И, не проявляя больше никакого беспокойства по этому поводу, он принялся раздувать тлеющие в очаге угольки.

В самом деле, она появилась несколько минут спустя, изрядно исцарапанная и напуганная, но не более того.

Я же спустился в свой небольшой лагерь, который, к счастью, остался цел, завернулся в одеяло и мгновенно заснул.

Так кончилась моя первая встреча с тремя слонами.

Утром я проснулся весь во власти болезненных вспоминаний, но исполненный благодарности силам небесным за то, что вообще проснулся. События вчера развивались бурно: буйвол, носорог, слон — для одного дня многовато. Моя следующая мысль была о великолепных бивнях, и я тут же, с самого утра, нарушил десятую библейскую заповедь. Я пожелал бивней ближнего своего, если, конечно, слона можно назвать ближним de jure; впрочем, не надо забывать, что совсем недавно, прошлой ночью, он был им de facto — причем, был гораздо ближе ко мне, чем я того хотел бы. Ну, а если ты пожелал добра ближнего, то самое простое, хотя, может, и не лучшее с точки зрения морали, — пойти к нему и с помощью силы и оружия добро это забрать. Очень уж сильным меня назвать нельзя, но штуцер снова был при мне, а значит, я был во всеоружии; было чем обороняться и моему противнику — огромному слону с одним бивнем. Так что я приготовился сражаться не на жизнь, а на смерть. Короче, я призвал своих верных вассалов и объявил им, что собираюсь, если понадобится, идти за слонами хоть на край света. Особой радости у них это известие не вызвало, но и возражать они не посмели. С тех пор как я торжественно доказал им готовность покарать мятежного Гобо, они прониклись ко мне глубоким уважением.

Я пошел попрощаться со старым вождем. Он осматривал руины крааля, а в промежутках колотил почем зря свою ревнивую мадам, утверждая, что именно она была причиной всех его несчастий. Молодая жена ему усердно в этом помогала.

Предоставив им самим улаживать семейные разногласия, я вместо платы за оказанные услуги набрал овощей, и ушел, оставив им свое благословение. Чем там у них все кончилось, не знаю, потому что больше мы никогда не встречались.

Итак, я отправился по следам трех слонов. На расстоянии двух миль за краалем, до полосы болот, тянувшихся вдоль реки, почва была довольно каменистой, лишь кое-где попадались заросли кустарника. Дождь лил до самого рассвета, и это, а также характер почвы, очень усложняло поиск следов. Правда, рана слона не переставала обильно кровоточить, но дождь смывал кровь с травы и листьев, и на твердой, каменистой земле ее почти не было видно. И тем не менее мы, хотя и медленно, двигались вперед, то находя следы, то осторожно поднимая листья и травинки — кровь в таких случаях часто попадает на обращенную к земле поверхность и даже в сильный дождь долго там сохраняется. Нам потребовалось больше полутора часов, чтобы добраться до края болот, но там задача наша сразу же облегчилась, поскольку на мягкой земле видно было множество следов прошедших здесь огромных животных. Пробравшись по болоту, мы наконец достигли брода и там смогли увидеть, где несчастное животное ложилось в грязь и в воду в надежде успокоить боль, а где его верные товарищи снова помогали ему подняться. Мы перешли реку, обнаружили след на той стороне и направились в болотистую местность за рекой. Здесь дождя не было, и кровяные пятна встречались намного чаще.

Мы преследовали трех слонов целый день, то по открытой равнине, то по кустарникам. Казалось, слоны шли вперед почти не останавливаясь, и я понял, что к раненому слону начали потихоньку возвращаться силы. Мне это стало ясно, во-первых, потому, что следы стали четче, а во-вторых, потому, что двое других перестали его поддерживать. Наконец наступил вечер, и, пройдя около восемнадцати миль и совершенно обессилев, мы сделали привал.

