Согласно воззрениям египтян и греков, человеческая душа образована восемью принципами, или энергиями, и вполне понятно отображение их в китайском искусстве в виде магического восьмиугольника, составленного из инь и ян, троих их сыновей и трех дочерей, что весьма напоминает семейство Ноя. Душа, как и Западный Рай, — это источник эмоций с их положительными и отрицательными противоположностями. Вдохновленное красотой и состраданием путешествие в поисках души и отыскание наконец ее золотого дворца может послужить неплохим толкованием концепции даосизма. По счастью, вполне возможно по портретным изображениям Восьми Бессмертных и их прихотливым путям достижения восстановить атрибуты душевных сил.

Давным-давно, в ту славную эпоху, когда люди занимались поиском эликсира бессмертия, в 6-м веке н. э. жил замечательный и благородный ученый по имени Ли Тайэ-куай (Li T’iehkuai), который обычно стоит во главе списка Ба-сянь.

Еще в молодые годы Ли принял решение удалиться от мирской суеты и посвятить себя размышлениям о таинственных искусствах возрождения. Затем, как это было принято в подобных случаях, он, отойдя от образа жизни простых смертных, поселился далеко в горах в уединенном жилище, где и прожил более сорока лет.

Дни свои Ли проводил в медитации, сидя в ничем не нарушаемом спокойствии на тростниковой циновке, и, как говорят, был настолько погружен в свои метафизические спекуляции, что забывал и есть и спать. Имея то же прозвище, что и Лао-цзы, он, казалось, более всех других подходил для вызывания духа славного даосского Мастера, который уже давно удалился от мира и в покое и счастье жил в благородной тени персикового дерева долголетия. С мольбой обратился Ли к почтенному Лао-цзы, упрашивая его принять земной облик, взять его к себе в ученики и раскрыть тайное учение о великом Дао.

По достоверным сведениям, Лао-цзы действительно явился преданному Ли, хотя и не указывалось точно, как это произошло: то ли лично, а может, в снах или видениях. Но так или иначе, Ли испытал истинное озарение и познал туманную философию полного отъединения. Время от времени Лао-цзы приглашал Ли отправиться с ним в путешествие в невидимый мир и побывать в сферах, где обитают небожители. Ли для этого приходилось покидать свое физическое тело и путешествовать в трансцендентном носителе. Именно в этот период возросшая слава Ли принесла ему множество учеников и приверженцев.

Однажды случилось так, что Ли, решив в очередной раз совершить путешествие в заоблачную страну, оставил свою материальную оболочку под надзором одного из учеников, строго-настрого наказав тому кремировать его останки, если сам он не вернется через семь дней, ни днем раньше, ни днем позже[274], что в итоге явилось причиной рокового осложнения. Неожиданно ученика, шесть дней неотступно охранявшего тело Ли, вызвали к постели умирающей матери. Ученик как только мог тщательно осмотрел тело учителя и, решив, что Ли и в самом деле мертв, велел сжечь его тело на день раньше указанного срока. Когда же на седьмой день Ли возвратился с восхитительных Холмов Долголетия, его ожидало, мягко говоря, неприятное открытие, а именно, что его физического носителя более, так сказать, не имеется в наличии.

Решив, что для него еще не пробил час навсегда отбыть в сферы бессмертия. Ли поискал поблизости какое-нибудь другое тело, в котором он смог бы поселиться. Единственное, показавшееся ему подходящим, принадлежало недавно умершему хромому нищему. Понимая, в каком критическом положении он находится, Ли приказал своему астральному двойнику войти через виски в труп нищего и, обосновавшись в этой оказавшейся под рукой, хотя, по правде говоря, и неподходящей для него форме, с величайшим вниманием обследовал свою новую среду обитания.

Тело нищего явно оставляло желать много лучшего. Грубо вылепленная, уродливой, продолговатой формы голова, смуглое свирепого вида лицо в обрамлении производящих жуткое впечатление всклокоченных волос и бороды. Однако более всего, с практической точки зрения, его, видимо, обеспокоило открытие, что нищий этот был калекой, одна нога которого ему почти не повиновалась.

