Невольно возникает вопрос: может быть, в этих самых министерствах тоже что-то не так? И они, как и армия, тоже нуждаются в коренной реформе?

Вот уж воистину, у семи нянек дитя без глазу.

В связи с этим насущна другая проблема. Кому бы ни подчиняли руководство контртеррористической операцией — армии, ФСБ или МВД, — общего и безоговорочного подчинения единому начальнику Объединенной группировки войск (сил) на Северном Кавказе не будет никогда.

Во-первых, «виноваты» субъективные причины — каждый командующий той или иной министерской группировки получает инструкции от своего министерства. А значит, обязан блюсти не столько общие интересы группировки, сколько свои, узковедомственные.

Впрочем, и по объективным причинам тоже. Всего один штрих: в тех же подразделениях МВД РФ широко используются средства связи импортного производства типа «Кенвуд» или «Моторола». Армейские же части в вопросах связи не барствуют и пользуются отечественными армейскими радиостанциями, частотный диапазон которых не совпадает с милицейскими. В итоге при проведении совместных операций зачастую возникает сумятица и неразбериха.

Есть и другая незадача: что сказано по «Мотороле» или «Кенвуду», то сиюминутно известно боевикам. И как бы ни наказывала боевая обстановка сотрудников МВД неэффективностью проведения операций по проверке паспортного режима в чеченских селениях, засадами террористов на направлениях движения колонн — связь, перефразируя поговорку, и ныне там.

Впрочем, отсутствие единых образцов средств связи отрицательно сказывается на эффективности взаимодействия с теми же пограничниками или сотрудниками МЧС, с подразделениями министерства юстиции. Однако в общественном сознании и даже в оценках федерального центра ответственными за неудачи, как правило, назначаются армейские генералы.

Сердечной болью отозвалась в моей душе трагедия вертолета Ми-26, сбитого ракетой террористов над Ханкалой. Тогда погибли 120 человек. Подавляющее большинство были воины-северокавказцы.

Молот оргвыводов обрушился на командующего авиацией Сухопутных войск генерал-полковника Виталия Павлова и на меня. При этом Виталий Павлович был срочно уволен министром обороны. Даже несмотря на то, что генерал-полковник за свою многолетнюю службу награжден 27 орденами и медалями, за воздушные бои в Афганистане стал Героем Советского Союза, а за операции в Чечне — кавалером ордена Мужества.

Мотивировка столь строгих мер в том числе была такова: Ми-26 не предназначен, дескать, для переброски личного состава по воздуху.

Но ведь этот прекрасный вертолет для того и создан! И обладающие лучшей в мире грузоподъемностью, эти винтокрылые машины доказали свою эффективность еще в первую чеченскую кампанию 1994–1996 годов.

Экипаж в тот черный для вертолетчиков августовский день 2002 года сделал все, чтобы спасти падающую машину. Но против вертолетчиков сразу же было возбуждено уголовное дело. Немудрено, что после такой «оценки» действий экипажа буквально в тот же день кадровики получили десятки рапортов об увольнении в запас от членов других вертолетных экипажей, воюющих в Чечне.

Кстати, такая же реакция офицеров была и после того, как начальник Генерального штаба генерал армии Анатолий Квашнин принародно, по центральному телевизионному каналу, до выводов суда, назвал командира танкового полка полковника Юрия Буданова подонком.

Летом 2002 года меня отправили в служебную командировку в качестве эксперта на английский авиасалон «Фарнборо Интернэшнл-2002», который традиционно считается главной аэрокосмической выставкой каждого четного года. В табели о рангах она занимает второе место в мире после французского ежегодного авиакосмического салона в Ле-Бурже.

Участие нашей страны в британском авиашоу преследует едва ли не единственную цель — поддержание имиджа авиадержавы. Этим мы напоминаем, что способны реально выступать на мировом рынке авиавооружений.