На следующее утро мы поднялись еще до рассвета, и с первыми лучами солнца уже шли по следу. Около половины шестого мы добрались до места, где слоны паслись и спали. Здоровые слоны утолили голод, это было видно по кустам вокруг, но раненый слон не ел ничего. Он провел ночь, опираясь на могучее дерево, которое согнулось от его тяжести. Они были здесь совсем недавно и вряд ли успели уйти далеко, тем более что раненый слон снова шел с таким трудом, что вначале несколько миль его пришлось поддерживать. Но слоны двигаются весьма быстро, хотя порой и кажутся медлительными, ведь кустарники и лианы, преграждающие путь людям, — для них не помеха Слоны свернули влево и направлялись в сторону гор намереваясь, видимо, пройти в обход на свои прежние пастбища на той стороне реки.

Нам оставалось только следовать за ними. Солнце жарило нещадно, мы все шли и шли, оставляя за спиной множество всевозможной дичи и даже следы других слонов. Но, несмотря на мольбы туземцев, мой след я не оставлял. Мне нужны были только эти великолепные бивни — либо все, либо ничего.

Под вечер мы оказались совсем близко от цели — примерно в четверти мили, но сквозь густые заросли ничего не было видно, и, огорченные очередной неудачей, мы разбили лагерь. Ночью, когда взошла луна, я курил трубку, прислонясь спиною к дереву, и вдруг ярдах в трехстах услышал рев слона, будто чем-то обеспокоенного. Я порядком устал, но любопытство взяло верх, и, не сказав никому ни слова, тем более что все мои помощники, как один, спали, взял тяжелый штуцер, несколько запасных патронов и пошел на звук. Звериный след, по которому мы двигались целый день, вел прямо туда, откуда раздался рев. Тропа была узкая, но хорошо протоптанная и в свете луны казалась белой лентой. Я прошел еще ярдов двести и вдруг оказался перед необыкновенно красивой поляной, шириной в несколько сот ярдов, поросшей травой и высокими деревьями с плоской кроной. Осторожность, приобретенная с годами, заставила меня не сразу выйти на поляну, а подождать несколько минут, и тут я понял, почему трубил слон. Посреди поляны я увидел огромного гривастого льва. Он стоял неподвижно, мягко и тихо порыкивая, и махал хвостом. Вскоре примерно в сорока ярдах от него заколыхалась трава, и оттуда языком пламени бесшумно взметнулась львица. Оказавшись рядом со львом, громадная кошка замерла на миг, а потом вдруг стала тереться головой о его плечо. Тут любовная песнь царственной четы зазвучала с удвоенной силой, так, что, думаю, в этой тишине ее было слышно за две сотни ярдов, если не больше.

Время шло, а я все думал, как быть, не зная, заметят они меня или им надоест стоять так без дела, и они отправятся на охоту. Но тут, словно в ответ на мои мысли, они оба одновременно сорвались с места и в несколько прыжков скрылись в глубине леса. Я подождал немного, чтобы убедиться, нет ли здесь еще кого-нибудь из этой породы, но все было спокойно, и я решил, что львы, наверное, спугнули слонов, и все мои усилия оказались напрасны. Но стоило мне повернуть обратно, как с дальнего края поляны донесся треск сломанной ветки, и я, забыв об опасности, двинулся туда. Я пересек поляну, производя не больше шума, чем моя тень. На той стороне тропа шла дальше. Заросли здесь были настолько густыми, что сводом сходились над головой, почти не пропуская света, и под ногами ничего не было видно. Вскоре, однако, они кончились, и открылась другая поляна, чуть меньше первой, а там, на дальней стороне, ярдах в восьмидесяти от меня, я увидел трех величественных слонов.

Они стояли так: прямо напротив, головой ко мне — раненый слон с одним бивнем. Он всем телом опирался на засохшее колючее дерево, единственное на поляне, и выглядел совершенно измученным. Рядом стоял другой, словно оберегая его покой. Третий был намного ближе, он стоял ко мне боком. Пока я смотрел на них, третий слон вдруг зашагал по тропке, ведущей вправо, и исчез.

Теперь надо было решать, как поступить: либо вернуться в лагерь и начать охоту утром, либо приступить прямо сейчас. Конечно, первое решение было мудрее, да и опасность не так велика. Атаковать одного слона при лунном свете, без чьей-либо помощи — дело весьма рискованное, а уж иметь дело с тремя — чистое безумие. Но, с другой стороны, я знал, что они уйдут еще до рассвета, и нам опять придется преследовать их целый день по страшной жаре… А если мы их вообще не нагоним?