Оценив по достоинству окружавшую его обстановку, Ли испытал сильнейшее искушение вырваться из этой омерзительной оболочки, однако Лао-цзы, к которому он обратился за советом, убедил его остаться и совершенствовать свое отношение до полного безразличия. В конце концов, одно тело столь же скверно, как и любое другое.

В качестве компенсации Лао-цзы подарил Ли головную повязку из золота, дабы помочь тому хоть как-то справиться с непокорными волосами, и железный костыль, чтобы он смог, опираясь на него, ковылять, если того потребуют обстоятельства. Рассказывают, что Ли, смирившись-таки со своим новым телом, первым делом отправился в дом своего нерадивого ученика и вернул к жизни его мать с помощью драгоценных лекарств, содержащихся в бутылке из тыквы, которую всегда носил с собой.

Символами Ли стали его железный костыль и тыквенная бутыль. Его, сотворившего множество чудес, следовало бы причислить к адептам-алхи-микам. Он готовил удивительные снадобья, помогавшие от всех болезней и бережно хранимые все в той же бутылке из тыквы. Ночью, когда заканчивался день, переполненный заботами обо всех нуждающихся в его помощи, он вешал бутыль на стену своего дома, входил внутрь и спокойно спал до следующего утра. Друзей и сторонников он выбирал себе из людей бедных и лишенных каких бы то ни было привилегий и заслужил всеобщее уважение безграничной щедростью и добротой. Говорят, что он с благотворительной целью много раз путешествовал в материальный мир. Однако со временем бремя общения с родом человеческим стало для него слишком тягостным, и тогда Ли ступил на плавающий по воде огромный лист, который унес его в страну бессмертных.

Рассказывают также, что он исчез, подхваченный смерчем, перенесшим его в потусторонний мир. В области изобразительных искусств его, помимо обычных атрибутов в виде железного костыля и бутылки, изображают стоящим на крабе или в сопровождении оленя. Из горлышка бутылки, что всегда была с ним, выходит спиральное облачко пара, означающее, что дух его свободен от тела. С течением времени Ли из-за крайне необычного рода занятий стали считать покровителем астрологов и чародеев.

Жизненный путь Чжун-ли Чжуаня (Chung-li Ch’uan) окутан множеством легенд. Период его жизни, предположительно, относят ко времени правления династии Хань (206 до н. э. — 220 н. э.) и поэтому его называют Хань Чжун-ли. Согласно другому источнику, хотя и не получившему всеобщего признания как достоверный, он жил в эпоху династии Чжоу, то есть в гораздо более ранний период. Как утверждают его биографы, Чжун-ли родился в Шэньси и стал весьма влиятельным лицом, достигнув ранга маршала империи. Его необычным образом сложившаяся карьера и замечательные достижения принесли ему славу Царя-Императора Истинного Действующего Принципа. Другие авторы, более склонные к сомнению и высказыванию пренебрежительной оценки событий, считают его всего лишь вице-маршалом и рассказывают, что в действительности он, потерпев поражение в одном из сражений, бежал и скрылся в некоем удаленном месте, где и началась его философская карьера. Там, ведя жизнь изгнанника, он познакомился с пятью таинственными героями (мудрецами), называемыми «Цветами Востока», и именно они рассказали ему об эзотерической доктрине бессмертия.

В другой легенде об этом странном человеке рассказывается, что на самом деле он был даосским жрецом, который, достигнув совершенства в знании алхимии, овладел искусством превращения неблагородных металлов в серебро. Накопленное благодаря своему мастерству богатство он в голодные годы раздал беднякам, став спасителем не одной тысячи жизней и заслужив себе этим вечную славу.

Но так или иначе, все легенды сходятся на том, что Чжун-ли все свое время посвящал глубоким исследованиям, настойчиво пытаясь проникнуть в тайны Дао, а имя его всегда было тесно связано с обрядами и дисциплинами духовных наук. Подобно всем удалившимся в горы мудрецам, местом своего обитания он избрал уединенную гористую местность, поселившись в небольшом каменном доме. И вот однажды, когда он сидел, погруженный в глубокое раздумье, стена дома вдруг треснула и разошлась, обнажив сокрытый в каменной кладке тайник, где стоял нефритовый ларец. В ларце лежали свитки, на которых было записано все, что необходимо для удачливого смертного, пожелавшего стать бессмертным.