Чаша весов ещё колебалась, когда всё решила любовь св. Феодосия к юной сестре Валентиниана II принцессе Галле. К этому времени он уже потерял свою жену св. Элию Плакиллу (в 385 или 386 г.) и, увидев принцессу два года тому назад в Константинополе, который она кратко посетила, проникся к ней высоким чувством. Узнав, что царственная семья находится в Фессалониках, он немедленно выехал туда и сделал предложение Галле, благосклонно принятое ею. Война тем самым была предрешена, тем более, что военный совет, срочно созванный св. Феодосием, также решительно высказался за войну с Максимом[416].
И здесь св. Феодосий показал, насколько он превосходит Максима и как стратег, и как тактик. Он решил проблемы восточной границы, заключив союз с царём Персии, и персы согласились служить под его знамёнами, зная св. Феодосия как щедрого и удачливого полководца. Восточный император привлёк и другие силы, вследствие чего его армия стала превосходить по численности воинство узурпатора, был подготовлен и многочисленный флот. Кроме прочих преимуществ, св. Феодосий располагал хорошо организованной кавалерией, набранной из гуннов и аланов, способной приводить в трепет закалённые галльские и германские легионы Максима. Наконец, что входило в заранее выработанную стратегию, св. Феодосий умело распределил собственные силы, распылив войска Максима. Тиран небезосновательно опасался, что отряд франка Арбогаста проникнет в центр Галлии, а Валентиниан и его мать после потенциальной морской победы высадятся в Риме и вступят в обладание этим крупнейшим городом Империи.
Как и во всём остальном, св. Феодосий превосходил Максима и в разведке, одной из задач которой являлось распространение ложных слухов. В результате узурпатор оказался в полном неведении относительно планов императора, и единственное, что мог противопоставить ему, — окружить город Эмоны в Паннонии. Но в это время уже сам св. Феодосий энергично выступил ему навстречу.
Все закончилось в 2 месяца. В 388 г. возле осаждённого Максимом города, на виду неприятеля, армия св. Феодосия начала переправу, которой не смогли помешать отряды узурпатора, защищавшие противоположный берег. Брат Максима Марцеллин пытался с отборными западными когортами сбросить войска св. Феодосия в реку, но их атаки не увенчались успехом, и к темноте они сложили свои знамёна под ноги императора. Не дожидаясь благодарностей от жителей Эмоны, св. Феодосий форсированным маршем вёл свои легионы вперёд, желая захватить врага врасплох. Тот в панике пересёк Юлийские Альпы и скрылся за стенами Аквилеи, едва успев закрыть городские ворота перед разведчиками св. Феодосия. Но ничто уже не могло спасти тирана. Разъярённые солдаты и жители города сорвали с него знаки царского достоинства и в жалком виде выдали св. Феодосию. Тот в очередной раз пытался проявить своё врождённое благородство и не хотел предать врага смерти, тем более, что формально тот никогда не покушался на его власть. Но воспоминания о Грациане и прочих злодеяниях Максима всколыхнули его душу, и он передал узурпатора в руки солдатам, которые немедленно отрубили ему голову. Вскоре был убит и сын Максима Виктор, получивший от отца титул августа — очевидно, узурпатор хотел основать свою собственную династию. Говорят, к гибели Виктора был причастен военачальник Арбогаст, которого так боялся тиран и с которым мы ещё столкнемся ниже. Блистательно завершив компанию, св. Феодосий перезимовал в Милане, а затем совершил в 389 г. вместе со своим маленьким сыном Гонорием триумфальное шествие в Рим[417]. Там св. Феодосий в очередной раз поразил римлян своим благородством. Он не только вернул жителям Запада, поддержавшим узурпатора, конфискованные земли, но и покрыл их убытки; кроме того, царь позаботился о средствах к существованию престарелой матери Максима и его дочерей[418].
