Пройдя немного по Шелковому пути, мы, похоже, получили еще одно послание от Марии. После краткого привала Вана случайно потопталась там, где только что сделала свои дела. Ее кучу сплющило, и темными какашками в светло-серой пыли идеально нарисовалось подобие женского лица.

— Смотри, Джош, еще одна записка от твоей мамы. Джош глянул и быстро отвернулся.

— Это не моя мама.

— Да ты посмотри только: в слоновьей дрисне — женское лицо.

— Я знаю, но это — не моя мама. Тут помехи из-за способа передачи. Совсем на нее не похоже. Глаза не те.

Мне пришлось снова забираться на спину слонихи, чтобы рассмотреть портрет под другим углом. Джошуа прав — мама совсем не его.

— Похоже, ты прав. Носитель изуродовал информацию.

— Вот и я о том же.

— Но спорить готов — на чью-то маму она все равно похожа.

Окольными путями мы почти два месяца добирались до Кабула. Хоть Вана и была неустрашимым ходоком, как я уже говорил, скалолаз из нее оказался никудышный, поэтому в горах Афганистана ее то и дело приходилось пускать в обход. И Джош, и я понимали, что на скалистые высокогорья за Кабулом нам ее ни за что не втащить, и мы порешили оставить слониху Радости — если, конечно, удастся отыскать былую куртизанку.

Очутившись в Кабуле, мы принялись расспрашивать на рынке, не знает ли кто чего о китаянке по имени Крохотные Ножки Божественного Танца Радостного Оргазма, но никто о такой и слыхом не слыхал — как и о женщине с простым именем Радость. Потратив на поиски весь день, мы с Джошуа уже совсем было решили бросить эту затею, но тут я кое-что вспомнил. Она ведь мне когда-то говорила… И я спросил у местного торговца чаем:

— Не живет ли здесь где-нибудь женщина — быть может, очень богатая, — которая называет себя Леди Дракон или как-нибудь типа того?

— О да, господин, — ответил чаеторговец и содрогнулся, будто по затылку ему пробежался паук. — Она зовется Жестокой и Проклятой Драконьей Принцессой.

— Ничего так себе имечко, — сказал я Радости, когда мы въехали в массивные каменные ворота ее дворца.

— Помогает одинокой женщине сохранить репутацию, — ответила Жестокая и Проклятая Драконья Принцесса.

Выглядела она точно так же, как девять лет назад, когда мы расстались, — вот только, пожалуй, драгоценностей прибавилось. Все так же миниатюрна, изящна и прекрасна. В белом шелковом халате, расшитом драконами, а иссиня-черные волосы спускались по спине намного ниже талии. Их скрепляла единственная серебряная лента, иначе при любом повороте головы они бы рассыпались по плечам и окутывали ее всю.

— Хорошая слониха, — добавила Радость.

— Подарок, — сказал Джошуа.

— Очень мила.

— А ты могла бы нам пару верблюдов уделить, Радость? — спросил я.

— Ой, Шмяк, а я так надеялась, что сегодня ночью вы будете спать со мной.

— Ну, я с радостью, только вот у Джоша до сих пор зарок по части муфточек.

— Тогда, может, юноши? Я держу у себя какое-то количество мужемальчиков для… ну, вы знаете.

— Они тоже ни к чему, — сказал Джош.

— Ох, Джошуа, бедный мой маленький Мессия. И тебе ведь наверняка никто не готовил на день рождения китайскую еду?

— Мы ели рис, — ответил Джош.

— Ну, поглядим, как Проклятая Драконья Принцесса сможет это компенсировать, — сказала Радость.

Мы слезли и обнялись со старой подругой, потом суровый стражник в бронзовой кольчуге увел Вану в конюшни, а четверо других с копьями выстроились вокруг почетным караулом и сопроводили нас в главный дом.

— Одинокая женщина? — спросил я, разглядывая часовых, торчавших чуть ли не перед каждым дверным проемом.

— В сердце моем, дорогой мой, — ответила Радость. — Это не друзья, не родственники и не любовники. Это наемные служащие.

— Оттого и в титуле значится «Проклятая»? — поинтересовался Джошуа.

— Могу сократить до Жестокой Драконьей Принцессы, если вы останетесь со мной.

— Мы не можем. Нас домой позвали.

