В личном общении Молотов был даже еще приветливее и любезнее. На обеде с Даллесом 6 февраля он сказал, что «полагает, что есть возможность добиться успеха по Германии… следуя линии небольшой немецкой армии с немецким правительством, которое не будет направлено ни против Соединенных Штатов, Франции, Великобритании, ни против Советского Союза». Позднее, в той же беседе, Молотов «повторял мнение о том, что ограниченная немецкая армия с правительством, которое не направлено против ни одной из четырех держав, представляет собой возможный курс событий». В конце разговора он опять сделал акцент на этом пункте, «но оставил впечатление, что если это не будет принято, то можно рассмотреть и другие курсы»³⁰.

Аналогичную гибкость Молотов продемонстрировал в вопросе о мирном договоре с Австрией. Здесь Советы предлагали, чтобы соглашение, которое положит конец союзной оккупации и восстановит независимость страны, было подписано на следующих условиях: 1) Австрия не будет вступать ни в одну военную коалицию или позволять устраивать иностранные военные базы на своей территории и 2) финальный вывод оккупационных войск произойдет не раньше подписания мирного договора с Германией – чтобы не допустить аншлюса, который объединит две страны, как это произошло в 1938 г.

Вторая тема дискуссий на конференции касалась советского предложения о общеевропейской системе коллективной безопасности, которую 10 февраля представил Молотов³¹. СССР, очевидно, ждал, что западные державы выдвинут собственные проекты системы договоров о ненападении, и до позднего вечера доказывал свою концепцию. Западная реакция была, как и следовало ожидать, негативной, особенно когда Молотов уточнил, что предложенная система является откровенной альтернативой ЕОС. Главным яблоком раздора стало то, что по условиям предложенного Советами договора Соединенные Штаты в новую организацию коллективной безопасности не входили, оставаясь вместе с коммунистическим Китаем просто наблюдателем.

По словам участника делегации и советника Эйзенхауэра по психолого-политической войне Ч.Д. Джексона, Молотов совершил грубую тактическую ошибку: «И тут взорвалась бомба. Оговаривалось, что США исключаются из пакта о коллективной безопасности… И тут мы все расхохотались, а русские были совершенно обескуражены нашей реакцией. Молотов сделал над собой гигантское усилие и, наконец, выдавил улыбку, но русские уже поникли»³².Об этом взрыве смеха потом часто рассказывали в историографических источниках о «холодной войне». Зато умалчивают, что затем Молотов заговорил о том, что данный пункт договора можно пересмотреть и изменить, предоставив Соединенным Штатам другой статус.

На заседании 10 февраля Молотов сказал: «Если идея [коллективной безопасности] неприемлема, то наше предложение проваливается. Если от идеи не отказываются, а просто требуют иного проекта или поправок, то это совсем другое дело». На сессии 15 февраля он сделал уточнение применительно к участию США в организации по европейской коллективной безопасности: «У кого-то может быть иная формулировка этого пункта или вовсе его исключение. В любом случае мы готовы рассмотреть иное предложение по данному вопросу». На том же самом заседании Молотов старался помирить СССР с НАТО, говоря, что предположение о том, что европейский договор о коллективной безопасности направлен против Альянса, – это дезинформация, и на самом деле проект этого соглашения ориентирован против ЕОС и перевооружения Германии. Подстегиваемый критическими замечаниями Идена и Бидо, Молотов вернулся к вопросу о НАТО и на встрече 17 февраля: «Советская делегация может только повторить, что проект генерального соглашения [о европейской коллективной безопасности] представляет собой альтернативу ЕОС. На вопрос о его совместимости [с НАТО] советская делегация уже отвечала. Не забывайте, что в его [НАТО] отношении есть разные мнения. Иден неоднократно подчеркивал, что, на его взгляд, [НАТО] имеет оборонный характер. То же самое говорил Бидо. Советское правительство оценивает [НАТО] по-другому. Вот почему необходимо изучить этот вопрос. Более того, не исключено, что [в НАТО] можно внести поправки, и разногласия о характере соглашения снимутся. Ответ на вопрос Бидо о совместимости или несовместимости [НАТО] и общеевропейского вопроса можно дать только после того, как мы вместе изучим эту проблему»³³.

Советское предложение о коллективной безопасности было неразрывно связано с обсуждением общеевропейского соглашения, которое среди прочего способствовало бы заключению мирного договора с Германией. И реализация общеевропейской коллективной безопасности действительно представляла собой необходимое условие для немецкого договора и объединения страны. Иными словами, не было бы ни ЕОС, ни перевооружения Германии, а мир обеспечивали бы коллективные гарантии против агрессии. Как сказал, представляя соответствующий проект, Молотов: «Создание системы коллективной безопасности в Европе не может и не должно умалять важность и необходимость скорейшего урегулирования германского вопроса в соответствии с требованиями по поддержанию мира в Европе. Более того, образование системы коллективной безопасности поможет создать более благоприятные условия для решения германского вопроса, поскольку это исключит участие какой-либо из частей Германии в военных группировках и таким образом уберет одно из главных препятствий к созданию единого, мирного и демократического немецкого государства»³⁴.

Западные страны видели ситуацию в совершенно ином свете. Для них ЕОС представлял собой оборонную организацию и способ сдержать Германию, одновременно укрепляя Запад против советской угрозы. Западные представители на конференции не придавали ни капли значения советским предложениям ни по германскому вопросу, ни по европейской безопасности, подозревая в них просто прикрытие для коварных замыслов. Обращаясь 24 февраля по радио и телевидению к американской общественности, Даллес расписал советские цели как стремление поставить Германию под контроль коммунистов, а Европу – под контроль СССР, исключив Штаты от участия в ее делах. Он выставил проект Молотова «настолько бессмысленным, что, когда он его зачитывал, по тем сторонам стола, где сидели западные представители, прокатились волны смеха, к смятению коммунистической делегации»³⁵. Через два дня в личном отчете Национальному совету безопасности (НСБ) Даллес продолжал брызгать ядом, доказывая, что конференция продемонстрировала: нейтрализация Германии и Австрии невозможна, поскольку СССР нужен полный контроль над этими странами, и на меньшее он не согласится. И Советы хотят, продолжал Даллес, разделить с США мир так, чтобы Америка была ограничена западным полушарием, а русские господствовали в Евразии. Даллес сообщил НСБ: «Молотов выступал, откровенно демонстрируя личную власть. Советский министр иностранных дел отныне не просто подчиненный, каким он являлся при жизни Сталина. Казалось (по крайней мере в сравнении с тем, что было раньше), что он приобрел право принимать собственные решения, просто отчитываясь перед Москвой и получая инструкции». Заодно Даллес предупредил, что в Берлине Молотов вел себя «очень умно и искусно на протяжении всей встречи. Он из один самых проницательных и хитроумных дипломатов нашего века, да, впрочем, и любого века»³⁶.

Были на берлинской встрече и более светлые моменты. Например, «Тетя Молли», которую сочинил кто-то из английских делегатов (поется на мотив «Лили Марлен»):