Она казалась удивленной и настороженной одновременно.

— А вы?

— Намерения у меня в высшей степени серьезные. — Он поцеловал ее, и желание вспыхнуло в нем с новой силой, но он не осмелился исследовать его глубину. Пока. — Сегодня я хотел бы поговорить с вашим отцом, если бы знал, что вы примете меня с охотой.

— Но…

— Знаю, что мне пришлось бы тащить вас к алтарю, а вы бы визжали и брыкались. — Он замолчал, вопросительно вскинув бровь. — Поэтому — спасибо, я лучше подожду.

— До тех пор…

— До тех пор, пока вы сами не станете меня умолять. Мужчины предпочитают женщин, которые не могут без них жить.

Марша возвела глаза к небу.

— Что ж, тогда вам придется целую вечность дожидаться, когда я начну вас умолять, чтобы мы поженились.

— Не уверен. — Он покачал головой. — Особенно если вы захотите, чтобы я снова посадил вас на качели. Право же, я откажусь! Следующий раз наступит только тогда, как мы поженимся. Или не наступит вообще.

У нее вытянулось лицо.

— Какая жалость.

— Не правда ли?

Дразня ее, он забывал, как сильно он ее хочет. Впрочем, забывал лишь на минуту. В спальне для гостей ему представилось, как он уносит ее в свою постель — она как раз поправляла прическу, и ее тонкие руки взлетели над головой, открыв линию шеи. Какой же невероятный соблазн возник ее поцеловать!

— Взгляните, который час, — напомнила она. — Скоро здесь будет Кэрри.

По его мнению, стрелки часов на каминной полке двигались слишком быстро.

— Лучше вывести вас на кухню. Вы с Джо познакомитесь как-нибудь в другой раз.

— Обещаете? — В ее голосе прозвучала искренняя надежда, и это сделало ее еще привлекательнее в его глазах. Ничто другое не могло украсить ее сильнее.

— Обещаю. — С тех пор как она пришла к нему, он чувствовал себя лучше, намного лучше. Вдвоем с Джо они как-нибудь да справятся с новыми обстоятельствами.

Марша коснулась его руки.

— Я хочу, чтобы вы знали: мне было очень хорошо с вами. Очень! Но я не шутила, когда сказала, что вам придется ждать целую вечность, чтобы я стала вас умолять на мне жениться. Я принадлежу Оук-Холлу и полна решимости туда вернуться.

Дункан почувствовал, как его губы сжимается в нитку.

— И если хотите знать, почему я допустила между нами то, что допустила, — сказала она мягко, — так это потому, что вы совершенно неотразимы. Это меня не оправдывает, однако…

Он поцеловал ее, прежде чем она успела договорить. Это был долгий, страстный поцелуй. Когда они оторвались друг от друга, чтобы перевести дыхание, он сказал:

— Не нужно объяснений. Просто не ждите, что я, как послушная собачка, лягу на спинку лапками кверху. Этого не произойдет. И я не стану притворяться, будто счастлив вашим выбором, и что я не попытаюсь повлиять на вас таким образом, чтобы вы от него отказались. Так что будьте готовы.

— Понимаю, — сказала она, глядя на него снизу вверх со смешанным выражением удовольствия и настороженности.

Он поцеловал ее снова, думая про себя: когда еще раз выпадет ему случай целовать леди Маршу?

— Мы увидимся очень скоро, когда отправимся с визитом к герцогу Бошану, — сказала она, отходя от него прочь. — А вскоре после того за обедом у моих родителей. Однако окажите мне милость.

— Да?

— Прошу, не приезжайте ко мне с визитом, — попросила она мягко. — И если мы с вами увидимся на улице или в гостях, я предпочла бы ограничиться, — она сплела руки, — простым «здравствуйте».

— Если таково ваше желание, миледи. — Отказ больно его ужалил, но он не подал виду.

— Мне жаль, если я вас обидела, — смущенно сказала она.

— Мои чувства — это мое частное дело. — Дункан понимал, что его ответ прозвучал сухо и даже высокомерно, но отлично умел держать себя, как и подобает графу, если того требовал момент. — Позаботьтесь лучше о своих собственных.

— Замечание принято. — Она несмело улыбнулась.

— Вам пора, — сказал он.

Они на цыпочках прошли мимо комнаты Джо и спустились уже до половины лестничного пролета, когда детский голос закричал:

— Папа!

