Под эти крики св. Лев был выведен на трибуну, и кампидуктор (офицер, занимавшийся муштровкой солдат) Бусальг положил на его голову свою золотую шейную цепь (старый германский обычай, восходящий ещё к временам Юлиана Отступника), а второй кампидуктор, Олимпий, дал такую же цепь ему в руки. Тогда поднялись с земли все знамёна, и раздались крики: «Лев август, ты побеждаешь, ты благочестивый, ты севаст! Бог тебя сохранит! Почитая Христа, ты всегда побеждаешь! Да царствует Лев много лет! Христианскую державу да хранит Господь!». Тотчас солдаты окружили св. Льва «черепахой» (вид воинского построения), а император надел на голову диадему, облачился в царскую одежду и показался всему собранию. Ему дали в руки копьё и щит, и все сановники по очереди приветствовали его земными поклонами. Отовсюду неслись крики: «Могущественный, победитель, август! В добрый час! Царствуй много лет! Да хранит Бог это царство! Христианское царство да сохранит Господь!».
Затем св. Лев обратился к присутствующим через глашатая с такими словами: «Император кесарь Лев, победитель, всего август. Всемогущий Бог и ваше суждение, храбрые боевые товарищи, избрали меня в добрый час императором Римского государства». Его перебили крики: «Лев август, да будет твоя победа! Избравший тебя сохранит! Своего избранника Бог охраняет! Благочестивое царство Бог сохранит!». Император продолжал: «Вы будете иметь во мне владыку — начальника, сослуживца — воина в ваших трудах, которые я научился выносить, отправляя службу вместе с вами». Вновь раздались крики: «В добрый час! Войско хочет тебя царём, победитель!». Когда они чуть стихли, император сказал: «Я знаю, какие дары я должен войскам. За достижение моего святого и благополучного царства я вам дам по 5 номизм и по фунту серебра на человека». Все закричали: «Благочестивый, мощный, мудрейший! Благочестивый и щедрый! От тебя исходят почести, от тебя имущества! Да пребудет твоё счастливое царство золотые века!». Император ответил: «Да будет с вами Бог»[840].
После этого патриарх поспешил в храм св. Софии. А император в сопровождении патрициев, обоих префектов, и магистра оффиций направился к походной церкви, вошёл в комнату для переодеваний и оставил там свою диадему. Пройдя в походную церковь вместе с тремя священниками, св. Лев помолился и, выйдя из неё, возложил на свою голову царский венец, сел на белого коня и отправился в храм св. Иоанна Крестителя, располагавшийся рядом. Войдя также в помещение для переодевания, он вновь снял венец и передал его депозиту. Подойдя к алтарю, он положил на него корону, помолился, а затем надел на голову и на коне последовал в храм св. Софии.
По дороге его пышную процессию сопровождали сенаторы, военные чины, префекты. В храме, переодевшись и опять сняв корону, царь прошёл в алтарь, где возложил её на престол, помолился, выслушал Евангелие, сделал благотворительный взнос на церковь, а затем в сопровождении сенаторов удалился во дворец. Перед выходом патриарх возложил царский венец на голову св. Льва, а сенаторы и префекты преподнесли ему дар в виде 3 тыс. литров золота, тотчас возвращённый государем назад. Затем император удалился в свой дворец к торжественному обеду в честь восшествия на царство[841].
Внешне совершенно обычный, св. Лев был настоящим даром Бога Римской империи, разрываемой монофизитским кризисом, теснимой варварами, и почти полностью передавшей верховную власть в руки германцев. И в фигуре рядового офицера, но твёрдого православного царя, она получила очередного спасителя государства и Церкви после св. Феодосия Старшего, св. Феодосия Младшего, св. Маркиана и св. Пульхерии.
По обыкновению, в Византии сложилась негласная традиция обрамлять образ внединастического императора легендами, свидетельствующими об его богоизбранности. Наверняка часть их представляет собой народные апокрифы, но тем не менее они очень точно отображают отношение римлян к императорской власти в целом и к царям, что называется «из простых», в частности. Не стал исключением и св. Лев. О нём рассказывали, что, будучи ещё частным человеком (видимо, совсем юным, поскольку затем будущий царь всё время подвизался на военной службе, и уже не мог быть частным лицом), он гулял в окрестностях Константинополя. Около кипариса св. Лев заметил слепого странника, томимого жаждой. Желая напоить слепца, юноша искал воды, но напрасно. И вдруг он услышал голос с неба: «Император Лев! Войди в эту тенистую рощу и, почерпнув воды, напои слепца, а илом помажь ему глаза. Кто Я здесь живущая — скоро узнаешь. Устрой Мне здесь храм, в нём Я буду внимать молитвам верующих». Молодой человек исполнил всё, что ему было велено, и слепец прозрел. В честь данного события он, сделавшись императором, построил в этом месте великолепный храм в честь Богородицы, известный в народе, как «Живоносный Источник»[842].
Первым делом царь попытался урегулировать церковные дела. Он был горячим сторонником Халкидонского Собора и не собирался ставить его определения под сомнения. Но одно дело — религиозные убеждения императора, другое — тактические трудности, которые ему необходимо было преодолеть для закрепления в Империи единого православного исповедания. Последняя цель была тем более трудна по своему достижению, что повсеместно Халкидон отвергался и сторонниками Нестория, и последователями Диоскора и Евтихия. Они не бездействовали, и в первую очередь силой смещали с престолов епископов, принявших Четвёртый Вселенский Собор, насадив на их кафедры своих единоверцев. Особенно драматические события разыгрались в Египте, где местное население не собиралось мириться с засильем «несторианцев», к которым они относили всех этнических греков и сторонников Халкидона.
Так, узнав о смерти св. Маркиана, александрийские монофизиты, воспользовавшиеся отсутствием в столице Египта губернатора Дионисия, решили возвести на патриарший престол Тимофея Элура (457–460 и 475–477). Примечательно, что прозвище «Элур» или «Кот» узурпатору патриаршего престола дали местные православные жители за ловкость в интригах, плетущихся им против патриарха св. Протерия (451–457). Прежде Тимофей ревностно предавался монашеской жизни, потом был причислен к пресвитерам Александрийской церкви, а теперь покусился на архиепископство при живом св. Протерии. Особенностью богословия нового «патриарха» являлось полное отрицание воззрений как Нестория, так и Евтихия, которых он искренне считал еретиками.
Когда Дионисий узнал о бунте, он тотчас поспешил в Александрию, однако не успел спасти св. Протерия. По подстрекательству Тимофея толпа монофизитов-александрийцев в Пасхальное Воскресенье, 31 марта 457 г., ворвалась в церковь св. Квирина и убила своего архипастыря. Мёртвое тело выставили напоказ в центре города, вздёрнув на верёвке, а после протащили по улицам и предали огню[843]. Получив известие о происшедшем, император направил в Александрию сановника Стилу, который усмирил восставших, наказав всего двух человек (им обрезали языки).
Заслуживает внимания, насколько бережно св. Лев относился к церковным канонам, и как он желал максимально мирным путём разрешить любые спорные ситуации, не снимая вместе с тем с себя ответственности за состояние дел в Церкви. Почти одновременно он получил послание от православных клириков Александрийской церкви, возмущённых убийством своего предстоятеля, и от самого Тимофея, требовавшего отменить постановления Халкидонского Собора[844]. Заметим, что сторонники Тимофея не только отвергли последний Вселенский Собор, но и не признали Второго Вселенского Собора 381 г. — видимо, не без тайного умысла вернуть былую честь второй церковной кафедры столице Египта[845].
