Новый император был уже не молод. Он родился 42 года назад в семье дукса Грациана, родом из Кибалиса, что в Паннонии, возвысившегося из простых солдат до командира воинских соединений в Африке и Британии, благодаря своей физической силе, ловкости, бесстрашию и некоторой неразборчивости в средствах, в первую очередь, когда имелась возможность хорошо поживиться. Как говорят, его отец в юности он имел прозвище «Funaris» («Верёвочник»), поскольку торговал верёвками. Однажды пятеро солдат набросились на него, желая отобрать товар, но Грациан в одиночку справился с ними. Ловкость, сила и смелость отца передалась и Валентиниану[377]. В своё время отец стал первым наставником Валентиниана и составил ему хорошую протекцию при дворе. Молодым человеком новый царь рано начал военную службу, и известно, что уже при Юлиане он служил начальником конного подразделения и многократно отличился во время войны с германцами[378].
Император был высок ростом, имел величественную осанку, мужественную, но вместе с тем приятную наружность. От отца он унаследовал крепкое, мускулистое телосложение и неустрашимый дух воина. Светловолосый гигант с голубыми глазами, жёстким и прямым взглядом был сдержан, целомудрен, умерен в плотских наслаждениях и еде, верен дружбе и данному слову, чем снискал уважение со стороны остальных товарищей. Хотя он не был знаком с греческим языком и литературой, не упражнялся в риторике и не являлся сведущим в законах, кроме законов войны, в случае необходимости Валентиниан умел кратко, уверенно и содержательно излагать свои мысли. Император был христианином и открыто презирал язычество, искусственно получившее преференции при Отступнике. Его открытость, прямолинейность и твёрдость в вере привели к тому, что, несмотря на отчаянную храбрость и полководческие таланты, Юлиан перед Персидским походом изгнал Валентиниана и его брата Валента в ссылку за отказ отречься от Христа, и он был возвращён ко двору только при Иовиане[379].
Рассказывают, что как-то Отступник вместе с телохранителями отправился в храм Фортуны, чтобы совершить жертвоприношения. Жрецы, стоявшие у входа, кропили входящих лустральной водой по языческому обряду. Валентиниан — тогда ещё трибун щитоносцев, шёл впереди Юлиана и, получив несколько капель воды на свой плащ, настолько разгневался, что ударил жреца, осквернившего его. Царь велел схватить виновника скандала и обязал его принести языческую жертву; конечно, Валентиниан отказался и был сослан с воинской службы. Это также подняло авторитет Валентиниана среди армии и христиан: солдатам нравятся такие бесстрашные натуры, а христиане не могли не уважать человека, способного отказаться от карьеры и расстаться со своей жизнью ради веры.
Царствование раскрыло во всём блеске и его добрые качества, и некоторые негативные черты характера. Современники были практически единодушны в том, что новый император являл собой тип очень твёрдого, порой жестокого человека. Например, он никогда не миловал преступников, приговорённых к смерти, и, глубоко озабоченный проблемой политической стабильности, без всякого снисхождения приказывал казнить тех, на кого указывали в качестве потенциального заговорщика. Соблюдая строгость во всём, царь очень не любил богатых и хорошо одетых людей, а также лиц, кичащихся своей образованностью. Будучи очень храбрым человеком, Валентиниан не благоволил к трусам, говоря, что они — позор человечества. Никогда намеренно не назначал жестоких правителей, но всегда требовал от них строгости ко всем правонарушителям. Замечая, что правители провинций проявляют жесткость, он радовался, что нашёл «Ликургов и Кассиев, древних столпов справедливости, и в своих рескриптах наставлял их строго карать за проступки, хотя бы незначительные»[380].
