Через несколько минут Дженис встрепенулась. Села прямо, и глаза ее засияли.

— Они в коридоре.

— Кто? — Повернув голову, Марша уткнулась взглядом в толпу.

— Братья Латтимор, конечно. Их задержала пожилая вдова. Сядь прямо и делай вид, как будто тебе безразлично, что мистер Латтимор приехал сюда, чтобы тебя увидеть. Счастливица! Он такой красивый, просто невероятно! Должна признать, я наслаждалась поездкой к Эстли в его обществе.

Бедняжка Дженис. Она уже питает нежное чувство к Финну. Любая разумная девушка питала бы. Наделенный врожденным очарованием, он был невероятно привлекателен.

— По-моему, они оба здесь, чтобы повидать Маршу, — оглянувшись, шепотом сообщил Питер. — Это из-за нее лорд Чедвик разбил губу мистеру Латтимору.

— Тебе не полагается нас подслушивать или пересказывать глупые сплетни, — накинулась на него Дженис.

Ухмыльнувшись, Питер вернулся к созерцанию ложи напротив.

Марша расправила юбки. Сердце ее громко стучало. Что подумает Финн о ее платье? Похвалит ли его лорд Чедвик? Если да, она поблагодарит его, но постарается, чтобы в голосе не было излишней сердечности. Какой ужас — она уже целовалась с ним целых три раза. С мужчиной, который из всех мужчин в мире нравился ей меньше всего!

Когда они наконец появились в ложе, граф был просто ослепителен в вечернем наряде, мрачный и загадочный, внушающий почтение и даже робость. Куда до него Финну, который был легковесен, точно солнечный свет, — золотые локоны и милая улыбка.

В присутствии Финна вся компания разом заговорила, засмеялась. Дункан тоже не чурался светской болтовни, как и все, кто был в ложе. Но его глаза оставались печальными.

Марша встревожилась. Что случилось? Впрочем, напомнила она себе, ей нет до него дела.

Увидев Маршу, граф посветлел лицом, и она невольно почувствовала себя польщенной. А потом он поцеловал ей руку, и ее сердце забилось с удвоенной силой.

Боже правый, что с ней не так?

— Здоровы ли вы, граф? — осведомилась она. — Похоже, случилось что-то неприятное.

— Как мило, что вы заметили, — ответил он. — Действительно, кое-что случилось, но я не могу сказать, что именно.

— Расскажите, прошу вас.

Он оглянулся и увидел, что все заняты своими разговорами.

— Любимая няня Джо покидает нас завтра утром, — сказал он, понизив голос. — Малыш будет безутешен. Его мир рухнет.

— Ужасная новость, — прошептала она. Бедный Джо! Марша знала — многие девочки в Оук-Холле наверняка страдают и печалятся из-за того, что она их так внезапно покинула. Особенно те, кто учится на благотворительные средства. Ей казалось, что она их бросила, предала. — Мне очень жаль.

— Мы справимся, — сказал граф.

Марша сумела оторвать взгляд от лица графа лишь тогда, когда рядом возник Финн. И она напомнила себе — вот мужчина, которого она ждала. Его, а не графа.

Но когда ее руку поцеловал Финн, взглянув на нее с той особой, только ей предназначенной улыбкой, которой они, бывало, обменивались, Марша ничего не почувствовала. Ничего!

Неудивительно. Ее сердце все еще болело из-за Джо. И она вспоминала своих девочек из Оук-Холла.

Не говоря уж о том, что они с Финном до сих пор проводили очень мало времени наедине. Она надеялась исправить положение. Разумеется, сегодня вечером они выберут момент для разговора шепотом, очень личного разговора. Затем, вероятно, в перерыве, найдется и укромное местечко за пальмой, где они поговорят уже по-настоящему.

Когда началась увертюра, оказалось, что по правую руку от Марши сидит Дженис, а по левую — лорд Чедвик. Его нога невзначай коснулась ее ноги, и ее охватил приступ тревоги, быстро сменившийся вспышкой раздражения. Как он сумел сесть рядом с ней, а она и не заметила?

Финн сидел справа от Дженис. Разумеется, Марша не могла с ним говорить втайне от сестры. А та уже заставила Финна рассмеяться. Было невозможно не заметить, что у этой парочки уже сложились весьма непринужденные отношения.

