Хотя эти люди столь счастливы от природы, их все же не обходят стороной некоторые несчастья. Долгое время их образ жизни был сопряжен с тяжкими проблемами физического выживания. Будучи земледельцами и пастухами, из-за потребности в воде они были втянуты в драматический конфликт, ставший типичным благодаря трагедии Каина и Авеля. Мудрецы пустыни говорят, что если бы можно было обеспечить водой землю и овец, то в Хиджазе наступило бы всеобщее братство. Правительство тоже тяжко давило на этих арабов, пусть даже правление редко бывало тираническим или жестоким. Граждане просто устают от вождей, хороших или дурных, и большинство администраций оказывается недолговечным.

Благочестивый мусульманин считает, что столетия, предшествовавшие рождению Пророка, были временем отсталости и невежества. Однако, как уже отмечалось, это строго соответствует действительности только в том смысле, что отсутствовало сильное централизованное духовное руководство. Заметим, что в стародавние времена поощрялись такие [132] изящные искусства, как писательство и поэзия, особое восхищение вызывало ораторское искусство, проводились ежегодные собрания и состязания в поэтическом и ораторском мастерстве. Религия включала культ небесных тел и совершенно примитивное идолопоклонство. Во время появления на свет Пророка Аравия не была отсталой в культурном отношении страной, но, как ни странно, сгибалась под тяжестью философских спекуляций. Дерменгем живописует любопытную картину интеллектуальной среды, в которой зарождалась вера Мухаммеда.

«В городе на каждом углу, — писал отец церкви, — разворачивается дискуссия: на базарах, у прилавков с тканями, у менял и торговцев провизией. Вы хотите разменять золотой? Они пускаются в философские рассуждения о том, что из этого следует и что не следует. Вы хотите узнать, сколько стоит хлеб? Они отвечают: «Отец более велик, чем Сын». Вы спрашиваете, горячая ли вода в вашей ванне? Слуга сообщает вам: «Сын был сотворен из ничего»[133].

Очевидно, что Аравия вобрала в себя доктрины и верования многих народов. По крайней мере, несколько сект, процветавших, как известно, там, создавали тайные школы и общины, собирали учеников, посвящали достигших наибольших успехов учащихся и действительно претендовали на причастность к традиции Адептов. Это ясно не только из исторического курса, но подтверждается и более поздним возникновением у самих мусульман мистических догадок. Они ясно указывают на те же основные источники знания, что обогатили Грецию, Египет и долину Евфрата.

Введение Мухаммедом его веры вовсе не было направлено против демократичности настоящего образования. Несомненно, он глубоко прочувствовал необходимость простой и естественной религии, которая освободила бы верующих от тяжести раздирающих душу сомнений. То, как все обстояло на самом деле, можно понять из заявления, сделанного негусу[134] Эфиопии первым двоюродным братом Мухаммеда, Джафаром бен Аби Талибом. Он сообщил этому великому монарху, что жители Аравии пребывали во мраке какого-то странного невежества, поклоняясь идолам и ведя себя соответственно принципу выживания наиболее приспособленных. В этой критической ситуации Бог, сострадательный и милосердный, поставил среди них человека их же расы, который приказал им поклоняться единому Господу, отбросить суеверия, не предаваться пороку, быть добродетельными и искренними во всем, преданными, милосердными и скромными. Он заставил их также признать величие молитвы, добродетель делиться с нуждающимися и самодисциплину постов. И так как человек сей был добр и добродетелен, народ принял его и поверил в его миссию.

Ту часть плодородной Аравии, которая известна как Хиджаз, провинция, протянувшаяся вдоль побережья Красного моря от залива Акаба до Таифа, можно справедливо назвать святой землей ислама. В пределах этого региона расположены два священных города — славная Мекка, где родился Пророк, и любезная Медина, где Мухаммед умер. В этом краю странных контрастов бесплодных пустынь и цветущих садов возникла одна из величайших религий мира, и отсюда, с этой бедной и далекой земли, она распространила свое влияние на многие нации и самые отдаленные уголки мира. Сегодня исламская вера насчитывает около четырехсот семидесяти пяти миллионов приверженцев. Пять раз в день правоверные обращаются лицом в сторону Мекки и благодарят за духовные истины, которые снизошли на них со страниц славного Корана.

Человек, прогуливавшийся по улицам Мекки в первые годы 7-го века н. э., мог бы заметить спокойного, задумчивого араба средних лет с накидкой на плечах и натянутым налицо головным платком. В своей книге «The Procession of the Gods» Г. Г. Эткинс приводит впечатляющее описание этого исполненного величия аравийца, которому было суждено изменить историю всего мира. «Мухаммед был сухощав, выше среднего роста, хорошего сложения и широкогрудый. У него была необычно крупная голова с широким внушительным лбом. Из-под изогнутых дугами, сходящихся на переносице бровей смотрели большие черные проницательные глаза. У него был орлиный нос и отличные ровные зубы. Выражение лица — печальное и задумчивое, а борода… густая и черная. Он ходил быстро, словно взбирался на гору. Отличаясь обаятельными манерами, он чаще всего бывал молчалив в обществе, а когда говорил, то по существу». На этого гражданина Мекки, известного благодаря рождению и женитьбе, должны были обрушиться гнев и ненависть многих сотоварищей, которые в то время ценили его дружбу.

Наличие двух несовпадающих описаний детства и юности Мухаммеда просто неизбежно. В первом, обычном рассказе излагались очевидные и вполне рядовые факты, и именно этой версии сам Пророк отдавал наибольшее предпочтение. Он всеми доступными средствами противился созданию вокруг него романтического ореола. Он не творил чудес, не претендовал на обладание сверхъестественными 18 Адепты силами и настойчиво утверждал, что, как и все остальные люди, подвержен слабостям ума, души и тела. Ему очень хотелось, чтобы его уважали за одну-единственную добродетель — искренность намерений. Второй, изрядно расцвеченный восхвалениями рассказ родился в пустыне среди шатров, где люди собирались темными вечерами под звездным пологом, соперничая в искусстве рассказывать сказки. Их выдумки — не просто состязание в ораторском искусстве; они были обязанностью араба на свой лад отдавать дань восхищения, преклонения и даже благоговейного страха личности, жизни и учению основателя его веры. Расхожий рассказ о жизни Пророка можно вполне логично начать знакомой строчкой: «Жил-был когда-то…»

В возрасте двадцати пяти лет Абдаллах, чье имя означает «слуга Господа», был обручен своим отцом с Аминой, прекрасной, добродетельной и милой дочерью Вахба. Абдаллах, должно быть, был самым привлекательным из юношей, ибо утверждают — и кто же посмеет это опровергнуть! — будто в день его свадьбы с Аминой двести девиц в Мекке умерли от разрыва сердца. Вскоре после женитьбы Абдаллах, нежно простившись со своей новобрачной, отправился в торговую поездку, приведшую его в южную часть Сирии. Успешно завершив дела, он поспешил вернуться к жене, но в Медине заболел и вскоре умер, оставив после себя наследство из пяти верблюдов, стада коз и преданной девушки-рабыни.

В связи с отсутствием достоверных биографических сведений на английском языке возникает такой вопрос: родился ли Мухаммед до смерти своего отца или уже после нее. Однако, согласно преданию, пользующемуся наибольшим одобрением правоверных, он был «сыном вдовы». Даже если учесть то обстоятельство, что эта история претерпела изменения, она все равно указывает на попытку привести появление на свет Пророка в соответствие с древней мистической традицией. У народов, принимавших идею «сына вдовы», этот термин означал пророка, пли посвященного в священные обряды и таинства, Адепта тайной доктрины.