Радость уныло кивнула и ввела нас в библиотеку, набитую старыми книгами Валтасара. Юноши и девушки, которых Радость, совершенно очевидно, импортировала из Китая, подали нам кофе. Я вспомнил о девушках, моих друзьях и любовницах, которых так давно истребил демон, и горький кофе омыл комок у меня в горле.

Давно я не видел Джошуа таким возбужденным. От кофе, наверное.

— Ты не поверишь, сколько чудесных вещей я за это время узнал, Радость. И про то, как быть агентом перемен (а перемена, как ты знаешь, — корень веры), и про сострадание ко всем, потому что все — часть всех остальных, но самое главное — что в каждом из нас частичка Господа. В Индци ее зовут Божественной Искрой.

В таком вот духе он распинался битый час, моя меланхолия постепенно рассеялась, и я заразился Джо-шевым энтузиазмом неофита.

— И вот еще что, — добавил я. — Джош теперь умеет залазить в винный кувшин стандартных размеров. Только выколачивать его оттуда приходится молотком, а так смотреть вообще-то интересно.

— Ну а ты, Шмяк? — спросила Радость, улыбнувшись в свою чашку.

— Ну-у… после ужина я могу тебе кой-чего показать. Я бы назвал это «Водяной Буйвол Дразнит Семечки в Померанце».

— Похоже на…

— Не переживай, научиться нетрудно. К тому же у меня есть рисунки.

Во дворце мы прожили четыре дня — наслаждались уютом, яствами и питьем. Такой роскоши нам не выпадало с тех пор, как мы расстались с Радостью. Я бы задержался у нее навсегда, однако на пятое утро Джошуа стоял в дверях ее спальных покоев с котомкой через плечо. Он не произнес ни слова. Чего уж тут говорить? Мы позавтракали с Радостью, и она вышла проводить нас к воротам.

— Спасибо за слониху, — сказала она.

— Спасибо за верблюдов, — сказал Джошуа.

— Спасибо за книжку про секс, — сказала Радость.

— Спасибо за секс, — сказал я.

— Ой, чуть не забыла. Ты должен мне сто рупий, — сказала она. Я рассказывал ей о Кашмир. Жестокая и Проклятая Драконья Принцесса ухмыльнулась: — Шутка. Благополучия тебе, друг мой. Не потеряй тот амулет, что я тебе дала. И не забывай меня, а?

— Издеваешься? — Я поцеловал ее и взгромоздился на спину верблюда, затем ткнул его, чтоб поднимался на ноги.

Радость обняла Джошуа и поцеловала в губы — крепко и долго. Он, кажется, и не пытался ее оттолкнуть.

— Эй, а нам уже пора, Джош, — сказал я. Радость отстранила Мессию рукой и посмотрела ему в глаза:

— Тебе всегда здесь рады. Ты же сам знаешь, да? Джош кивнул и залез на своего дромадера.

— Ступай с Богом, Радость, — сказал он.

Когда мы выезжали из дворцовых врат, стража палила в воздух стрелами, что чертили над нами длинные и высокие дуги искр и взрывались где-то далеко впереди на дороге. Последнее «прощай» Радости, дань нашей дружбе и мудрой аркане тех тайных знаний, что все мы делили. Верблюдов салют перепугал до полного офигения.

Через некоторое время Джошуа спросил:

— А ты с Ваной попрощался?

— Я подумал об этом, но, когда заглянул в конюшню, она как раз занималась йогой, и я не осмелился беспокоить ее.

— Правда, что ли?

— Ей-богу. Сидела в той позе, которой ты ее научил. Джошуа улыбнулся. От того, что поверит, хуже не станет.

Весь Шелковый путь занял у нас больше месяца. Никаких происшествий на пустынных высокогорьях, в общем, не случилось, если не считать нападения кучки разбойников. Когда я поймал два первых копья и воткнул их обратно в метателей, те кинулись наутек. Климат в тех краях умеренный — насколько бывает умеренным климат смертоносной и жестокой пустыни, — но мы с Джошуа к тому времени обошли множество разных стран, и мало что могло нам повредить. Тем не менее перед самой Антиохией из пустыни налетел самум, и пришлось два дня прятаться между верблюдов, дышать сквозь рубахи и вместо воды пить слякоть, что скапливалась во рту. Едва буря приутихла, мы пустились галопом по улицам Антиохии, и Джошуа первым засек местонахождение постояло/о двора, столкнувшись лбом с его вывеской. Удар был такой силы, что Джош слетел с верблюда и шлепнулся на дорогу. Он сидел в пыли, и по лицу его струилась кровь.