оук-Холл.
— Марша!
— Дункан, я знаю, что вам нравится исправлять неправедное. Но есть вещи, которые не исправить.
Распахнув дверь и даже не потрудившись захлопнуть ее за собой, она побежала к наемному экипажу.
— Скорее! — велела она кучеру.
Затем забралась в экипаж, лицом к окошку. Кучер щелкнул кнутом.
Вот и конец ее иллюзиям.
Глава 29
На следующий день Дункан помогал Маргарет управиться с ее уроком игры на фортепиано.
— Как же так, милорд, — сказала она, — джентльмену с такими большими руками, как у вас, так легко играть. А когда играю я, звук такой, будто у меня все пальцы большие.
— Нужно больше практиковаться. — Дункан улыбался, но на душе скребли кошки. — Надеюсь, вы сможете упражняться, сколько пожелаете. Я вам доверяю — вы не станете делать этого в ущерб обязанностям по дому.
— Вы слишком добры, милорд, — сказала она.
— Нет. — Он взял несколько минорных аккордов. — Вовсе я не добрый, Маргарет.
Печаль минорных нот повисла в воздухе.
— Лорд Чедвик, — прошептала служанка, — что случилось?
Он сделал медленный вдох и медленный выдох.
— Неприятности с женщинами.
— О Боже мой! Это… это леди Марша?
Он медленно кивнул.
— Должно быть, она глупа, раз не оценила вас. — Маргарет явно было обидно за него. — Вы всегда выказывали ей уважение. Заботились о ней, защищали ее. — Она обиженно замолчала.
Дункан коснулся ее руки.
— Как мне повезло — иметь в доме такую преданную служанку.
— Мы все вам преданы, лорд Чедвик, что бы ни случилось. — И глаза ее вдруг наполнились слезами.
Руки Дункана замерли на клавишах.
— Что? — спросил он. — Что случилось? — Он был сбит с толку и снова испугался. Это был панический страх, который он уже испытывал — когда к нему приходила Эйслин.
Горничная молча сидела на скамье, ее нижняя губа дрожала.
— Маргарет, — приказал он, — говорите же!
Она собралась с духом.
— Мне нужно сказать вам нечто ужасное, милорд. Не знаю, долго ли смогу хранить это в тайне.
Он приготовился к худшему.
— Прошу вас, не говорите только, что и вы уходите!
— Конечно, нет. Я же вам только что сказала! Я вам верна. Вы заслуживаете моей преданности. Просто иногда кое-что происходит, и получается — то, что вы знаете о себе и о мире, — все неправда. Я вам предана, но я больше не могу быть счастливой. А мне так этого хочется. — Она смотрела поверх его головы на оплывающую свечу, стоявшую на каминной полке.
— Вы несчастны?
Маргарет поспешно кивнула.
— Мне очень грустно, — шепнула она.
— Но что произошло? Просто скажите. Я не стану на вас сердиться.
— Ладно. — Она кивнула.
Пришлось ему забыть о собственных бедах, ради того, чтобы стать хорошим слушателем и заботливым хозяином.
— Ваш брат… — Она замолчала. Глаза ее наполнились печалью.
— Мой брат? — Его сердце пустилось вскачь, снедаемое горем и тревогой. — Мой брат вас обидел?
— Нет, — прошептала она.
Слава Богу. Напряжение слегка отпустило.
— Но он обидел того, кого я любила, — продолжала Маргарет. — Знаю, что и вы ее любили.
Кого же Финн обидел? Еще одну женщину?
— Что он сделал? — Против воли Дункана его голос задрожал от гнева. — И кому?
— Это Эйслин. Он разбил ей сердце, — с тоской произнесла Маргарет.
Господи, только не Эйслин!
Надежды, которые он начал было питать насчет Финна, рухнули, словно карточный домик.
Эйслин была красивой девушкой лет двадцати с небольшим. Конечно, она не устояла перед чарами Финна! Дункану вспомнился вечер, когда он сказал брату, что Эйслин уезжает. С какой беспечностью воспринял Финн эту новость!
Он припомнил разговор с Эйслин накануне ее отъезда. Он должен был догадаться, что она говорит неправду!
Сейчас он был потрясен до глубины души. Его грызло чувство вины — он проявил преступное небрежение!
— Почему она не сказала мне?
— Она не хотела, чтобы вы знали, — пояснила Маргарет. — И она боялась. Не вас! Но она боялась вас огорчить.
— Итак, полагаю, никакой больной сестры не было.
Маргарет покачала головой.
— И никакой семьи, ради которой нужно было возвращаться в Друмри. Говорю вам — ей было невыносимо больно лгать вам. И ваших денег она не хотела. Просто не знала, как выпутаться из всей этой лжи.
— Понимаю, — грустно сказал он. — И нисколько ее не виню. — Он помолчал, прислушиваясь к возне Руби на кухне. — Когда это случилось?