Марша смотрела прямо перед собой, испытывая большой соблазн пожалеть себя, но поддаваться ему не стала. Некогда было — все ее мысли занимал граф, чье присутствие было невозможно игнорировать. Они вместе — сидя, пожалуй, слишком близко друг к другу — смотрели представление. Ее терзало ощущение того, что его бедро находится в дюйме от ее собственного. Протяни руку — и дотронешься.

Во время первого акта Дженис, похоже, от души наслаждалась обществом Финна. Дважды громко рассмеялась — в самых неподходящих местах.

Питер обернулся и воззрился на сестру с притворным гневом, чтобы утихомирить.

В один прекрасный момент Марша не смогла противиться искушению и украдкой взглянула на графа. Он внимательно смотрел на сцену, увлеченный драмой между героем и героиней.

Или так ей показалось.

Минуту спустя его рука легла ей на талию.

— В этом платье вы ослепительны, — прошептал он ей на ухо и убрал руку, с такой многозначительной неспешностью, что у нее по спине поползли мурашки.

Марша едва могла дышать.

Она не сохранила невинности, но всего раз была с мужчиной и, насколько ей помнилось, никаких приятных физических ощущений во время соития не испытала. Разум управлял ее жизнью да мечты о любви с большой буквы «Л».

То, что произошло с ее телом в ночь ее шестнадцатого дня рождения, вышло неловко и так быстро, что Марша подозревала — что-то здесь не то. Или она чего-то не поняла?

Зато сейчас она прекрасно понимала, что токи, бегущие между ней и лордом Чедвиком, — это опасный соблазн, эхом отдающийся во всем ее существе, и против этого соблазна бессилен здравый смысл. А ведь, казалось, ей его не занимать. Этот соблазн угрожал разрушить ее — ту, какой она себя считала, и ту, которой собиралась стать.

Но разве она забыла, что собиралась сделать? Связать «разорванные концы» с Финном и вернуться в Оук-Холл. Других планов у нее быть не может.

А это был хороший план, просто превосходный!

И она не позволит его разрушить мужчине, который погубил ее романтические надежды.

— Мы должны подготовиться к разговору с герцогом Бошаном, — сказала она лорду Чедвику голосом школьной начальницы.

Когда он повернулся к ней, она увидела, даже в полумраке ложи, как весело блеснули его глаза.

— Неужели? Прямо сейчас?

Дженис шепталась с Финном. На сцене у тенора и сопрано вышел спор.

Лорд Чедвик положил руку на колено Марши. Даже еще выше, притом не отрывая взгляда от сцены.

— Не следовало садиться в заднем ряду, — прошептал он Марше на ухо и погладил ее ногу сквозь тонкий атласный покров. — Это место никуда не годится, если намерены обсудить серьезные вещи с мужчиной, который хочет вас ласкать.

На сцене сопрано упала на колени и запела так, что, казалось, ее сердце вот-вот выскочит из груди. Зрители были очарованы и пением, и шеренгой кордебалета на заднем плане, где порхали бумажные зонтики.

Не отнимая руки с ее бедра, граф медленно склонился к Марше и коснулся губами мочки ее уха. Она ничего не смогла с собой поделать — наклонилась к нему, потому что этого поцелуя ей было мало. Тогда он поцеловал ее затылок.

Это было очень волнующе. И смело. Как будто он заявил на нее права.

Поэтому Марша сделала нечто такое, что потрясло ее саму до глубины души. Она положила руку на его плоский живот и, не останавливаясь, двинулась ниже, где имела удовольствие ощутить, как граф возбужден.

Она видела, что он удивлен, что пытается сохранить самообладание.

— Коварная, — прошептал он.

Оркестр грянул барабанной дробью, и Марша убрала руку. Теперь обе ее руки чинно лежали на коленях. Ей хотелось почувствовать упоение собственной властью над человеком, который много лет назад причинил ей столько боли.

Но когда она внимательно взглянула ему в глаза — глаза, которые всего минуту назад были исполнены тревоги и любви к Джо, — Марша увидела, что, несмотря на самообладание, граф был так же уязвим, как и она сама.

Поразительно, но ее влекло к нему. Такое Марша никак не планировала.