<Бертран> Герцог уснул Безмятежно. К этой бойнице В полночь придет Ваш рыцарь прекрасный. Он песню споет вам, Какая нравится вам. Она Верный слуга! Как ночь прекрасна! <Изора и Рыцарь-Грядущее> Она Я песни твоей Узнать не могу, По-новому страшно, По-новому сладко, У нас ее пели иначе. «Одна неизбежность» — любить И милого ждать! «Анку — страданья отец», — Так прочь — и не думай о нем! «Ничего не было И ничего не ждет впереди», — Так счастлива я И так счастлив милый со мной! Так петь — Значило смерть и горе забыть, А ты иначе поешь — И слушать тебя — И сладко и страшно. Но кажется мне, Что ты призываешь Несчастье! Милый, опомнись, Сам ты забыл Песни значенье В тоске обо мне! Он Нет, помню я твердо Песни значенье, Так петь учили меня! Госпожа, прогони меня! Родины нашей Суровый напев К вечному счастью нейдет! Я не затем явился сюда, Чтобы счастье смущать. Правда, давно я мечтал о тебе, Правда, томился тоской, — Но скажи лишь слово одно, — Я уйду И останусь всю жизнь без тебя В моем суровом краю! Она Нет, останься! Как ты прекрасен! И нравится мне Твой странный напев! Дивное диво, — Песня все та же, Но смысл той песни иной… И сердце тоскует, Сладко трепещет, И страшно мне, Да, уходи, Не тревожь. Он Прости, госпожа, Прости и прощай! Смотри, как розы цветут! Розовый сон твой Я не нарушу, Слаще мне верить, Что счастлива ты, Чем быть любимым тобой! (Хочет идти.) Она Нет, помедли! Что ты сказал О розовом сне? Разве теперь, Когда ты уйдешь, Будет длиться мой Розовый сон? Нет, уйдешь ты, И розы увянут, И яблони цвет Опадет! И вновь тоска — Страшнее прежней, Страшнее даже Новой песни твоей! Он
Так позволь мне остаться, Каждую ночь Под окном у тебя Буду петь песню мою! Днем ты не будешь Знать обо мне! Если нравится песня моя, — Днем, вспоминая, Будешь ты думать, Что ночью пел соловей! Она Нет, мой милый, В объятиях жарких Согрею тебя, И песня твоя Весельем прежним Мне зазвучит! Он Нет, госпожа, Роза средь роз! Прелести Вашей Я не достоин, Смертный не смеет К Вам прикоснуться, <…> Она О, дай на лицо Твое мне взглянуть! Он На нем чернеет Шрам от меча, Я не открою Лица! Она Нет, ты откроешь, В очи твои Взглянуть я должна! Он Очи мои — В них ветер морской, Зачем ты хочешь Смущать свою юность Взором не юным моим! Она Рыцарь прекрасный, Вежливо разве Так с дамой своей Говорить? Милый, не бойся, Как я не боюсь! Смотри, мы вдвоем, <Действие четвертое> Утро. Отдаленная часть парка. Капелла у пруда. Сквозь деревья синеет просвет. На щебетанье проснувшихся птиц из часовни выходят Алискан в белых одеждах, какие надевали рыцари перед посвящением. Алискан Тяжела ты, стража ночная! В сумраке синем капеллы Слышал я, Будто альбы звуки. Утренней песнью кто-то Любовников спящих будил! (Смотрит на свои руки.) Этим ли нежным пальцам сжимать Тяжкое древко копья? Нет, не на то я рожден. Слыхал я О пышной жизни При дворе Аррасского герцога. Что нужды, Что новый папа у них, Что они говорят, Будто дьяволом создан Мир наш прекрасный! Разве против моды придворной, Против века пойдешь? Зато — куда, говорят, Там вежливей люди И тоньше обычаи все! Фиалки и розы столы покрывают, И льется рекой душистый кларет! Утонченный герцога нрав Никогда не позволит Слуг тревожить ни в чем не повинных И нарушать веселье Замка всего Из-за ревности дикой. «Ревность — отсталое чувство», — Сказано, помню я, в книге красивой, Что из Рима привез нам отец. |