Вся Римская империя теперь находилась в руках св. Феодосия, и никто не смог бы его упрекнуть, если бы он объявил о своём единоличном правлении. Но и сейчас он совершил то, чего от него не ожидали. Святой Феодосий вернул престол Валентиниану и его матери, которая под влиянием св. Амвросия Медиоланского уже стала тяготеть к Никейскому Символу Веры. Однако ни св. Феодосий, ни Юстина, ни Валентиниан не предполагали, что развязка уже близка. Надорванная предыдущими неудачами, царица почти совершенно удалилась от дел, и теперь юный Валентиниан II, которому ещё не исполнилось и 20 лет, пытался входить в практический курс науки управления государством. Римляне восхищались его целомудрием и воздержанностью от мирских наслаждений, способностью входить в существо вопроса, нежной привязанностью к сёстрам, с которыми он вместе рассматривал судебные дела и неоднократно выносил мягкие приговоры взамен ранее определённых[419]. Без всяких сомнений, из мальчика мог вырасти блестящий правитель Империи и примерный христианин.
Его беда, однако, заключалась в том, что рядом не нашлось хороших советников и друга, способного твёрдой рукой поддержать в трудную минуту. Франкский вождь Арбогаст, ранее служивший Грациану, затем св. Феодосию, столь много сделавший для победы над Максимом, вдруг проникся более честолюбивыми замыслами, решив примерить на себя царскую корону западных провинций. Оставшись при дворе Валентиниана II Младшего, он действовал очень умело — щедрыми дарами расположил к себе войска, находившиеся в Риме, а на руководящие придворные должности расставил своих земляков франков. Арбогаст позволял себе очень грубый тон по отношению к императору, не исполнял его распоряжений и, напротив, издавал от его имени свои собственные приказы, о которых даже не всегда ставил в известность царя[420].
Мальчик-царь далеко не сразу смог понять, что происходит у него за спиной, и почему его ближайший товарищ и советник, как тот сам себя называл, действует совершенно самостоятельно и в собственном интересе. В какой-то момент времени Валентиниан II вдруг обнаружил, что всё его окружение состоит исключительно из сторонников Арбогаста, который, по существу, лишил его всякой информации о состоянии дел в Империи и фактически отстранил от управления государством. Царь стал почти пленником, но, не желая унижать своего царского титула, решил дать бой своему противнику.
Впрочем, первоначально благоразумие не оставляло его, и он попытался решить вопрос без публичной огласки. Втайне написав письмо св. Амвросию Медиоланскому, Валентиниан II попросил того выступить посредником между собой и франком, попутно он направил письмо св. Феодосию с просьбой вступиться за него. Кроме того, император очень просил крестить его, словно предчувствуя неминуемую гибель. К сожалению, сам св. Амвросий не имел возможности в тот момент совершить таинство крещения над ним.
Впрочем, возможно, терпение привело бы Валентиниана II к успеху, но, как нередко бывает, юный царь не смог сдержать благородные порывы гнева и тем самым невольно спровоцировал близкую развязку. Император вызвал франка к себе и, сидя на троне, потребовал от него отчёта обо всех уволенных из царского двора и назначенных чиновниках, а потом вручил ему бумагу, в которой говорилось об отставке самого Арбогаста. На это дерзкий франк заметил, что не нуждается в одобрении своих поступков, и его власть зависит не от Валентиниана, а от остроты меча, что висит у него сбоку.
Рассерженный царь едва не прикончил франка клинком, выхваченным из ножен стоявшего рядом телохранителя, но по мягкости характера не смог опустить меч на его шею. Внешне все постарались прикрыть благопристойными картинками, однако уже через несколько дней Валентиниана нашли задушенным в собственной спальне, и Арбогаст распространил слух, будто бы отчаявшийся царь сам себя лишил жизни. Тело императора было перевезено в склеп, где над ним св. Амвросий произнёс пышную речь, в которой даже уверял плачущих сестёр Валентиниана II, что, несмотря на отсутствие таинства Крещения, их царственный брат своими делами и самой смертью заслужил себе вечный покой.