Они застыли на месте.

— Да, Джо? — спокойно отозвался Дункан.

— Пожалуйста, иди сюда и приведи ту красивую даму…

Леди Марша сделала большие глаза.

— Хорошо! — крикнул Дункан, пристально глядя Марше в глаза. — Мы уже идем.

Он хотел взять ее нежную, прохладную руку, однако в комнату Джо они вошли, не касаясь друг друга.

— Он может быть грубым, — предупредил Дункан.

Пожав плечами, Марша улыбнулась.

— Я уже сталкивалась с детской грубостью. Не беспокойтесь, я справлюсь.

Он чуть было не поцеловал ее — на удачу, как он думал, неизвестно, для него или для нее, но вовремя одернул себя.

Она сдвинула брови:

— В чем дело?

— Ни в чем. — Он решил, что не будет огорчаться. — На этот раз я войду первым.

— Разумеется.

Вслед за Дунканом Марша вошла в уютную спаленку Джо.

В углу комнаты, возле шкафа, набитого любимыми игрушками Джо, стояла лошадь-качалка. В проеме между окнами располагался маленький столик, ярко расписанный изображениями цирковых зверей; на столике возвышалась стопка книг. Под столик были аккуратно задвинуты два парных креслица: одно со слоном на спинке, второе — с тигром. Этот прелестный гарнитур Дункан привез в Лондон из его с Финном старой детской в кентском поместье.

Джо по-прежнему лежал на постели ничком.

— Как дела? — веселым голосом спросил сына Дункан.

Марша встала рядом с графом. Ее улыбка казалась ему очень искренней. Совсем не так, как, бывает, улыбаются взрослые, вынужденные находиться в обществе маленького ребенка, и всем ясно, что они от этого не в восторге.

— Мне грустно, — сказал Джо. Перевернувшись, он сел, опираясь на локоть. — А когда Эйслин вернется?

Мальчик таращил покрасневшие глаза. Бледное личико испещряли розовые пятна, особенно около носа.

Сев на постель, Дункан обнял худенькие плечи.

— Она не вернется, — тихо сказал он.

Джо опустил голову, его глаза налились слезами.

— Ей нужно вернуться домой. — На последнем слове его голос осекся.

Оглянувшись, Дункан увидел, что леди Марша сидит на ковре, подобрав под себя ноги, и лицо ее было взволнованным.

— Она бы с радостью вернулась, да нельзя, — сказал он. — Помнишь — Эйслин сказала, что должна уехать, чтобы заботиться о сестре и ее детях?

— Она должна была заботиться обо мне. — Джо переводил взгляд с Дункана на Маршу и обратно, выпятив дрожащую губу.

Марша присела перед ним на корточки.

— Привет, Джо. Я леди Марша. Я дружу с твоим папой.

Джо смотрел в сторону.

— Это очень тяжело, когда кто-то уезжает навсегда, — сказал она. — Ты грустишь, но скоро тебе станет легче. И это случится быстрее, если ты позволишь другим людям, чтобы они тебя любили. Твой папа тебя очень любит.

Джо взглянул на нее с некоторым любопытством.

— А ты теперь будешь жить здесь?

— Нет, — ответила Марша. — Я живу неподалеку. Но я хочу быть твоим другом.

Джо наморщил лоб.

— Ты не сможешь. У меня нет друзей.

У Дункана оборвалось сердце.

— Никого в этом большом городе. Есть — в другом доме, в том, который в деревне.

— Ну, теперь и в этом большом городе Лондоне у тебя есть друг, — весело сказала Марша. — Взрослые тоже могут быть друзьями.

— У тебя много друзей в этом доме, — ероша Джо волосы, напомнил Дункан. — Ты забыл про Руби? И про Уоррена? А Маргарет с Рупертом?

Джо задумался.

— Но что, если они тоже уедут, как Эйслин?

На миг воцарилось молчание.

— Не всем друзьям приходится уезжать. — Дункан поднял сына и усадил к себе на колени, крепко обняв. — Многие остаются. Мы будем стараться радоваться каждому дню, пока они вместе с нами.

— Если ты хочешь вспоминать Эйслин и говорить о ней, ты всегда сможешь это сделать, — сказала Марша. — Даже если ее здесь нет. И ты можешь посылать ей письма. И рисунки.

— Можно? — встрепенулся Джо.