Во время салона довелось поговорить о проблемах использования авиации в локальных конфликтах с генеральными конструкторами КБ Сухого и Миля. С удовольствием передал слова восхищения всех, кто в конце 1999 года видел в деле новейшие штурмовики Су-39 конструктора Владимира Бабака в действии. Воистину — это самолет завтрашнего дня.

Был приятно удивлен, что штурмовик оснащен аппаратурой, позволяющей пилоту видеть даже табличку с названием улицы в городе. А по живучести машина сравнима разве что с танком. Можем же делать великолепную боевую технику!

«Вы не знаете, какие лежат у нас под сукном фантастические разработки, для реализации которых просто нет денег», — честно признались гении русского авиастроения.

В свою очередь, и я поделился своей болью. Речь пошла о «рабочих лошадках войны» — вертолетах.

Более половины авиационной техники ОГВ давно уже выработало межремонтный и назначенный ресурс и эксплуатируется только благодаря продлению ее срока специалистами Министерства авиационной промышленности и НИИ МО. Семьдесят пять процентов двигателей находятся в таком же состоянии. Войскам не до технических новинок: лишь бы винтокрылые машины перенесли их в район выполнения боевой задачи. А вертолетчики и рады бы, но зачастую не могут. Чтобы подняться в воздух, не хватает самого необходимого: лопастей несущего винта, главных и хвостовых редукторов, генераторов и автоматов перекоса лопастей…

Во многом из-за физической изношенности Ми-24 и Ми-8, в основном применяемые в этом районе, не в состоянии совершить противоракетный маневр и становятся легкой добычей для переносных зенитно-ракетных комплексов.

Мне запомнился разговор со старшим летчиком отдельного транспортно-боевого вертолетного полка майором Александром Дзюбой (впоследствии он стал Героем России):

— Вертолетчиков-северокавказцев, товарищ командующий, в авиачастях других военных округов иначе как «божественным ветром» (камикадзе) не называют, — горько пошутил Александр Иванович. — И ведь правда: чем мы отличаемся от японских камикадзе, летавших таранить американские авианосцы в 40-х годах XX века? Поднимаешься в воздух и отгоняешь от себя мысли о том, что родная «восьмерка» может запросто развалиться в небе. При такой интенсивной эксплуатации наша эскадрилья если и протянет, то максимум год…

Что было ответить асу? Что производители боевых машин тоже едва сводят концы с концами? Но ведь это стыдливая полуправда.

Та же статистика свидетельствует: компания «Рособоронэкспорт» по итогам работы в 2001 году по праву вошла в десятку крупнейших мировых экспортеров вооружений, заработав на военных поставках 4,4 миллиарда долларов. Алжир получил ракетные системы для своего военно-морского флота, Греция — противотанковые системы. Китай приобрел 40 истребителей Су-ЗОМК и 8 подводных лодок. Колумбийские государственные символы нанесены на 6 вертолетах Ми-17. «Миль» также построил 6 Ми-35 для чешской армии. Индия купила субмарины и ракеты. Индонезию снабдили автоматами Калашникова и вертолетами, Малайзию — ракетами «Игла», Мьянму — истребителями МиГ-29. Нигерия посчитала необходимым приобрести у России 9 вертолетов Ми-35. Судан закупил 12 истребителей МиГ-29, Пакистан — 12 транспортных вертолетов Ми-17, Йемен — 14 истребителей МиГ-29…

А в зоне проведения контртеррористической операции только за 2001 год 20 вертолетов получили различные повреждения от огневого воздействия с земли. Десять крылатых машин (восемь Ми-8, один Ми-24 и один Ми-26) пополнили по различным причинам список безвозвратных потерь.

Впрочем, итоги технического перевооружения мотострелковых воинских частей и подразделений в ходе военной реформы тоже, мягко говоря, не вызывают особого восторга. СКВО остался со своей старой, измотанной еще в «первую Чечню» боевой техникой. Хотя иногда российские оборонщики преподносили войскам приятные сюрпризы. Нижегородские автомобилестроители порадовали своим ответом на американский автовездеход «Хаммер» — в Чечне проводились испытания аналогичной машины «Водник».