Однако жестокое отношение императора к потенциальной оппозиции вызывалось отнюдь не его патологической трусостью: Валентиниана нетрудно было увлечь в заблуждение сознательной ложью, если речь шла о безопасности Римского государства, но он никогда не принимал мер в отношении тех, на кого показывали как на его личных врагов; все намёки на заговоры против него он опровергал презрительной улыбкой храбреца. Государственник до мозга костей, блестящий образец уже вымирающего типа римлян, император радел не о личном авторитете, но о должном отношении к власти и её носителям. Поэтому оскорбление себе он воспринимал, в первую очередь, как оскорбление государства. «Валентиниан редко оставлял безнаказанной обиду, но никогда не оставлял безнаказанным оскорбления; его могли упрекать в неблагоразумии, но все отдавали справедливость его мужеству, и самые гордые и влиятельные военачальники боялись прогневать этого бесстрашного солдата»[381].
Аскет от рождения, Валентиниан всю жизнь был невероятно строг в вопросах нравственности, нисколько не соблазняясь на фоне распущенности царского двора, где вскоре после начала его правления кардинально изменились этические предпочтения. Сплетничали, что Валентиниан был многоженцем, что очевидная ложь. В своей жизни он имел двух жен (Северу и Юстину), использовав предоставленную ему римским законом возможность развода, и никогда не знал лёгких увлечений. Это был настоящий моралист своего времени, римский пуританин, не допускающий никаких поблажек для себя и своей совести. Имея возможность выдвинуть на первый план своих родственников, император тем не менее никогда не потворствовал родне: он или оставлял их безвестными, запрещая занимать публичные должности, или предоставлял им очень невысокие посты[382].
Валентиниан был довольно снисходителен к язычникам, которых откровенно презирал, но не препятствовал в свободе вероисповедания. Единственное исключение составляли колдуны и поклонники сатанистских культов, которых он ненавидел и безжалостно судил. Будучи весьма сдержанным по части женского пола, император предавал суровым наказаниям, вплоть до смертной казни, прелюбодеев и неверных жён. Избежать ссылки или усекновения головы не удалось и представителям старинных, знатных фамилий. Дело дошло до того, что в 368 г. сенат даже направил к Валентиниану посольство с просьбой смягчить наказания виновным, но это ходатайство не повлияло на общую политику царя: «Знатные по происхождению люди облекались в простые одежды, и каждый был в тревоге за себя»[383].
Как строгий, но справедливый император, он повсюду облегчал бремя податей, своевременно и умело воздвигал новые укрепления вдоль границы Империи, строго держал воинскую дисциплину, наказывая солдат даже за незначительные нарушения. На войне Валентиниан был умён, осторожен и очень предусмотрителен. Таков был новый правитель Рима, на плечи которого легла сложнейшая задача восстановления порядка, приведения армии к повиновению, отражение варварских набегов и прекращение брожения в Церкви.
И, надо сказать, в целом Валентиниан показал себя лицом, достойным выбора величайшей Империи. Правда, процедура восшествия Валентиниана на престол не обошлась без некоторых неожиданностей, существенно изменивших характер предстоящего царствования. Любой непредубеждённый ум легко приходил к вполне естественному выводу, что в условиях ослабевшей императорской власти и частой смены царей только единоличное правление Валентиниана могло спасти Римское государство. Очевидно, таково было настроение и самого вновь избранного василевса. Но уже вскоре действительность перечеркнула его планы.
Облачённый в императорские одежды, новый царь уже собирался обратиться к войскам с благодарственной речью, как внезапно поднялся страшный шум: это центурии и манипулы, когорты и схолы требовали, чтобы Валентиниан разделил своё царство с другим императором. Такое требование было совершенно неожиданным для самого Валентиниана и окружавших его соратников. Вначале всем пришла логичная мысль о происках конкурирующих партий, но она была опровергнута царём (по свидетельству современника), поскольку требование исходило не от отдельных подкупленных лиц, а от всей армии. Солдаты были страшно возбуждены; казалось, ещё немного — и они будут готовы пойти на непредвиденные поступки.
